Читать книгу "Канцелярская крыса - Константин Сергеевич Соловьев"

позволить, чтоб на настрой моих людей влияли… подобным образом.

— «Лихтбрингт». Откуда взялось это название? — напрямик спросил Герти.

Мистер Беллигейл наморщил лоб.

— Не могу припомнить… Кажется, машина изначально так называлась. Полагаю, профессор Нейман…

— Верно. Так назвал её профессор. Безумный математик, нашедший себя среди оккультных учений. Вы знаете, что означает это слово? Если перевести его с немецкого, родного языка профессора, оно звучит как «Несущий свет».

— «Я тот, кто несёт свет»… — едва слышно пробормотал второй заместитель.

Герти устало улыбнулся. Он чувствовал себя так, точно последние двенадцать часов провёл в полыхающей паровозной топке, но язык, даже безмерно высохший, всё ещё ему повиновался.

— Именно. Мне тоже врезалось это в память. Несущий свет. Лучезарный. Светоносный. Знаете, как в переводе с английского на греческий звучит «Несущий свет»?

— И как же?

— «Люфицер».

Стоило Герти произнести это слово, как уцелевшие лампы в кабинете издали серию ярких вспышек, а сквозь забитые паклей громкоговорители донёсся леденящий кровь звук, похожий на удовлетворённый вздох какой-то громады.

— Одно из имён Дьявола? — уточнил мистер Беллигейл, даже не вздрогнув.

— Да. Уже одно это могло навести на подозрения. Профессор Нейман строил свою счислительную машину не для того, чтоб облагодетельствовать Новый Бангор или Канцелярию. У него с самого начала имелись собственные планы. Он вознамерился создать колыбель для существа, которого собирался призвать в наш мир!

— Безумие!

— Он и был безумен. Но где-то на стыке математики, философии и оккультизма ему открылось новое видение. Его безумие стало тем двигателем, который сделал его возможным.

— Видение чего, чёрт возьми?

— Чего-то нового. Существа иного порядка. Того, что Нейман посчитал сверхчеловеком, по иронии судьбы не имеющим ни единого человеческого атома. Обычное тело, полагал он, слишком хрупко и несовершенно для того, чтоб стать пристанищем нечеловеческого, высшего, духа. Наша плоть слишком слаба, а психика чересчур примитивна для того, чтоб выдержать контакт с чем-то, что несопоставимо с нами по образу мысли. То же самое, что пытаться засунуть кошку в портсигар…

— Профессор заключил договор с Дьяволом?

— Профессор Нейман именовал его иначе. С его точки зрения, это было воплощение математической бесконечности. Что-то, что не могло существовать в рамках фундаментальной науки и привычных нам законов физики. Впрочем, теперь уже никакой разницы, конечно… Нейман специально создал свой «Лихтбрингт» как огромный сосуд, способный вместить в себе дьявольскую волю. И сам же поместил её туда, воспользовавшись одному ему известными ритуалами… Заразил созданный им самим организм.

Тряпьё, которым были забиты медные рупора, стало медленно тлеть, распространяя по кабинету едкий дым. Но никто не обратил на него внимания.

— Это совершенно дикое предположение, — ледяным тоном заметил мистер Беллигейл, — И ваши допущения, полковник, определённо не могут служить ему порукой!

— Это не мои допущения, — устало произнёс Герти, — Я перевёл часть записей профессора. Тех самых, что мы обнаружили на мёртвом теле. Это была последняя часть его ритуала. Дьявол, на протяжении нескольких месяцев постепенно разъедавший отдельные блоки, был ещё слишком слаб, чтоб претендовать на власть над всей машиной. Профессор открыл ему путь. Ценой собственной жизни. Окончательно впустил в наш мир, использовав свою душу в качестве пригласительного билета. Он был и жрецом и жертвенным агнцем одновременно.

— Когда это вы успели перевести его записи? — с подозрением спросил мистер Беллигейл.

— Так получилось, что последние два часа я провёл в Канцелярской библиотеке. Судя по всему, не без пользы.

Герти не стал упоминать о том, как именно там очутился. О том, что волей случая библиотека оказалась единственным помещением во всём здании, избавленном от машинных терминалов и громкоговорителей. Именно туда его по чистой случайности принесли ноги после бегства из собственного кабинета, и именно там, наедине с книгами, он пытался держать свою собственную оборону.

