Читать книгу "Маркус Вольф - Леонид Млечин"

Вечерами он рассматривал отцовские альбомы с фотографиями. В одном из конвертов вместе со снимком, запечатлевшим Эриха Мильке рядом с поверженным кабаном, лежал листок из отрывного календаря. На нем аккуратным почерком министра было написано несколько строчек из Гете:

«Если мы видим человека таким, какой он есть, мы делаем его хуже, чем он есть.

Но если мы видим его таким, каким он должен быть, мы даем ему возможность стать таким, каким он мог бы стать».

Эрих Мильке умер в возрасте девяноста двух лет.

Позволю себе краткое отступление. Кажется, я единственный, кто тогда произнес надгробное слово. Когда 26 мая 2000 года пришла весть о кончине Мильке, я выступал с ежедневным комментарием в вечернем выпуске новостей телеканала ТВ Центр. И счел своим долгом сказать несколько слов о смерти человека, который получил золотую звезду Героя Советского Союза из рук Горбачева, а потом оказался в тюрьме.

После крушения ГДР Мильке казался воплощением зла, мистической фигурой, заставившей бояться весь народ. Но был ли Мильке суперзлодеем? Исчадием ада, опутавшим своими сетями всю страну?

Всегда удобно возложить вину на одного человека и сказать с облегчением: «Всё дело в нем!» Но в таком случае восточные немцы, взбунтовавшиеся в ноябре 1989 года, удовлетворились бы отставкой Эриха Хонеккера и Эриха Мильке.

Мильке был именно тем человеком, который требовался ведомству, в котором он проработал всю жизнь. «Очень деятельная натура, — вспоминал о нем Маркус Вольф. — Шеф всегда должен быть на месте. Хотя бы уже только потому, что при слишком продолжительном отсутствии по возвращении можно обнаружить в своем кресле кого-нибудь другого».

В какой-то степени могущественный министр госбезопасности был всего лишь одним из винтиков гигантской системы, которая существовала как бы сама по себе. Но он же и подкручивал, налаживал и заводил весь этот механизм, который на самом деле мог работать только потому, что кадровые сотрудники госбезопасности и «добровольные помощники» сознательно выбрали себе эту службу и гордились ею. На каждого третьего гражданина ГДР они завели досье.

Когда в 1989 году рухнул режим, берлинцы устремились в здание Министерства государственной безопасности. Всем хотелось знать, что же там хранится. В архивах обнаружилось шесть миллионов досье на граждан ГДР.

Мильке был самым большим работодателем в ГДР. Аппарат Министерства государственной безопасности состоял из 92 тысяч штатных сотрудников. Существовали еще офицеры особого назначения. У нас они назывались офицерами действующего резерва. Офицеры особого назначения занимали важные должности во всех серьезных учреждениях, служили как бы уполномоченными от госбезопасности.

В городе Карл-Маркс-Штадте (ныне Хемниц) один офицер госбезопасности приходился на 500 человек населения. В Ростоке — один офицер на 300 человек. В среднем по стране один сотрудник госбезопасности приходился на 200 человек. А вот с медициной в ГДР было хуже: один врач на 400 человек.

«Философия министра Мильке такова, — писал Маркус Вольф, — госбезопасность должна знать всё, что происходит в стране. Из-под ее опеки не исключалась ни одна сфера, в том числе партия и ее руководящие органы. Соответственно, рос аппарат, размеры которого были бы ощутимым бременем для любой великой державы».

Оперативникам помогали еще и 170 тысяч неофициальных сотрудников, то есть осведомителей. А за всю недолгую историю ГДР осведомителями были полтора миллиона человек. В 1968 году секретных информаторов переименовали в неофициальных сотрудников. В этой службе было нечто приятное. Принадлежность к клану избранных. Приобщение к тайне. И власть над другими.

В конце 1970-х в аппарате министерства началось настоящее состязание в вербовке. Оперативный работник, не сумевший за год завербовать 25 новых осведомителей, рисковал карьерой. У каждого оперативного сотрудника было на связи примерно 35 агентов. В месяц нужно было хотя бы дважды увидеться с каждым из них. Примерно один осведомитель приходился на каждые сто граждан ГДР. Один осведомитель обслуживал в Восточном Берлине 146 человек, в Лейпциге — 143 человека, в Дрездене — 128, в Магдебурге — 95.

Была создана почти идеальная система слежки за собственным народом. После крушения ГДР люди обнаруживали в своем личном деле множество доносов, подписанных разными кличками. Осведомителями были соседи, друзья, родственники и коллеги. Развратили множество людей. А за кем же охотился этот гигантский аппарат?

В бывшем МГБ я просмотрел оперативную съемку. Она запечатлела все этапы слежки за человеком, который в финальных кадрах будет арестован.

Началось с того, что служба прослушивания телефонных переговоров установила, что некий гражданин ГДР позвонил журналисту из Западной Германии. Иностранные корреспонденты находились под плотным контролем. Собкор «Шпигеля» в Восточном Берлине Ульрих Шварц однажды поехал на встречу, но вспомнил, что забыл на столе телефонную книжку со всеми номерами. Вернулся домой, а книжка исчезла. Но когда он вечером пришел домой после работы, телефонная книжка находилась на своем месте…

Преступника, связавшегося с иностранцем, быстро опознали. Осведомители показали, что он занимается литературой, замкнут, сторонится коллектива, живет один. Объект получил кличку Ревизор. Список его преступлений быстро растет — он встречается еще с одним западногерманским корреспондентом. Осведомители сообщают о его клеветнических высказываниях — насчет того, что в социалистической ГДР не соблюдаются права человека. Принято решение провести негласный обыск квартиры Ревизора, чтобы обнаружить материалы, предназначенные для нанесения ущерба социалистическому строю.

Нелегальный обыск требовал участия нескольких десятков сотрудников МГБ. Прежде чем вскрыть квартиру с помощью запасного ключа или отмычки, вступала в действие система, которая гарантировала, что взломщикам из госбезопасности никто не помешает.

Соседей по этажу выманивали из дома. Пенсионер получал приглашение к врачу. Рабочего вызывал к себе секретарь парторганизации, школьника задерживали в школе. Сотрудники службы наружного наблюдения обеспечивали контроль внешнего периметра и предупреждали, если всё-таки появлялся кто-то из жильцов. Когда Ревизор ушел из дома, трое оперативных работников вошли в подъезд под предлогом проверки противопожарного состояния чердака. Убедившись в отсутствии соседей, открыли дверь в квартиру Ревизора и приступили к обыску.

Прежде чем осмотреть шкафы с одеждой, полки и комоды, оперативники фиксировали положение каждой вещи с помощью «Полароида», чтобы после обыска оставить всё в полном порядке, словно здесь никого не было. Искали западные газеты, валюту, запрещенные книги, письма. Обнаружили страничку из блокнота с записью о встрече с корреспондентом западногерманского журнала «Штерн».

Затем офицеры вскрыли шкаф с самиздатовскими рукописями. Они сразу определили, что содержание машинописных сборников стихов и прозы направлено против существующего строя. Обнаружили пишущую машинку, на которой были напечатаны эти тексты. Стихи, романы и недозволенные разговоры с иностранными корреспондентами — вполне достаточно для возбуждения уголовного дела.