Читать книгу "Хоровод воды - Сергей Юрьевич Кузнецов"

– А что с Гулей?

– Переживает, конечно, – отвечает Таня, – не хочет тебя волновать. Ты ей не говори, что я звонила.

А зачем позвонила-то? – хочет спросить Джамиля Мусаевна, но говорит только:

– Не буду.

– Я хотела попросить тебя с Риммочкой поговорить. Она тебя всегда слушалась. Может, передумает, пока не поздно?

– Хорошо, – отвечает Джамиля, – она ко мне обещала заехать на неделе, я тогда и поговорю.

Правда, Риммочка обещает заехать на неделе уже второй месяц, но Джамиле вообще не хочется говорить с внучкой про институт, тем более по телефону. А Тане пока не пообещаешь – не отстанет. Настырная, вся в отца.

Джамиля Мусаевна давно не спорит с дочерьми – на все соглашается: сходить к врачу, как-нибудь съездить летом за город, поговорить с внучкой… все равно потом они забывают, чтó она им наобещала.

С самого детства такие – в одно ухо вошло, в другое вышло. Да и сама Джамиля по молодости была не лучше.

Пока говорила с Таней, каша подгорела. Соскребла на тарелку верхний слой, кинула кастрюлю в раковину. Подумала: ну вот, теперь, изжога совсем замучает, – и начала есть.

Джамиля всегда завидовала девочкам-инженерам. Еще бы – в двадцать с небольшим они знали и умели так много, а Джамиля в их годы умела только убивать. Чтобы не давать волю зависти, она старалась всячески опекать девочек. Показывала, как в обеденный перерыв можно сэкономить десять минут и выскочить в город. Рассказывала, чтó в технике безопасности – перестраховка, а без чего никак нельзя. Короче, вводила в курс дела. Первые два месяца девочки души в ней не чаяли, а потом, освоившись, едва кивали при встрече. Ну конечно: они – инженеры, она – простая работница, какая уж тут дружба. К тому же Джамиля была старше раза в два, и, хотя выглядела лет на тридцать, той весной исполнилось ей тридцать семь лет.

Да, сорок два года назад казалось, что это очень много. А вышло – даже не середина жизни, страшно подумать.

Той весной дядя Марат раздобыл туфли на шпильках, как говорили – писк моды. В них Джамиля казалась себе моложе лет на семь – наверное, потому, что сразу становилась на десять сантиметров выше.

Эх, были бы такие туфли на пятнадцать лет раньше, когда она переживала из-за своего роста! Может, вышла бы замуж, а не воспитывала Таньку в одиночку. Спасибо, хоть на заводе помогают – отправили девочку летом на юг и поставили в очередь на квартиру в Новых Черемушках. Обещают дать к концу года. Вот будет счастье!

Джамиля Мусаевна ставит в раковину тарелку, думает: Потом помою, сначала выпью чаю. Наливает из чайника: Вот ворона, плиту-то не включила, вода холодная. Долго чиркает электрической зажигалкой, с пятого раза вспыхивает голубой венчик пламени. Джамиля Мусаевна идет в комнату, включает телевизор и садится в кресло.

В том апреле на завод впервые прислали студентов на преддипломную практику. Заниматься ими всем было неохота, и кто-то предложил, чтобы Джамиля занималась практикой в качестве общественной нагрузки. Она отказывалась, мол, какая практика, я – мать-одиночка, с завода сразу девочку из сада забираю! – но Джамиле напомнили про Новые Черемушки. Пришлось взять студентов на себя, потом даже довольна была.

Девочки попались внимательные, вежливые, веселые. С Галей Окуневой сразу нашли общий язык – может, потому, что Гале было уже двадцать пять: когда-то она два года подряд поступала в архитектурный, на третий плюнула и по совету отца пошла учиться на инженера. По большому секрету Галя созналась Джамиле: мол, подозревает, папа позвонил ректору института, чтобы ей поставили хорошие оценки на вступительных экзаменах. Галин папа был секретный физик, а это, считала Галя, могло открыть перед ней все двери. Если бы он захотел, я бы и в архитектурный поступила. Помог ей папа или нет, но к концу пятого курса Галя уверенно шла на красный диплом – и тут уж папиной помощи ей точно не понадобилось.

Джамиля своего отца почти не знала, он умер еще в начале тридцатых, всю свою московскую жизнь проработав дворником. Джамиля страшно завидовала Гале – и опекала девушку больше, чем остальных практиканток. Может, потому Галя и позвала Джамилю в гости: во вторник вечером у нее собирались ребята.

– Почему во вторник? – спросила Джамиля. – У тебя день рождения?

– Нет, просто квартира пустая: папа в командировку собрался.

Разумеется, Галя с отцом жили в отдельной квартире. Специальный дом для секретных физиков, объясняла Галя. Записала на бумажке адрес – Джамиля еще запомнила, что номер квартиры совпал с годом ее рождения.

Ну ничего, подумала Джамиля, перееду в Новые Черемушки – будет и у меня своя квартира. Надо только на завтра Таню куда-нибудь пристроить. Непонятно, правда, куда, но очень уж хочется раз в жизни почувствовать себя немножко студенткой. Шпильки надену, платье новое, прошлым летом купленное, не все же в заводской клуб ходить. А там посижу тихонько в уголке, посмотрю – и все.

Джамиля Мусаевна снова пошла на кухню. Так и есть – свисток валяется на полу, чайник окутан паром. Опять ничего не услышала, что ж такое! Ну ладно, на донышке осталось, как раз на одну чашку. Бросила в кипяток пакетик желтого «Липтона».

С Таней вызвалась помочь Люся: в среду шла во вторую смену, согласилась даже утром отвести девочку в детский сад, если Джамиля привезет Таню вечером. Ну, у Гали все собирались к восьми, Джамиля сто раз успеет к Люське и обратно.

К Гале она, конечно, опоздала – Люся сначала придирчиво рассматривала новые туфли, а потом пятнадцать минут рассказывала о неприятностях на работе. Когда Джамиля добралась до Гали, было почти девять – громко играла музыка, из гостиной доносились возбужденные голоса.

Сорок два года прошло, думает Джамиля Мусаевна, а помню как сейчас: трехкомнатная квартира, паркетные полы, кресла в чехлах, сверкающие люстры, во весь коридор – книжные шкафы. В большой комнате – круглый стол, тарелки с салатами, красное вино, хрустальные бокалы, серебряные вилки и ножи.

Такую роскошь Джамиля видела только весной сорок пятого года. На минуту показалось – сейчас распахнутся двери, ворвутся прокопченные и злые солдаты, начнут шарить по ящикам, потрошить шкафы.

У нее из трофеев были только маленькие часики, прощальный подарок майора Воронина: война окончилась, он возвращался к семье. Ты меня предал, сказала тогда Джамиля тихим от ярости голосом. Тогда-то Воронин и вынул часики, сказал: От сердца отрываю. Хотела бросить ему в лицо, но сохранила. На все эти годы. Теперь за день они отставали на час с четвертью, а застежка браслета поломалась.

Вот умру я, думает Джамиля Мусаевна, достанутся мои часики девочкам. Выкинут или сдадут куда-нибудь – это же для меня память любви, а для них – поломанная безделушка. Память любви – хорошее было бы название сериала. Сто пятьдесят серий, из бразильской жизни. Скажем, Воронин встречает Таньку, начинает за ней ухаживать, а потом видит часы, узнает и понимает – это его дочь. Правда, Таня не его дочь, но в сериале была бы его.