Читать книгу "Аракчеев - Владимир Томсинов"

Глава пятнадцатая

«…И ПРОЩЕНЫ БУДЕТЕ!»

16 июня 1826 года Аракчеев приехал в Карлсбад. Три недели пил лечебные воды, но не только не поправил своего здоровья, а даже и заболел. Несколько дней пролежал в постели, чуть ли не умирая. Лекари пускали кровь — сначала посредством пиявок, потом делали на руках надрезы скальпелем, да такие, что кровь фонтанировала, — и помогло. Опять начал пить воды. В начале августа переехал на курорт Бад Эмс, расположенный по берегам реки Лан и славившийся горячими сернистыми источниками.

В конце 1826 года отдохнувший Алексей Андреевич возвращался из чужих краев. Император Николай, узнав об этом заранее, поручил начальнику Главного штаба И. И. Дибичу уведомить графа сразу же по прибытии в Киев, что государь, полагая, что кратковременное пользование водами не могло совершенно его излечить, разрешает ему возвратиться за границу до полного выздоровления; если же граф намеревается окончить курс лечения в России, то Его Величество советует ему воспользоваться деревенским воздухом и, не заезжая в столицу, оставаться в своем имении. На обычном языке это означало, что Аракчеев окончательно отставляется от службы. И дабы Алексей Андреевич не сомневался в том, что дело обстоит именно так, император назначил в конце 1826 года на должность начальника Отдельного корпуса военных поселений графа П. А. Толстого.

Такой поворот событий не явился большой неожиданностью для Аракчеева. Он давно был готов к отставке и, покидая в мае 1826 года враждебный по отношению к нему Санкт-Петербург, не надеялся туда вернуться. На это указывало не только содержание последнего его приказа по Корпусу военных поселений, но и последующее его поведение.

В частности, во время пребывания за границей граф напечатал письма к нему Александра I, причем сделал это самовольно, не спросив разрешения императора Николая. Поступок этот был со стороны временщика покойного государя великой дерзостью, которую он, конечно же, не допустил бы, если б имел намерение служить государю новому. После приезда Аракчеева в Грузино император Николай немедля направил к нему генерал-лейтенанта А. И. Чернышева специально для того, чтобы изъять у своевольного графа книги Александровых писем. В марте 1827 года Чернышев был в Грузине и увез с собой восемнадцать экземпляров неугодной государю Николаю книги. Несколько экземпляров Алексей Андреевич все же оставил у себя. По свидетельству адъютанта Николая I графа В. Ф. Адлерберга, «Его Величество приказал уничтожить все издание; сохранен лишь один экземпляр, который, по распоряжению Его Величества, должен быть передан в Его личную библиотеку». Еще один экземпляр выпросил себе великий князь Константин Павлович.

Н. И. Греч объяснял дерзкий заграничный поступок Аракчеева тем, что его, Александрова фаворита, принимали в чужих краях слишком равнодушно. «Желая напомнить о своем прежнем величии, он напечатал в Берлине перевод (французский) писем к нему императора Александра». На самом деле Аракчеева принимали вполне прилично. «По милостивому вашего императорского величества дозволению, — сообщал граф императору Николаю 16 июня 1826 года, — всеподданнейше доношу, что я его королевским величеством во время пребывания моего в Берлине и Потсдаме был милостиво принят, и внимание его величества короля ко мне было совершенно такое, каковым я в щастливое время жизни моей был ощастливлен от моего отца и благодетеля — в Бозе почивающего Государя Императора Александра Благословенного».

Личные письма графа прусскому королю хорошо показывают, как польщен он был его приемом, как был доволен отношением заграничных августейших особ к себе. «Милостивое вашего королевского величества ко мне внимание во время моего здесь пребывания, — писал Аракчеев 10 июня, — дает мне смелость поднести вашему величеству последний мой отчет, представленный мною о военных поселениях в Бозе почивающему Государю Императору отцу и благодетелю моему, Александру Благословенному. Ваше королевское величество, примите милостиво приношение сие слабым знаком моего высокопочитания, любви и преданности к вашему королевскому величеству, которая мне внушена покойным моим отцом и благодетелем Императором Александром I в ежедневных с ним разговорах о вашем королевском величестве».

