Читать книгу "Страхи мудреца. Книга 2 - Патрик Ротфусс"

— Ну, мы их не вынашиваем, — сказал я несколько обиженно. — Но все-таки и мы тоже участвуем в том, чтобы их делать!

Пенте взглянула на меня и улыбнулась, как будто я удачно пошутил. Потом ее улыбка исчезла, Пенте приподнялась на локте и пристально уставилась на меня.

— Ты что, серьезно?

Когда она увидела мое озадаченное лицо, глаза у нее расширились от изумления, и она села в кровати.

— Ой! — сказала она. — Так ты правда веришь в мужчин-матерей?

Она захихикала, зажимая себе рот обеими руками.

— А я-то не верила!

Она опустила левую руку, открыв возбужденную ухмылку, и сделала жест «изумленное восхищение».

Я чувствовал, что следует разозлиться, но никак не мог набраться сил для этого. Может быть, то, что она говорила насчет мужчин, отдающих свой гнев, отчасти было правдой.

— Что такое «мужчины-матери»? — спросил я.

— Ты правда не шутишь? — спросила она, все еще прикрываясь одной рукой. — Ты действительно веришь, будто мужчина помещает ребенка в женщину?

— Ну-у… да, — сказал я, испытывая некоторую неловкость. — Некоторым образом. Чтобы зачать ребенка, нужны мужчина и женщина. Мать и отец.

— У вас даже слово специальное есть! — восторженно воскликнула она. — Да, мне это тоже рассказывали. Вместе с байками про похлебку из грязи. Но я никогда не думала, что это правда!

Тут я тоже сел, начиная испытывать некоторую озабоченность.

— Но ведь ты же знаешь, откуда берутся дети, да? — спросил я, сделав жест «искренняя серьезность». — Собственно, именно от того, чем мы занимались большую часть дня, они и заводятся.

Она уставилась меня в ошеломленном молчании, а потом разразилась неудержимым хохотом. Несколько раз она пыталась что-то сказать, но вновь захлебывалась смехом, едва взглянув на мою физиономию.

Пенте схватилась за живот и принялась тыкать его, изображая озадаченность.

— И где же мой ребенок, а? — она посмотрела на свой плоский живот. — Может, я как-то неправильно занималась сексом все эти годы?

Когда она смеялась, мышцы у нее на животе напрягались, образуя узор, похожий на черепаший панцирь.

— Если ты прав, у меня должно было родиться детей сто, не — меньше. А может, и пять сотен!

— Это случается не каждый раз, когда люди занимаются сексом, — сказал я. — Женщина созревает для того, чтобы зачать ребенка, только в определенное время.

— А ты уже это делал? — осведомилась она, глядя на меня с напускной серьезностью, хотя уголки ее губ расплывались в улыбке. — Ты уже зачинал ребенка с женщиной?

— Я старался, чтобы этого не случилось, — сказал я. — Есть такая травка, она зовется сильфиум. Я жую ее каждый день, и это не дает мне зачать ребенка.

Пенте покачала головой.

— Опять эти ваши варварские ритуалы, связанные с сексом! — сказала она. — А что, оттого, что водишь мужчину к цветам, в ваших краях тоже заводятся дети?

Я решил зайти с другой стороны.

— Но, если мужчины ни при чем, чем ты объяснишь, что младенцы похожи на своих отцов?

— Младенцы похожи на сердитых старичков, — сказала Пенте. — Все лысые и с такими… — она запнулась и коснулась своей щеки. — Со складками на лице. Может быть, детей делают только старые мужчины?

Она ухмыльнулась.

— Ну а как же кошки? — спросил я. — Вот ты видела когда-нибудь котят? Если белая кошка и черный кот занимаются сексом, котята получатся черные и белые. Или черно-белые.

— Всегда? — спросила она.

— Не всегда, — признал я. — Но в большинстве случаев.

— А если родится рыжий котенок? — спросила она.

И прежде чем я успел обдумать ответ, она отмахнулась.

— Котята тут ни при чем, — сказала она. — Мы же не животные. У нас не бывает гона. Мы не несем яиц. Мы не откладываем коконы, у нас нет ни плодов, ни семян. Мы не собаки, не лягушки и не деревья.

Пенте серьезно посмотрела на меня.

— Это все ложный ход мысли. С тем же успехом можно сказать, что два камня порождают ребенка, когда бьются друг о друга до тех пор, пока кусок не отколется. Вот и люди порождают детей подобным же образом.

Я начал злиться, но она была права. Я прибег к ложному аргументу аналогии. Это была плохая логика.

Наш разговор развивался в этом ключе еще некоторое время. Я спросил у нее, слышала ли она, чтобы женщина забеременела, не занимаясь перед этим сексом в течение нескольких месяцев. Она сказала, что не знает ни одной женщины, которая бы по доброй воле три месяца обходилась без секса, за исключением тех, кто странствует среди варваров, или очень болен, или очень стар.

Наконец Пенте махнула мне, чтобы я замолчал, и жестом выразила изнеможение.

— Ну разве ты сам не слышишь своих оправданий? Дети заводятся от секса, но не всегда. Дети похожи на своих мужчин-матерей, но не всегда. Сексом нужно заниматься в определенное время, но не всегда. Есть растения, благодаря которым это становится более вероятным или менее вероятным.

Она покачала головой.

— Ты же должен понимать, что твои доводы дырявые, как сеть. Ты то и дело вплетаешь в них новые нити, надеясь, что так она будет лучше держать воду. Но оттого, что ты надеешься, оно правдой не станет.

Видя, что я нахмурился, она взяла меня за руку и сделала жест «утешение», как прежде в столовой. Теперь она уже не улыбалась.

— Я вижу, ты действительно так думаешь. Я могу понять, отчего варварским мужчинам хочется в это верить. Для вас было бы утешением думать, будто вы настолько важны. Но это просто неправда, вот и все.

Пенте смотрела на меня с выражением, похожим на жалость.

— Иногда женщина созревает. Это естественный процесс, мужчины тут ни при чем. Вот почему большинство женщин созревает по осени, как плоды. Вот почему большинство женщин созревает тут, в Хаэрте, — тут лучше рожать детей.

Я попытался придумать еще какой-нибудь убедительный аргумент, но в голову ничего не приходило. Я чувствовал себя беспомощным.

Видя мое лицо, Пенте стиснула мою руку и сделала жест «уступка».

— Ну, может быть, у варварских женщин все иначе, — сказала она.

— Да ты это просто так говоришь, чтобы меня утешить, — угрюмо сказал я и невольно широко зевнул.

— Ну да, — призналась она. Потом ласково поцеловала меня и надавила мне на плечи, укладывая на кровать.

Я лег, она снова угнездилась у меня на руке и положила голову мне на плечо.

— Трудно, наверное, быть мужчиной, — тихо сказала она. — Женщина-то знает, что она — часть мира. Мы полны жизни. Женщина — и цветок, и плод. Мы движемся сквозь время, как часть наших детей. А мужчина…