Читать книгу "Субмарины уходят в вечность - Богдан Сушинский"

— Ясно, несите службу дальше. А почему вы все еще здесь? — сразу же переключился гросс-адмирал на стоявшего у пулеметной амбразуры дота командира разведстаи капитан-лейтенанта Вильтена.

— Мне приказано было находиться здесь и ждать…

— Все существовавшие до этой минуты приказы отменяются, капитан-лейтенант. Вам что, до сих пор не сообщили, что у Восточно-Фризских островов появился отряд английских кораблей?

— Никак нет.

— Так вот, теперь вы об этом знаете. Немедленно выводите свою стаю на боевые позиции. Нельзя допустить, чтобы англичане вошли в залив, прежде чем из него выйдет стая призраков.

— Они не войдут в него, господин канцлер.

— Подробности приказа вам сообщит радист. Но это должен быть решительный бой, капитан-лейтенант! — бросил он уже вдогонку командиру стаи, рванувшемуся к стоявшей у дальнего пирса субмарине. — До последнего патрона и не оплакивая потерь! Англичане надолго должны запомнить этот последний морской бой у берегов Германии!

— И они запомнят его, господин гросс-адмирал! — на ходу ответил Вильтен.

«А ведь и этого парня погубим, причем в самом конце войны! — подумалось гросс-адмиралу. Однако он тотчас же одернул себя: «Ты еще всплакни, провожая его в поход!»

Премьер несуществующего правительства и главнокомандующий теперь уже несуществующего военно-морского флота, Дениц понимал, что, возможно, бой в районе Восточно-Фризских островов действительно станет последним морским боем у берегов рейха, и тоже несуществующего. Но именно поэтому бой должен быть воистину героическим, достойным традиций славного германского флота!

Так уж получалось, что на любой его приказ накладывалась печать близкого окончания войны, которая сводила на нет целесообразность всех тех жертв, которые он теперь уже почти ритуально, без какой-либо военной целесообразности, приносил. Однако он не мог поступать иначе. Не имел права. Враги первыми должны были запросить мира. Это у них должны были окончательно сдать нервы, они должны были ужаснуться бесполезности всех тех огромных потерь, которые по-прежнему несут, ввязываясь во все новые и новые сражения с гибнущим рейхом.

И Дениц не сомневался, что именно так оно и произойдет. Иное дело, что для этого следует заставить оставшиеся в его распоряжении вооруженные силы до конца, вплоть до мирных переговоров, противостоять врагу. До последнего патрона и не оплакивая потерь! В этом заключалась сущность выработанной им стратегии.

Особую надежду в этой, уже не столько военной, сколько психологической, операции он возлагал на наличие мощных — общей численностью до миллиона солдат — армейских группировок фельдмаршала Шернера и генерал-полковника Рендулица в Чехии, которые, как ему доложили, обладали запасами боеприпасов и продовольствия на семь недель.

«Семь недель боеспособности этих двух групп армий плюс надежное положение германских войск в Скандинавских странах, и непобедимая, теперь уже почти легендарная 319-я пехотная дивизия на Нормандских островах[122]— и есть твой стратегический резерв, — сказал себе Дениц. — Сейчас главное всячески напоминать о нем врагам. Пусть понервничают». — Командир стаи призраков! — Я, господин гросс-адмирал.

— Что вы можете сказать о готовности своей стаи к выполнению возложенной на нее исторической миссии, командор?

— Простите, корветтен-капитан.

— Я еще не разучился «считывать» чины своих офицеров, Штанге. Просто вам очень повезло: в океан вы уходите в чине капитана цур зее, а точнее, в чине командора[123], который будет сохраняться за вами и после окончания боевых действий.

— Есть принять чин командора! — на полные легкие выкрикнул Штанге, явно стараясь, чтобы о его повышении узнало как можно больше находящихся здесь моряков. — Кстати, это было моей детской мечтой: когда-нибудь выйти в море командором. Не контр- или вице-адмиралом, а именно командором. Даже не могу объяснить, почему я так решил.

— Я не чародей, раздающий плоды детских мечтаний. Не может стаей «Фюрер-конвоя», обеспечивающей отъезд самого фюрера, командовать офицер столь низкого — корветтен-капитан — чина. Несолидно как-то. В то же время у вас уже есть опыт похода в Латинскую Америку.

Взбодрившийся командор даже постарался не заметить, как Дениц, словно бы извиняясь перед, стоявшими рядом с ним комендантом базы Кирхнером и бригаденфюрером СС, начальником арктической школы Ширнером, уточнил:

— Это распоряжение Скорцени. Кстати, пора бы ему уже и появиться, — нервно взглянул он на часы. — Вместе с фюрером.

— Но это действительно фюрер? — приглушив голос и оглядываясь на отошедшую чуть в сторонку свиту гросс-адмирала, поинтересовался Штанге.

— Если вы еще раз зададите мне этот вопрос или хотя бы зададитесь им сами, в океан вы, конечно, выйдете, но только рядовым матросом.

— Есть не задаваться подобным вопросом, господин гросс-мирал!

— Мало того, если кто-либо из экипажа хоть на минутку усомнится в том, что на борту действительно находится фюрер, при очередном всплытии можете пристрелить его с именем Скорцени на устах.

«А ведь эти слова тоже принадлежат Скорцени», — понял Штанге. Он слишком хорошо знал интеллигентские манеры Деница, чтобы предположить, что в эти мгновения он изрекает своими собственными устами. Не хватало только, чтобы подобные реплики он завершал взрывной фразой человека со шрамами: «И никаких псалмопений по этому поводу! Никаких псалмопении!».

— Наубе, — обратился тем временем гросс-адмирал к появившемуся у причала адъютанту. — Пусть радист сообщит командиру разведстаи, что я усиливаю его отряд двумя подлодками из своего резерва и торпедным катером, превращая его стаю в штурмовой истребительный отряд. Англичане и в самом деле должны запомнить этот последний бой гросс-адмирала Деница. Причем запомнить навечно.

— Есть сообщить… — начал было Фридрих Наубе, однако гросс-адмирал безжалостно прервал его. — Это должен быть бой на полное истребление. Всеми оставшимися силами, всей своей яростью и не оплакивая потерь. — А как только адъютант поспешил в береговую радиорубку, расположенную рядом со штабом базы, снисходительно оглянулся на новоявленного командора. — …Однако на всякий случай запомните: нам, истинным германцам, решившим сражаться до конца, до последней возможности, нужен сейчас не Гитлер, нам нужен фюрер.