Получив по возвращении из чужих краев государев совет ехать в Грузино и не заезжать в столицу, Алексей Андреевич безропотно ему подчинился. Он не предпринял и малейшей попытки как-то объясниться с императором Николаем, в чем-то его убедить. Из Киева сразу направился в родные места. Сначала заехал в Курганы. Остановился в имении матери, которым владела теперь Наталья Даниловна Заостровская. Поклонился родительским могилам. Отсюда и поехал к себе в Грузино, предварительно отправив на возах вещи, а с ними длинный приказ дворовым, что делать с вещами, как готовиться к встрече своего хозяина.

***

Угрюмый более обычного, прибыл Аракчеев 4 марта 1827 года в Грузино.

Как будто предчувствовал беду. Спустя три дня — 7 марта поутру — в его имении случился пожар. Сгорела огромная оранжерея, в которой росли редкие для новгородской земли растения и среди них дорогие померанцевые деревья, пожалованные ему императором Александром I. И еще одна громадная утрата — огонь спалил библиотеку графа, собиравшуюся им более тридцати лет. Вместе с книгами сгорело немало ценных рукописей, которых ни у кого более не было, кроме как у него.

Аракчеев много лет заботливо собирал опубликованные и рукописные исторические документы. Историк Алексей Федорович Малиновский[208], слывший «истинным знатоком» старинных русских рукописей, знал о любви графа к русской истории и помогал ему, как мог, в этом благородном деле. «Благосклонность, с какою ваше сиятельство изволили принять письма князя Меншикова к супруге своей и к родным его, подает мне повод представить в Грузинскую библиотеку вашу и переписку его с Императрицею Екатериной I», — писал Малиновский Аракчееву 19 мая 1824 года. Алексей Федорович занимался, помимо коллекционирования старинных рукописей, также их изданием. «Имею честь представить вашему сиятельству десять листов государственных грамот, которыми заключается царствование Царя Алексея Михайловича, — сообщал он графу в письме от 24 июня 1825 года. — За сим следовать будет несколько достопамятных узаконений Федора Алексеевича, после же того поместятся акты, при совокупном правлении Иоанна Алексеевича и Петра Алексеевича обнародованные, чем и окончится сия четвертая часть». Присылали в Грузино ценные исторические труды и рукописи также другие историки и писатели.

И вот теперь вместо всех этих сокровищ груды пепла. Алексей Андреевич был угнетен случившимся несчастьем. Слуги, понимая настроение графа, ходили буквально на цыпочках и усерднее, чем прежде, исполняли его повеления. Пожар был знаком того, что для Аракчеева наступали несчастливые времена.

Прежде, когда жив был император Александр, в Грузино ехали и ехали сановники, друзья и почитатели графа. Теперь же аракчеевская обитель опустела. Алексей Андреевич зажил в Грузине, как в монастыре[209]; изредка лишь наведывался к нему кто-либо из друзей и прежних его поклонников. Реже получал он и письма. Граф зазывал к себе тех, кто остался с ним дружен и после того, как он отдалился от императорского трона. Одним из верных ему друзей в последние годы его жизни был Федор Карлович фон Фрикен — бывший командир гренадерского графа Аракчеева полка. С 1828 года он был уже генерал-майором, командиром бригады поселенных войск. Аракчеев был привязан к нему еще со службы. «Милостивый государь и любезный друг Федор Карлович! Хотя вы далеко от меня, но я близок к вам душою», — писал граф бывшему своему подчиненному в письме от 19 апреля 1831 года. Федор Карлович и супруга его Анна Григорьевна регулярно навещали графа в его грузинском уединении. Алексей Андреевич был крестным отцом троих детей их, и все они также часто гостили в Грузине. 10 марта 1832 года Аракчеев сообщал фон Фрикенам: «Наконец, любезные друзья Федор Карлович и милостивая государыня Анна Григорьевна я могу вас уведомить, что милые ваши дети и мои крестники сего числа с Дарьей Яковлевной приехали в мой монастырь».