Читать книгу "Ингвар и Ольха - Юрий Никитин"

– Кто такие будете?

Ингвар ответил мертвым от усталости голосом:

– Если и ты, Мизгирь, меня не признаешь… то ктопризнает еще?

Мужик, которого Ингвар назвал Мизгирем, подошел ближе,всмотрелся в измученное лицо воеводы, зачем-то потыкал в него пальцем. Вдругобнял, сдавил в объятиях с такой мощью, что даже Ольха с высоты седла услышалахруст костей и скрежет сминаемого доспеха. Ингвар, морщась, высвободился, аМизгирь захохотал неожиданно гулким басом:

– Так ты живой!

– Как видишь, – ответил Ингвар.

– Боги! А нам сказали, что тебя убили.

Он снова обнял, похлопал по плечам, пощупал, оглянулся наБояна, Ольху:

– А эти… они тоже живые?

– Все живые, – заверил Ингвар уже потеплевшимголосом.

Мизгирь покосился на престарелого Молота:

– Гм… ну, все не все, а что ты цел, это здорово.

Боян взял под уздцы коней отца и Ольхи, повел следом заИнгваром и Мизгирем. В воротах навстречу выбежал Влад, с ним были Окунь и двадружинника, которые всегда держались с Владом. Все целые, невредимые.

Влад сделал движение обнять Ингвара, но, похоже,постеснялся. Он, как заметила Ольха, всегда был сдержанный в словах идвижениях. Только сказал с веселой издевкой:

– Ты знаешь, за чем я их застал?

– Ну-ну.

– Краду по тебе справляли!.. Кто-то сказал, что тебя вКиеве убили. Вот тут и устроили поминки твоей душе с горя.

– Или от радости, – буркнул Ингвар.

Влад оскорбился:

– Плохо ты о своих людях думаешь!

А Мизгирь, от которого несло, как из винной бочки, сказалвосторженно:

– А какую, в самом деле, краду справили! Какую тризнузакатили! Три дня пьяные рачки ползали! Нет, зря ты не был на такой краде!

Ингвар усмехнулся. Мизгирь не понимает спьяну, что мелет.

– Еще буду.

Мизгирь наконец смутился:

– Ой, воевода… Живи сто лет! Просто никого так непровожали к Ящеру… гм, в вирий. А воевода Оглобень, брат Студена, такую речьсказал, что все рты раскрыли. Никогда он не говорил так долго и красиво!

Ингвар кивнул:

– Верю. Он наверняка готовился сказать ее всю весну илето.

Дружинники посерьезнели, уловили недосказанное. Ингвароглянулся, проследил, как к Ольхе подбежали девки, увели мыть и менять одежку.Боян снял отца с коня, понес на руках в терем. Вокруг Ингвара толпилисьдружинники и челядины, приветствовали, тут же требовали указаний.

Ингвар, оглядываясь на распахнутые ворота, как затравленныйволк, распорядился резко:

– Запереть! Выставить стражу у подъемного моста! Набашнях менять дозорных чаще, дабы не заснули!

– Ожидаешь приступ? – спросил Мизгирьвстревоженно.

– А как же? – огрызнулся Ингвар. – Ты бы непошел?

Мизгирь почесал голову, побежал, переваливаясь с боку набок, как сытая утка. Воздух был пропитан запахами дыма, гари. По приказуМизгиря, а то и подоспевшего Влада спешно жгли траву и кусты. Ингвар разгляделбелые затесанные колья в двух сотнях шагов от его крепости. Кто-то разметил,чтобы на этом расстоянии не осталось ни кустика чертополоха, ни глубокой ямы.

Из окрестных весей в кремль Ингвара спешно свозили нателегах зерно, муку, мясо, птицу, гнали скот. Ингвар ждал приступа, по ночамудваивал стражу. Склонялся с наступлением темноты в охрану назначать толькорусов, но после долгих колебаний решил не рисковать расколом. В дружине уже нетразличий между русами и витязями из местных племен. Это видели все, чувствовалина себе. Ингвару намекнули с обидой, что новое дружинное братство для еговоинов выше племенных и кровных уз.

Осады не было, но к его кремлю нередко подъезжали всадники,грозились, орали, размахивали оружием. Потом надолго исчезали, и жизнь застенами крепости тянулась в тревожном ожидании, как разогретая на солнце живицаза вылезающим из нее жуком-рогачом.

Зверята и другие поляне, что оставались верны Ингвару,иногда надолго уходили. Ольха подумывала, что не вернутся, но возвращались все,даже Ряска, сестра Зверяты, которая раньше любила поговорить озахватчиках-русах.

– А что хорошего, – буркнула она однажды на вопросОльхи, – ну, посадили они на место Олега своего князька…

– Они?

– Они, – подтвердила Ряска, даже не понимая, чтоотгораживается от своих соплеменников, – этого… Студислава, младшего братаСтудена. Он дальняя родня бывшему князю… Ну, тому самому, который был доприхода Аскольда и Дира. Что-то такое дохлое, среднее между мокрой вороной истарым сомом. Уже и по имени того князя не помнят. Но сейчас, когда в Киеверазгромили все винные подвалы, им надо посадить на престол именно потомкастарых киевских князей из рода полян. Тьфу!.. Вольности старые им подавай. Авольности в их разумении – хватай что плохо лежит, бей слабого и чтоб никто несмел противиться!.. Да разве ж такие вольности мыслимы?

Еще через неделю ночные дозорные увидели багровое заревопожара. Горела восточная часть Киева. Потом огонь перекинулся в середину города.Ветра почти не было. Ингвар ждал, что пожар в конце концов потушат, но тотразгорался беспрепятственно, охватил весь город.

Ольха на черно-багровое облако смотрела с ужасом. Огромныйгород, к разукрашенным теремам и красоте которого все еще не могла привыкнуть,погибает на глазах. И почему-то его не спасают.

Зверята сказала горько:

– А кому спасать? Там все друг другу в глоткивцепились.

– А что делят?

– Как что? Каждый хочет править. Пусть не Новой Русью,ее теперь не будет, а хотя бы здешними полянами. Отыскались потомки еще болеедревних князей, новые вожди, а соседние племена норовят оттяпать часть земель…Правда, и поляне уже посылали свои отряды на захват земель типичей и тишковцев.

Ольха не поверила:

– Поляне?.. Когда у них самих такое?

Еще видели бредущих по дальней дороге погорельцев. Судя поих виду, Киев выгорел весь. Спасшиеся от огня разбредаются по окрестным весям,уходят в леса, спешно роют землянки на месте своих домов, копаются в пепелище,растаскивают обгорелые остатки скарба…

Ольха с Ингваром почти не виделись. Он, похоже, избегал ее,как лесного пожара. Она настойчиво напоминала себе, что ему не до пленницы,навязанной в невесты. Надо крепить оборону, выжидать за стенами, не зная, чемкончится внезапная смута, мятеж и раздоры. Если подойдут с кордонов Новой Русидружины русов, быть резне, затяжным боям. Славян как листьев в лесу, на каждогоруса придется не по сто воинов, как полагал Олег Вещий, а по тысяче!