Читать книгу "Очень опасная женщина. Из Москвы в Лондон с любовью, ложью и коварством: биография шпионки, влюблявшей в себя гениев - Джереми Дронфилд"

В 1972 г. Мура сделала свой последний вклад в фильм, когда была взята на работу в качестве «русского консультанта» для адаптации «Войны и мира» для Би-би-си. В этом фильме одну из главных ролей – роль Пьера Безухова сыграл Энтони Хопкинс. Ее работа, завершив цикл, вернула Муру к началу. Все соединилось благодаря ее связи с Горьким, для которого Лев Толстой был и учителем, и поклонником, а также через миры императорского Санкт-Петербурга и сельской России в те времена, пока все не смела революция. Мура родилась в том другом мире, который мало изменился за период со времен Бонапарта и Александра I до времен Распутина и Николая II.

Все кануло в Лету. Скоро наступит время последовать за ним во тьму.

Мура съездила в Россию. Все теперь было иначе, но несколько «бывших» людей еще были живы.

Это случилось после смерти Сталина, а Никита Хрущев начал ослаблять некоторые из самых репрессивных инструментов власти диктатора. Первая поездка Муры состоялась в 1959 г. – после перерыва в двадцать три года. Ее сопровождал Джордж Вейденфельд, который надеялся связаться с советскими авторами и издателями[875]. Пока он оставался в московской гостинице, Муру принимали в доме Горького. Он по-прежнему был на своем месте, тот дом, который она посетила в 1936 г., когда он лежал на смертном одре. Теперь в нем жили члены его семьи, над которыми главенствовала состарившаяся Екатерина Пешкова – законная вдова Горького. Дом остался маленькой людной коммуной. Был жив Корней Чуковский. Его оставшиеся волосы поседели, а кустистых усов уже не было, но он по-прежнему улыбался своей мягкой улыбкой, как и в тот холодный декабрьский день, когда впервые привел Муру познакомиться с Горьким и с изумлением наблюдал, как этот великий человек, как павлин, демонстрировал свой интеллект, чтобы очаровать молодую женщину.

Этот дом стал официальным музеем Горького Советского государства, и комнаты нижнего этажа в определенные часы были открыты для публики, пока семья удалялась на верхний этаж. По вечерам, как и в былые времена, они развлекались от души. Стол ломился от еды и вина. Гости приезжали с восьми вечера до того часа, когда закрывались театры, играли на фортепьяно, танцевали, пели и обсуждали обстановку в мире. «Все это было очень по-русски и очень элитарно», – вспоминал сбитый с толку Вейденфельд.

Екатерина радушно приняла Муру, но вела себя с ней осторожно даже после всех этих лет. Когда в 1962 г. Мура снова попросила разрешения приехать, Екатерина доверительно сообщила Чуковскому о своем беспокойстве в отношении бумаг Горького, которые все еще находились у Муры. Она слышала, что эти бумаги будто бы содержат много опасных документов, включая короткие записки Горького, где он высказывал свои истинные мысли о Сталине. Екатерина также слышала (на самом деле это не соответствует действительности), что Мура продала некоторые из этих записок британской прессе. И тот факт, что завещание Горького исчезло, все еще беспокоил ее. Она не знала, что Мура подделала подпись, но знала, что с этим делом что-то нечисто[876]. Но визит состоялся, и Мура с Екатериной и Тимошей поехали вместе в круиз по Волге.

В одном случае Муру сопровождал в Россию Питер Устинов, для которого это было путешествие в прошлое его родителей. В Москве он в изумлении наблюдал, как она сделала знак милиционеру и потребовала, чтобы он вызвал ей такси. Он отказался выполнять роль слуги. «Я милиционер, – сказал он, – и регулирую движение».

«Что за чушь, – ответила Мура. – Найдите для меня такси. Я старый человек, а как вы себя ведете?»

Милиционер «был доведен до слез», как вспоминал Устинов, «и нашел ей такси»[877].

Никто не знает, встречалась ли она в Москве со своим старым другом Гаем Берджессом. Но другой ее друг – Грэм Грин встретился с ним там и вспоминал об их своеобразном разговоре. «Я не знаю, почему он пожелал увидеться именно со мной, – писал Грин. – Мне он не нравился… Однако любопытство победило, и я пригласил его выпить». Берджесс отослал официальных сопровождающих Грина, сказав, что хочет поговорить с ним наедине, «но единственное, о чем он попросил меня, – это поблагодарить Гарольда Николсона за письмо и после моего возвращения передать баронессе Будберг бутылку джина!»[878].

Жизнь Максима Горького теперь уже стала историей, его дом – музеем, и в 1968 г. состоялась церемония празднования его столетия. На ней присутствовала Мура – его самая обожаемая и единственная живая возлюбленная и наперсница (Екатерина умерла в 1965 г., а Мария Андреева лежала в могиле с 1953 г.).

В Англии то же самое произошло с Гербертом Уэллсом, но с гораздо меньшей помпезностью. В 1966 г. на доме номер 13 по Ганновер-Террас была установлена синяя мемориальная доска, и на денек дом был открыт для посетителей. Собралась огромная толпа. Новый владелец дома, слегка встревоженный, заметил пожилую даму, оглядывающуюся по сторонам в одиночестве, и решил «вежливо перекинуться с ней словом». Пожилой дамой оказалась Мура, решившая воскресить в памяти прошлое. «Я знаю это место, – сказала она. – Господин Уэллс однажды ущипнул меня за задницу»[879].

Он ущипнул ее гораздо сильнее. Какими бы неустроенными ни казались их отношения, между ними существовала связь. Сын Герберта Уэллса Энтони Уэст вспоминал то сильное влияние, которое оказала на него и его отца Мура:

…я не могу забыть тот захватывающий момент, когда однажды днем в 1931 г. я впервые увидел, как она сидит и разговаривает с моим отцом в саду в Истон-Глиб. Ее фатализм позволял ей излучать безмерно обнадеживающее спокойствие, а ее благодушие делало ее присутствие скорее удобным, нежели причиняющим беспокойство. Я всегда с нетерпением ждал своей следующей встречи с ней и последнюю вспоминаю с удовольствием. Я безоговорочно верил в ее bona fides и никогда не сомневался, что без ее сердечности, любви и спокойного стоицизма мой отец был бы более мрачным и пессимистичным в те годы, которые прошли между его семидесятым днем рождения и смертью. Всякий раз, когда я видел их вместе, я был уверен, что они действительно счастливы[880].

Жизнь Горького, Уэллса и ее собственная – все это стало уже историей, музейными экспонатами. Двери закрываются, занавес падает… ничего не осталось, кроме воспоминаний и секретов.

Один набор воспоминаний, один жизненный путь, тот, который затмил и перекрыл остальные, закончился в 1970 г.

В 1948 г., пожив недолгое время с Томми Росслин, Локарт женился на своей секретарше военных лет Молли Бек. Она была практичной женщиной, которая попыталась решить его финансовые проблемы. Она увезла его из Лондона, и они много лет прожили в Эдинбурге, а затем Фалмуте в Корнуолле. Но он по-прежнему не мог быть вдали от Муры. Всякий раз, когда бывал в Лондоне, встречался с ней и часто совершал долгую поездку в столицу с этой единственной целью.