Читать книгу "Затерянные в океане - Луи Жаколио"

— По одной капле! Ну, все равно, можете быть спокойны на наш счет!

Однажды вечером Гроляр, Гастон де Ла Жонкьер, Ланжале и Эдмон Бартес собрались все вместе в Гранд-Отеле для совещания. Первый из них сообщил полученные им сведения и добавил:

— Как видите, господин Бартес, время работало на нас, мы уже наполовину отомщены, немного терпения — и все Прево-Лемеры запросят пощады!

— Не забудьте, что и вам лично придется еще бороться с одним Прево-Лемером, который вас не пощадит, если узнает ваш образ действий, — заметил Гастон.

— Какой Прево-Лемер?

— Ваш бывший начальник в Нумеа, теперь он — обер-прокурор в Париже и, следовательно, надлежащим образом вооружен для борьбы.

— Пфэ! — пренебрежительно воскликнул Гроляр. — Все эти прокуроры, судебные председатели и tutti quanti, что они могут сделать без нас? Говорить грозные или блестящие речи, произносить приговоры, чваниться и считать себя достойнейшими смертными на земле — это они, конечно, смогут; но когда надо расследовать дело, арестовать или выследить преступника, тогда очередь за нами: мы узнаем все и подготавливаем для них дело. Я даже уверен, что, помня мои заслуги, обер-прокурор призовет меня к себе на помощь, и тогда… тогда враг будет в наших руках!

Эти слова побудили Эдмона нарушить свое молчание относительно письма, полученного им в Рошфоре через посредство сторожа; письма, воспроизведенного in extenso в первой части этого романа и подписанного: «Бывший служащий Французского государственного банка X. Y. Z. 306». Эдмон передал главнейшие места этого письма с удивительной точностью.

— Но если бы я знал раньше об этом, то спас бы вас, я непременно спас бы вас! — воскликнул сыщик. — И вы говорите, что анонс в «Petit Journal» укажет нам автора этого письма?!

— Да, — сказал Бартес, — если только он жив теперь. А на случай смерти он предупреждает, что его показание, подписанное четырьмя свидетелями, будет лежать у нотариуса. В этом показании будет означено имя кассира Французского государственного банка, который принял от Альбера Прево-Лемера банковские билеты и записал их номера и серии.

— Так не будем же терять времени; будем ковать железо, пока горячо! — И, не долго думая, друзья тут же отправили объявление в «Petit Journal»:

Желают говорить с X. Y. Z. 306 — спросить Уильяма Бредли в Гранд-Отеле. Париж. Очень срочно!

На другой день пожилой господин, лет около шестидесяти, явился в Гранд-Отель и спросил Уильяма Бредли. Его тотчас же провели к нему, где его очень любезно встретил Гроляр, принявший вид и физиономию настоящего янки.

С первого же взгляда старый сыщик увидел, что этот человек всю свою жизнь прожил прилично и честно.

— Ваше имя? — спросил Гроляр.

— Симон Прессак, бывший служащий Французского государственного банка.

— А я — Уильям Бредли, гражданин города Салем в Массачусетсе.

— Вы, конечно, пригласили меня от имени господина Бартеса?

— Да. Он — мой ближайший друг и поручил мне заботиться об его интересах, а главное, восстановить его честное имя!

— Да, это восстановление должно произойти непременно; я убежден, что этот несчастный человек сделался жертвой страшной махинации… и как должен страдать там, на каторге, вместе с отъявленными негодяями!

— К счастью, нескольким его верным друзьям и мне в том числе удалось помочь ему бежать с каторги; сейчас он на свободе и живет в Америке, а я приехал во Францию с полномочиями и требованием о пересмотре этого возмутительного процесса.

— Этого пересмотра требует справедливость!

— И если мне будет содействовать такой честный и порядочный человек, как вы, то обязанность моя в значительной мере облегчится… Во-первых, расскажите подробно все, касающееся чека в пятьсот тысяч франков, уплаченного Альбером Прево-Лемером.

— Возможно, что теперь память кое в чем изменяет мне, но очень подробное показание, подписанное четырьмя свидетелями и находящееся у нотариуса Каликстена, даст вам все необходимые сведения с несравненно большей точностью, потому что в то время, когда оно писалось, все эти события были еще совсем свежи в памяти! — И не задумываясь, не оговариваясь, просто и искренне Симон Прессак рассказал о раннем посещении Альбером Прево-Лемером конторы Государственного банка, о его рассеянном, озабоченном виде, его умалчивании относительно изменения подписи чека, в которой он прибавил слово «сын».

— В то время что вы подумали по поводу этой подписи? — спросил Гроляр.

— Я подумал тогда, что сын подделал подпись своего отца, чтобы раздобыть денег, и явился он в банк до открытия конторы для того, чтобы не прислали деньги по чеку на дом, как это обыкновенно делается!

Затем бывший служащий банка сообщил, что ассигнации, которыми была уплачена сумма, принадлежали к серии С 306–371. Именно эти номера и последующие принадлежали тому миллиону, который был похищен из кассы банкирского дома Прево-Лемер и К°. На другой день после похищения этот миллион разделился на две равные части, из которых одна оказалась в руках Альбера, а другая была найдена под паркетом в комнате, занимаемой молодым Бартесом. Несомненно, что вор очень умно распорядился, чтобы сбить с толку всякие подозрения, или, вернее, чтобы виновность главного кассира не оставляла и тени сомнения.

— Вы помните имя того чиновника, которому вы передали сумму, означенную в чеке? — спросил Гроляр.

— Как же, прекрасно помню! Это господин Жан Менгар… Он и сейчас еще служит в Государственном банке!

— А вы уверены, что он записал номера и серии билетов?

— Совершенно уверен, милостивый государь, и прекрасно помню, что, вручая ему пятьсот тысяч франков, я обратил его внимание на изменение подписи, и Менгар тотчас занес и это в свою записную книжку, сделав еще какую-то стенографическую пометку.

— А что за человек этот Менгар?

— Прекраснейший и честнейший господин!

— Но как вы объясняете, что во время процесса он умолчал о том, что ему было известно? Вы в своем письме объясняете свое тогдашнее молчание неведением законных порядков, но чиновник высшего класса, как Менгар, зная об этих фактах, не должен был о них умалчивать. Это весьма похоже на соучастие!

— Вероятно, напряженная работа и другие повседневные заботы помешали Менгару вникнуть хорошенько в процесс Бартеса… К тому же о чеке, кажется, вовсе нигде не упоминалось… Даже и мне только тогда, когда случайно попалась на глаза судебная газета, припомнился этот факт, которому я вначале не придал особенного значения, считая его чисто семейным делом. Быть может, то же самое было и с Менгаром.

— Прекрасно! Благодарю вас за те ценные сведения, которые вы доставили нам, и могу вас уверить, что признательность Бартеса выразится в крупной награде.

— Ах, что вы! — воскликнул бывший банковский служащий. — Да разве я с этой целью писал Бартесу или с этой целью пришел сегодня к вам?! Нет, я сделал это только потому, что моя совесть не дала бы мне покоя, если бы я не сделал всего от меня зависящего для восстановления истины.