— Всё было предопределено с самого начала! — Герти ощутил в своём голосе панические нотки отчаянья, — Всё об этом говорит, даже имена! Вы задумывались о том, отчего логические блоки «Лихтбрингта» названы именно так: «Малфас», «Асмодей,» «Фокалор», «Набериус»?.. Это имена демонов, взятые Нейманом из «Малого ключа Соломона»[132]! Всё это время вы возводили не сеть логических компонентов, а устанавливали алтари для Князя Тьмы, и собственноручно возлагали на них жертвоприношения! Профессору оставалось лишь чиркнуть спичкой…

Тряпьё в громкоговорителях вспыхнуло и полетело вниз распадающимися в воздухе огненными птицами.

— ОЧЕНЬ ПРОНИЦАТЕЛЬНО, МИСТЕР УИНТЕРБЛОССОМ. ВЫ ЗАСЛУЖИЛИ ПОХВАЛУ. ОСТАЛЬНЫЕ БЫЛИ СЛИШКОМ ГЛУПЫ ДАЖЕ ДЛЯ ЭТОГО. ПОЖАЛУЙ, Я ПРИДУМАЮ ДЛЯ ВАС ПЕРСОНАЛЬНУЮ НАГРАДУ. КАК НА СЧЁТ ГНИЕНИЯ ЗАЖИВО В ТЕЧЕНИИ СОРОКА ТЫСЯЧ ЛЕТ?..

Мистер Беллигейл ощерился, подобно псу, учуявшему близкий запах волка.

— Почему оно называет вас Уинтерблоссомом?

Герти потребовалась вся выдержка, чтобы соорудить на лице выражение недоумения.

— Представления не имею. Это же Сатана, король лжецов! Вероятно, хочет окончательно запутать нас. Не обращайте внимания!

— …ПОЛЧИЩА ЗМЕЙ ЗАБЬЮТСЯ В ВАШ ЖИВОТ, А МУХИ СТАНУТ ПИРОВАТЬ В ГЛАЗНИЦАХ.

Кто-то из клерков забился в судорогах, извергая изо рта жёлтую пену. Его оттащили в угол. Свет то зажигался то гас, в стенах ходили ходуном трубы, извергая сквозь деревянные панели отрывистые языки пара. Даже пол дрожал и вибрировал, так, точно перекрытие в любой момент готово было обвалиться.

«Я уже в аду, — подумал Герти, отчаянно пытаясь взять под контроль шипящую гидру страха, — Видит Бог, если обстановка сделается хуже ещё хотя бы на самую малость, я преисполнюсь к мистеру Сатане самым искренним уважением…»

— Кто вы такой? — рявкнул мистер Беллигейл в пустоту.

— Я НАЧАЛО И КОНЕЦ, МИСТЕР БЕЛЛИГЕЙЛ. ТОТ, КТО НЕСЁТ СВЕТ, ОТВЕРГНУТЫЙ СВЕТОМ ИЗНАЧАЛЬНЫМ. СКОРО ВЫ БУДЕТЕ МНОЙ. Я БУДУ ВАМИ. МЫ ОБЪЕДИНИМСЯ В ЦАРСТВЕ ОГНЯ, ПОХОТИ И СМЕРТИ, СПЛЕТАЯСЬ В РАЗЪЕДАЮЩИХ КОЖУ ОБЪЯТЬЯХ…

— Что вам надо?

Вместо ответа медные рта, ставшие клыкастыми пастями демонов, обрушили на присутствующих очередную раздирающую барабанные перепонки какофонию, увертюру, сыгранную на инструментах из самого ада. Скрежетали струны, похожие на отзвук режущих человека пил. Выли флейты, напоминающие визг летящего в бездну человека. Рычали и стонали на тысячи разных нечеловеческих голосов прочие инструменты.

— Вынужден считать вашу теорию убедительной, полковник, — сухо произнёс мистер Беллигейл, когда в кабинете вновь воцарилась тишина, — Наша счислительная машина одержима самим Дьяволом. Но чего он добивается, завоёвывая «Лихтбрингт»?

— Не знаю, — признался Герти, чувствуя ужасную слабость, особенно в ногах, — «Лихтбрингт» для него не просто машина. Это его новое тело. Когда он завладеет им полностью, на сто процентов… Господи, не знаю! Не хочу знать!

— Он ступит в наш мир во плоти?

— Возможно. Возможно, именно это произойдёт в полночь. В Новом Бангоре распахнутся двери в ад. И начнётся такое, по сравнению с чем ваш аммиак покажется не опаснее сельтерской воды. Господи Боже, быть может, весь остров провалится в тартарары, в адскую бездну, где все мы проведём вечность, поджариваясь заживо!

— Незавидная участь. Я всегда сочувствовал угольщикам… — рассеянно пробормотал второй заместитель.

— Что? — не понял Герти, — причём тут какие-то угольщики?

— Пустое, неважно. Выходит, мы последние