Читать книгу "Ладога - Ольга Григорьева"

– Благодарствую за угощение. Скажи – не видал ли где Ядуна с девушкой солнца краше?

Хозяин покосился на него, потемнел. Таким и виделся мне в детстве дух Лесной неведомый – грозным, страшным, с руками-крючьями, глазами-молниями… Молчал бы лучше ньяр, ждал, когда волх сам о деле речь заведет! Спешка лишь при ловле блох хороша, а в остальном она – всем бедам первая зачинщица…

– Не тебе, ньяр, рот в моем доме открывать! – загрохотал Хозяин. – Не тебе вопросы задавать! Волх умен – прежде чем вас кликать, для всех, с ним пришедших, у меня приюта и милости выпросил! Разве мог я знать, что приведет он с собой врага лютого? А кабы знал – не приветил бы никого из вас!

Меня от его голоса аж передернуло – нежить, а ненавидит, будто человек простой, – до дрожи телесной! Нелегко придется ньяру на кромке, коли столь приветливый дух его убить готов, не раздумывая. Одна надежда – Чужак… Пока ньяр ему для битвы с Ядуном нужен – будет прикрывать его, а после – сохраните Эрика боги!

– А все же, Лесовик, ответил бы гостю, – негромко посоветовал, не поднимаясь от печки, Чужак.

Хозяин смолк, сверкнул недобро глазами:

– Ты мне советовать будешь?!

– Буду, – невозмутимо ответил волх.

Вышел к столу, оперся на него руками, склонился к Лесовику. Заплясали волхские глаза разноцветными огнями, заворожили:

– Не ньяр у тебя спрашивает о Ядуне – я ответа прошу…

Хозяин упрямо нахмурился, качнул головой. Ох, худо будет… Девка быстро выскользнула за дверь – от беды подальше. Тощий старик замычал что-то неразборчивое с полатей, силясь защитить Лесного Хозяина, лишь Воструха, сидя под печью, невозмутимо ковырял в носу маленьким, похожим на волосатую гусеницу пальцем.

Лис начал приподниматься, тянуться за отложенным в сторонку оружием, но я сдернул его обратно, на лавку. Нечего лезть туда, где толку не разумеешь. Нежити сами меж собой разберутся, а коли нет – тогда и вмешаемся. Незачем голову подставлять, никто нас о том не просил!

Чужак легонько прихлопнул по столу тонкой ладонью. Браслетки-змеи звякнули мелодично и замолчали, будто испугавшись чего-то. Слова в тишине поплыли медленно, словно облака погожим днем. Слово – тень, слово – свет…

– Забыл, Лесовик, как молил меня о помощи, когда рубили дуб-столеток? Когда плакал он на весь свет, а ты за брата жизнь отдать хотел? Забыл, как на болото пришел и кланялся мне, малолетке, в ноги, чтоб выручил, не позволил людям зло свершить? Кто тогда брата твоего спас? Забыл?!

Хозяин гнулся под тяжестью слов, угасал. Пропадал помаленьку грозный Лесовик – всей нежити лесной хозяин, оставался пред нами слабый старый дед, коему вот-вот и за кромку заступать время приспеет…

Я ту историю про дуб-столеток тоже слыхал. Только не ведал, что замешан в ней наш Чужак, думал – байки все это…

Я еще мал был, когда принесли нам вести из дальнего печища. Гонец, с вестями пришедший, странное сказывал – будто нашли их охотники посреди болота поляну сухую да ровную, а на ней дуб-столеток. Отец послал людей – проведать, так ли это, а коли так – выдрать дуб со всеми почестями, ему сообразными, а поляну вспахать и рожью засеять. Земель пахотных у нас всегда не хватало, а тут – такая удача! Только не вышло ничего у посланных… Воротились они через семь дней и стали всякие сказки рассказывать. Мол, едва принялись дуб рубить – стала их всякая нежить одолевать… Являлись ночами чудища мохнатые, кричали, подвывали по-человечьи да по-звериному, топоры гнули, одежду рвали. Только наши мужики тоже упрямы оказались, коли взялись за дело – не отступятся, как ни пугай… Подрубили дуб почти до самой середки, и тут впрямь диво случилось. Пришла ночь – открылось дерево, и вышел из него мальчонка малой.

– Коли убить кого невтерпеж, так меня убейте, а дуб не трогайте… Он самого Лесного Хозяина брат…

Молвил так да вновь в дерево вошел. Кора за ним сомкнулась, скрыла от взоров. Наутро мужики наши посудачили о сне странном, помялись возле дерева, а топором ударить не решился никто. А ну как ребенка беззащитного зарубишь, внутри сокрытого? Наши, хоть и упорны, да добры – взяли топоры и пошли восвояси…

Кто верил этим сказкам, кто смеялся над ними, а к дубу начали потихоньку с просьбами ходить и с гаданиями…

– Долг платежом красен, – наконец устало признал Хозяин. – Видели Ядуна с девицей в Шамахане. Да еще сказывали – повздорил он с Мореной…

– В Шамахане так в Шамахане. – Чужак успокоился, вернулся к печи, присел рядом с Вострухой. Тот даже посторонился слегка, уступая место.

– Не след тебе в Шамахан ходить, – неохотно промолвил Лесовик.

Чужак недоуменно вскинул на него глаза. Тот замялся, спрятал взор:

– Сидит там Княгиня. Волховка…

Ну и что? Не беда это, наоборот – удача… Чай, родич родичу скорей поможет, чем чужеземцу…

Чужак, видать, иначе думал – скрыл лицо в ладонях:

– Давно?

– Да…

Что за печаль, коли Княгиня из его рода?

– Плохо… – Волх тяжело вздохнул, принялся потрошить свою котомку. Воструха споро вытянул из нее старую шкуру, постелил на пол да сам на ней и пристроился. Чужак подпихнул его слегка, лег, закинул руки за голову, глаза закрыл и лишь выдохнул слабо:

– Все одно – нет у меня пути иного…

– Чего это он расстроился? – Лис склонился к Хозяину, зашептал горячо. – Чем ему Княгиня не по нраву?

Лесовик поднял руку, мягко положил ее на плечо Лиса:

– Не место волховке в городище, а тем паче подле власти. Большие беды она себе несет, а еще большие тому, кто гнать ее станет…

– А Чужак тут при чем?

– Ему ее гнать. Его дорога через Шамахан пролегла. Его боги с Княгиней столкнуть пожелали. Никто, кроме волха, волханку не осилит. По всему выходит – ему ее с Княжьего места сбрасывать… Коли она о том прознает – никого не пожалеет, в пыль вас сотрет. Хорошо еще, если с ним один на один схватится, как положено. Ни ей, ни волху никто мешать-помогать не станет – честной будет драка. А прослышит она про ньяра, что с ним вместе идет, – подберет себе рать немалую. Здесь ньяру да помощникам его добра никто не пожелает… Так-то…

Что ж, в каждой земле своя правда. Коли нет других путей – этим пойдем. Чай, воевать не впервой… Жаль, не придумать никакой хитрости и не спрятать натуру ньярову…

Утром, солнце еще не взошло, меня затрясла Полета. Руки у нее дрожали, голос срывался громким шепотом:

– Волх зовет… Поднимайся… Беда!

Беда?! Я выметнулся из теплой постели, хватанул привычно рукоять меча.

– Не спеши, – раздался над ухом приглушенный голос волха. – Одевайся тихо да на двор выходи…

Я уж не помню, как в полутьме нашарил порты, как натянул их и проскользнул через теплый хлев в рассветный сумрак зимнего леса. Чужак на лыжах стоял у ворот, вглядывался вдаль.