Читать книгу "Ураган в сердце - Кэмерон Хоули"

– Абсолютно все равно, – заметил Джадд. Он извлек долларовую купюру из бумажника и, обменивая ее на уложенный в пакетик пузырек, который протянул ему Кит, так вдруг захотел убраться куда подальше, что едва не сказал: «Сдачи не надо».

– Я постараюсь успеть на похороны, – сообщил Кит, ссыпая ему в ладонь щепоть звякнувших монет. – Я наделся, что успею обслужить всех и закрыться на часок, но ты же понимаешь, как оно. Уж эти мне управляющие сетевыми магазинами.

– Да уж, у них все – чтоб как по книжке, – усмехнулся Джадд и направился было к двери, но остановился, увидев подходящего к аптеке морщинистого старика, похоже, знакомого, в чем тут же и убедился, услышав, как Кит сказал:

– А вот и он.

– Судья, как поживаете? – приветствовал он старика, когда тот прошел в открытую дверь. – Я Джадд Уайлдер.

Старик некоторое время с прищуром разглядывал его из-под кустистых бровей, пока не уяснил себе, кто перед ним. Потом вдруг пылко обхватил руками, повис на нем, словно боялся, что Джадд возьмет да и убежит, и принялся убеждать, что должен поговорить с ним прямо сейчас, спрашивая, не пройдется ли он вместе с ним обратно до конторы…

2

Расплатившись с водителем и выйдя из такси, она взглянула на указанный им подъезд, широко распахнутая дверь которого вела в почти лишенный света вестибюль. В глубине виднелись мужчины, чернобородые, в черных шляпах, и она вдруг почувствовала, что смелость оставляет ее. Увы, такси уже и след простыл.

Сделав два робких шага, она остановилась, почувствовав себя нежеланной пришелицей в причудливом уголке неведомого мира, соболезнующей на похоронах, куда доступ ей закрывали ритуал и обряд, поддерживала только память о том, что то же самое она испытывала, впервые попав на католическое погребение. Только тут все было совсем по-другому, как могло бы представляться. Дерзкая вылазка в совершенно неизведанное, конец безумного похода, к какому подталкивала скорбь настолько безотчетная, что она едва ли самой себе верила, что на самом деле добралась сюда.

Она перевела взгляд на улицу, словно выискивая путь к отступлению, и внезапно почувствовала, как вышедший из подъезда мужчина в упор разглядывает ее. Было в его лице нечто знакомое, какие-то родственные черты сходства, и она, наверное, как-то дала понять, что узнает их, потому как мужчина направился прямо к ней.

– Вы миссис Коуп? – спросил он, кивая головой так, словно бы уже знал ответ. – Я Иезекииль, брат Аарона. Пойдемте.

Покорная легкому касанию его направляющей руки, она вошла в подъезд. Плотная группка мужчин расступилась перед ней, давая пройти. Они шли и шли, пока не попали в темную комнату, свет в которой, казалось, исходил только от бледного, как воск, лица старца.

– Отец, это миссис Коуп, дама из Пенсильвании, которая была так добра к нам.

Старик обратился к ней, взял ее руки в свои.

– Вы его хорошо знали?

– Я с его последним больным работала, – произнесла она, теперь ей вселяло силы и то, что она знала: этот мужчина сам доктор, – и то, что она вспомнила: она сестра милосердия.

– Он писал мне, что работал над книгой, – сказал старик. – Не думаю, чтобы он ее закончил?

– Я не знаю. Но только я все его бумаги сложила и подготовила к отправке. Думала, кому-то они могут понадобиться.

– Я на это надеюсь, – выговорил доктор. И тут голос его сорвался, слезы покатились, и она услышала, как кто-то басом пел слова, понять которые она не могла. Зато в смысле их ошибиться было невозможно.

– Пойдемте, – сказал Иезекииль.

3

«…Мы предаем тело его земле – земля к земле, прах к праху, тлен к тлену – в безусловной и твердой надежде на воскрешение к вечной жизни через Господа нашего Иисуса Христа».

