Читать книгу "100 великих гениев - Рудольф Баландин"

Тогда, в начале XX века, техническая цивилизация бурно развивалась, и это вселяло оптимизм в умы ученых и философов. Например, В. И. Вернадский пришел к мнению, что совершается переход в царство разума, торжества на планете научной мысли – в ноосферу. М. Волошин утверждал прямо противоположное. По его словам человек —

Преобразил весь мир, но не себя,И стал рабом своих же гнусных тварей.

Принято считать, будто люди обучают машины быть все более «разумными». Однако Волошин отметил другую, более важную и трагическую закономерность:

Машина победила человека:Был нужен раб, чтоб вытирать ей пот,Чтоб умащать промежности елеем,Кормить углем и принимать помет.И стали ей тогда необходимыКишащий сгусток мускулов и воль,Воспитанный в голодной дисциплине,И жадный хам, продешевивший духЗа радости комфорта и мещанства.

Так техническая цивилизация преобразует человеческую личность. Таков мир, который создается на потребу и буржуа, и пролетариям, и «жадным хамам», интеллектуальным прислужникам машин и государственных владык во имя «радости комфорта и мещанства». И уже не человек приспосабливает машины для своих нужд, а техника, материальная культура порабощает человека, учит его не только жить по своим канонам, но и думать соответственно:

Машина научила человекаПристойно мыслить, здраво рассуждать.Она ему наглядно показала,Что духа нет, а есть лишь вещество,Что человек – такая же машина,Что звездный космос – только механизмДля производства времени, что мысль —Простой продукт пищеваренья мозга…

Культура вырождается в «увеличение числа потребностей», а идеал – «Благополучие и сытость». Создалось общество, где:

Все строится на выгоде и пользе,На выживаньи приспособленных, на силе.Его мораль – здоровый эгоизм,Цель бытия – процесс пищеваренья,Мерило же культуры – чистотаОтхожих мест и ёмкость испражнений.

Сказано сильно, но разве не точно? И понимают ли современные астрофизики, упорно разрабатывающие мертвомеханическую гипотезу рождения Вселенной в результате чудовищного взрыва, что опираются они при этом на несколько формальных критериев и на безграничное собственное неведение основ мироздания:

Мы, возводя соборы космогонии,Не внешний в них отображаем мир,А только грани нашего не знанья.

Максимилиан Волошин обладал чудесным даром проникновения в жизнь природы и людей (что наглядно видно на его рисунках, акварелях). Он был не только, говоря его словами, «сын земле. Но путник по вселенным…». Обращаясь к потомкам, к нам, писал:

Когда поймешь, что человек рожден,Чтоб выплавить из мираНеобходамости и разума —Вселенную Свободы и Любви, —Тогда лишьТы станешь Мастером.

Так стал ли современный человек Мастером? Приблизилось ли сотворение ноосферы или господствует на Земле и в ближнем космосе техносфера, преображающая живую природу и человеческую личность?

В этой книге мы не станем искать и обосновывать ответы на эти вопросы. Только будем иметь в виду, что в науке, философии, религии, общественной жизни самое главное – уловить и сформулировать важнейшие, фундаментальные проблемы. И в этом отношении творение Волошина «Путями Каина. Трагедия материальной культуры» следует отнести в разряд гениальных, а его – к универсальным гениям человечества.

Надо лишь заметить, что универсализм вовсе не предполагает нечто сверхъестественное. Далеко не всегда человек проявляет свои способности одинаково полно и мощно в разных областях деятельности. За последнее столетие подобные гении и вовсе исчезли. Не потому, что ныне рождается мало гениев (если исходить из физиологических критериев, их теперь должно быть особенно много вследствие значительного увеличения населения Земли). Все дело в том, что нет, как говорят «рыночники», спроса на гениальность. Она предполагает преодоление существующих канонов. А теперь господствуют приспособленцы.

Аристотель

(384–322 до н. э.)

Философии Платона не хватало систематичности. Этот недостаток с лихвой восполнил Аристотель, создавший, помимо всего прочего, первую классификацию наук. Сохраняется поныне его принцип разделения научных знании на теоретические и практические (прикладные). Цель первых, по Аристотелю, нахождение истины, выработка идей, а вторых – обоснование практических действий. К первым он относил не только математику и физику, но и мудрость, философию.

Помимо «частных наук», изучающих детали природы (сущего), Аристотель выделил знание о мире (сущем) в целом. В этих пределах исследовались и принципы познания. «Аристотель как философ, – по словам Б. Рассела, – во многих отношениях отличался от всех своих предшественников. Он первый стал писать как профессор; его трактаты систематичны, его рассуждения разделены на рубрики… Его работы отличаются критическим характером, тщательностью, прозаичностью, без какого-либо следа вакхического энтузиазма… Он не отличается страстностью или глубоким религиозным чувством… Лучше всего у него описание деталей и критика; ему не удаются большие построения из-за отсутствия фундаментальной ясности и титанического огня».

Можно бы оспорить некоторые чересчур категоричные характеристики Рассела, однако бесспорно, что Аристотель умело смирял свои эмоции ради объективности, систематичности и логичности рассуждений. В этом самоограничении усматривается проявление высокой интеллектуальной культуры – важнейшей предпосылки для становления и расцвета философии и науки.

Энциклопедизм Аристотеля объясняется не только стремлением к познанию, но и особенностями его эпохи. К тому времени было накоплено немало сведений обо всем на свете, высказано много мудрых идей и предположений. Однако все эти интеллектуальные богатства были разрознены. Иначе говоря, в интеллектуальной сфере преобладал хаос, хотя отдельные области знаний, особенно философских, были основательно разработаны.

Аристотеля можно считать первым универсальным гением не потому, что он обладал обширными знаниями. Это делало бы честь его памяти и усидчивости, но вовсе не уму. Он постарался упорядочить, привести в систему весь комплекс знаний. То, что через два тысячелетия осуществил Ньютон для физики и астрономии, Аристотель совершил для всех зарождавшихся тогда наук и философии. Сотворение мира знаний, но не из ничего, конечно, и не из «самого себя», а из того материала, который существовал.

Возможно, в таком утверждении есть доля преувеличения, но оно помогает понять то новое, что можно было внести в философию и науки после Платона, который, образно говоря, создал систему философии («Да будет свет!»). Теперь настала пора отделить философию от науки, а их, в свою очередь, привести в систему. Специально такую задачу Аристотель перед собой не ставил, но он ее решил естественно, ненарочито, ибо был склонен к универсализму, к созданию системы всеобъемлющих знаний.