Читать книгу "Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле - Фредерик Кемп"

Хрущев понимал, что советская экономика не позволит принять участие в длительной гонке вооружений с Соединенными Штатами, несравнимо богатой страной. Он, должно быть, впервые почувствовал волнение, что Запад может подвергнуть сомнению его превосходство в обычном вооружении. Наращивание военной мощи Соединенными Штатами заставило советских сторонников жесткой линии с новой силой обрушиться на Хрущева за то, что он делает слишком мало, ввязавшись в борьбу с Западом, и должен делать все возможное, чтобы нейтрализовать Западный Берлин. В своем письме Хрущев предупредил Кеннеди, что военные расходы обеих сторон, «зуб за зуб», на которые толкает Берлин, были следующей причиной, почему Москва «придавала такое исключительное значение германскому вопросу».

Советский лидер сообщил, что готов пересмотреть позиции, которые оставались замороженными в течение пятнадцати лет холодной войны. В письме католику Кеннеди советский атеист сравнил послевоенный мир с Ноевым ковчегом, на борту которого все хотят продолжать путешествие, и «чистые», и «грязные». «И у нас нет иной альтернативы: или мы живем в мире и сотрудничаем и наш ковчег остается на плаву, или он пойдет ко дну».

Хрущев также сообщил, что готов к расширению секретных контактов между государственным секретарем Раском и министром иностранных дел Громыко, первая встреча которых произошла 21 сентября в Нью-Йорке. Кроме того, он готов рассмотреть предложение Кеннеди относительно предварительных переговоров между американским и советским послами в Югославии, легендарным американским дипломатом Джорджем Кеннаном и генералом Алексеем Епишевым [87], доверенным лицом советского лидера.

На следующий день после закрытия границы, 14 августа, Государственный департамент уполномочил Кеннана открыть этот канал, но тогда Москва не заинтересовалась. Теперь Хрущев проявлял нетерпение, хотя и опасался, что, не получив конкретных распоряжений, послы будут «гонять чаи» и «мычать, вместо того чтобы говорить по существу». Хрущев предложил использовать для этой цели американского посла Томпсона, поскольку он заслуживал доверие и был хорошим собеседником, но Томпсон, извинившись, отказался, объяснив, что, как он понял, выбор остается за Кеннеди.

Хрущев развеял подозрения Запада относительно того, что Москва все еще стремится захватить Берлин. «Об этом смешно даже думать», – сказал он, заявив, что город не имеет никакого геополитического значения. Стремясь продемонстрировать свои благие намерения, он предложил перенести штаб-квартиру Организации Объединенных Наций в Западный Берлин, идея, которую он уже излагал ранее в том же месяце на встрече с министром иностранных дел Бельгии Полем Анри Спааком, а затем на встрече с бывшим премьер-министром Франции Полем Рейно.

Помимо открытия нового канала с Кеннеди, Хрущев принимал другие меры, чтобы избежать дальнейшего усиления напряженных отношений с Соединенными Штатами. Советы отложили план поставок на Кубу более современного вооружения, в том числе ракет, способных достичь Соединенные Штаты. Кроме того, Хрущев запретил Ульбрихту предпринимать ряд мер в Восточном Берлине, объяснив своему назойливому клиенту, что он и так должен быть доволен завоеваниями 1961 года.

Хрущев, что было крайне важно, ответил на обращение Кеннеди недельной давности относительно Лаоса. Советский лидер подтвердил венские договоренности, что Лаос должен стать нейтральным, независимым государством, как Бирма и Камбоджа. Однако не разделил беспокойства Кеннеди относительно того, кто должен занять руководящие позиции в Лаосе, заявив, что Москва и Вашингтон не должны вмешиваться в решение этого вопроса.

Хрущев закончил письмо пожеланиями благополучия и здоровья президенту, его жене и всем членам семьи.

Хайяннис-Порт, Массачусетс

Суббота, 14 октября 1961 года

Только спустя две недели Кеннеди был готов дать ответ.

Работая в выходные на Кей-Коде, Кеннеди писал и переписывал проект ответа, сравнивая свое повышенное недоверие к Хрущеву с желанием использовать все средства, чтобы не допустить просчета, который может привести к войне. Отрицательный ответ мог подвигнуть Кремль на очередной шаг в отношении Берлина, но положительный ответ покажется его критикам, внутренним и из числа союзников, наивным. Шарль де Голль и Конрад Аденауэр опасались, что переговоры Кеннеди и Хрущева служат для советского лидера способом добиваться новых уступок по Западному Берлину.

Беспокойство Аденауэра еще больше усилилось бы, если бы он узнал о распоряжениях, которые Кеннеди отдал Раску, чтобы восстановить позиции США для нового раунда переговоров по Берлину. Кеннеди отказался использовать в качестве посредника американского посла в Западном Берлине Уолтера Доулинга, поскольку «он слишком выражает точку зрения Бонна». Президент хотел, чтобы Раск оставил для обсуждения только те вопросы, которые устраивают Москву, считая, что нет смысла ставить на обсуждение вопрос, на котором так настаивает Аденауэр, – воссоединение Германии путем свободных выборов. «Это вопрос, по которому не договориться, – сказал Кеннеди. – Всем понятно, что его бессмысленно поднимать». Он был готов рассматривать многие из тех предложений Москвы, которые ранее считал неприемлемыми, включая предложение относительно того, чтобы сделать Западный Берлин «свободным городом» при условии, что НАТО будет гарантировать его будущее, а не иностранные воинские контингенты, в том числе советские.

Кеннеди, готовый идти на значительные уступки, был разочарован реакцией Советов. Советские самолеты атаковали американские транспортные самолеты, летевшие в Берлин; Хрущев возобновил ядерные испытания и опять стал угрожать подписанием мирного договора с Восточной Германией. С другой стороны, советский лидер прекратил угрожать войной и обещал сохранить независимость Западного Берлина.

Одно не вызывало сомнений: Кеннеди, в начале президентства отодвинувший берлинский вопрос на второе место, теперь был больше всего занят именно этим вопросом. Министр внутренних дел, безуспешно пытавшийся заставить президента сконцентрировать внимание на вопросах, стоявших на повестке дня, жаловался, что «Берлин взял его в плен. Это единственное, о чем он думает. У него беспокойный ум, и ему нравится обсуждать самые разные вопросы, но начиная с августа все его мысли сосредоточены на Берлине».

Кеннеди подумывал обратиться за советом, как ответить Хрущеву, к союзникам, но по опыту знал, что только вызовет неразбериху и информация просочится в прессу. А это приведет к тому, что он утратит доверие Хрущева. Но чего стоит это доверие? Чип Болен, бывший американский посол в Москве, объяснил Кеннеди, что его ответ Хрущеву «возможно, будет самым важным письмом из писем, которые когда-либо будет писать президент».