Стоя со склоненной головой и закрытыми глазами, Джадд Уайлдер без задержки пропускал сквозь себя этот поток слов.

«…Через Иисуса Христа, да пребудет Он во славе во веки веков. Аминь».

Вокруг зашелестело, зашуршало, началось движение, а он все так же стоял с поникшей головой: долгий последний момент ожидания того, чего (он знал!) уже не настанет. Похороны отца представлялись ему событием совершенно невыносимым, наивысшим испытанием, а вот теперь лишь мучает чувство тайного стыда от того, что оказался он таким сдержанным, так легко сумел совладать с тем, что мнилось переживанием нестерпимым.

В душе его сожаления оказалось больше, нежели горя, он корил себя за то, что не был более понимающим и заботливым сыном, и все же даже это чувство оказалось трудно обратить на усопшего, которого предали земле: человек, умерший в субботу утром, не был его отцом, а кем-то, кого он никогда не знал.

Мало что можно было противопоставить этой самоубаюкивающей иллюзии: заученная скороговорка заупокойной службы звучала милосердно безымянно, всего раз невзначай названо было имя его отца, не было никаких надгробных речей. После всех стараний и приготовлений – дом, набитый толпой снующих повсюду людей, спешный выезд к ритуальному залу, длинная кавалькада машин на пути до кладбища – в нем взыграло какое-то странное разочарование, ощущение, какое частенько возникало после того как падал занавес после спектакля, оказавшегося лишь бледной тенью того, что предвкушалось.

Поддаваясь нажиму руки Кэй, который он почувствовал на своей руке, Джадд отвернулся от могилы. Толпа вокруг, для которой уход Флоры послужил сигналом, таяла на глазах. Люди шли в скорбном молчании, пока не выходили на ближайший проезд для машин, где тут же разражались привычной болтовней, которая была их свидетельством жизни, их отрицанием смерти. Отовсюду слышались звуки заводимых моторов, сиплое рычание, покрывавшее мягкий шепоток теплого южного ветра.

Оглянувшись, Джадд увидел то, чего не заметил раньше: белую мраморную плиту рядом с могилой отца. Джулия Джадд Уайлдер. Когда-то давно отец купил на кладбище семейный участок на три места, одно для него. Теперь оно станет местом для Флоры. Покойся с миром.

Рука Кэй крепче сжала его запястье, и в первый раз Джадд почувствовал, как защипало в глазах от слез. Где-то далеко-далеко, за зеленеющими деревьями, расслышал он трель жаворонка, вестника весны, звуки утраченного детства, песня, которую ему больше никогда не услышать.

– Давай-ка выбираться отсюда, – хрипло прошептал он.

4

Плотно укутавшись в халат, затянув пояс и прихватив рукою ворот на горле в предвкушении холодящего воздуха спальни, каким ощущается он после теплых паров горячего душа, Кэй Уайлдер осторожненько приоткрыла дверь ванной, ожидая увидеть Джадда лежащим в постели, как он ей и обещал.

И огорчилась, увидев, что муж сидит возле окна, все в том же кресле, куда плюхнулся после того, как принял ванну, которая, Кэй надеялась, должна была бы помочь ему расслабиться. Пол вокруг Джадда был усыпан газетами, которые он принес снизу. В вестибюльном киоске он скупил все газеты, попавшиеся на глаза, что выглядело всего лишь позывом привычки: скупать газеты, журналы всегда было у него манией, он не в силах был пройти мимо киоска, чтобы не прихватить что-то, – но вот теперь Кэй не без удивления увидела, что муж сидит и на самом деле читает. Это никак не было похоже на неделю, которую он провел дома, там он едва удостаивал взгляда «Нью-Йорк таймс» и ни разу не удосужился раскрыть «Уолл-стрит джорнэл». Возврат к обычному занятию, казалось, должен бы радовать, однако Кэй мешало радоваться предчувствие, что это не возврат к норме, а, возможно, признак опасного напряжения, от какого муж так и не избавился.