Читать книгу "Сжигая мосты - Юлия Гатальская"

– Я так хочу тебя, Марк, пожалуйста…

Глава 37

Звук моего собственного голоса едва успел добраться до моего слуха, как всё резко закончилось. Сознание недоумевало такой расстановке событий, мысленно поднимая внутри меня волну возмущения, пока не соединило воедино пазлы из звуков и слов, сорвавшихся с моих губ в порыве страсти. Страх пронзил моё сердце, когда я, наконец, осознала, что произошло. Я боялась открыть глаза, потому что не могла даже представить, что могу увидеть, а только проклинала себя за то, что натворила.

Медленно поднимая веки, я уже ощущала неимоверное напряжение, повисшее в воздухе и так быстро заменившее собой пространство, вытеснив страсть и желание. Сердце бешено колотилось о грудную клетку и застыло на секунду, как только я увидела Серёжу. Он сидел на краю кровати, опершись локтями на колени и сжимая руками голову так, будто бы хотел раздавить её.

Я машинально сжалась и медленно натянула простыню на себя, прикрывая обнаженное тело. Слёзы комом встали в горле, пока я подбирала слова, зная наперёд, что уже ничего нельзя изменить.

Меня убивало страдание Серёжи, я несмело протянула руку, желая коснуться его плеча и сдавленно прошептала:

– Милый…

– Это не лечится, да, Вероника?!

Серёжа поднял на меня взгляд, от которого мне захотелось забиться в угол – столько страдания, ярости и боли читалось в нём.

– Серёжа, я…

– Лучше замолчи! – рыкнул он. – Ты всё уже сказала! Ты не просто лгунья, ты расчётливая лицемерка, Вероника! А я идиот! – он резко поднялся, наматывая первое попавшееся полотенце на бёдра. – Я как последний кретин всё ждал, что ты полюбишь меня, и ты даже почти убедила меня в этом. Я ведь знал – ты любила его больше жизни, но я всё надеялся, что это пройдёт, что ты забудешь его. Этого никогда не случится, да, Вероника?

– О чём ты говоришь?

Серёжа приблизился ко мне в два шага, с силой схватив за подбородок.

– О чем я говорю? О твоей любви к Власову! Хватит врать, ты любишь эту сволочь несмотря на все, что он с тобой сделал! И знаешь, я ведь чувствовал, что ты не любишь меня, и мне было вполне достаточно того, что я люблю тебя, но я всё ждал и надеялся, что когда-нибудь ты выкинешь из своей головы ублюдка Власова, но теперь я понял, что этого не произойдёт. Как бы я хотел вытряхнуть его из твоей красивой головы, Вероника, – он обхватил ладонями моё лицо и сильно потряс мою голову, отчего мне стало ещё страшнее, хотя я подсознательно понимала – Серёжа не причинит мне вреда. – Я надеялся, понимаешь! А ты убила эту надежду, вырезала её на корню, вырвала с мясом одним словом!

Я молчала, не в силах подобрать слова оправдания, и в эту самую секунду поняла, почему Марк не просил прощения и не пытался меня удержать тогда – он знал, что это бесполезно.

– Я потеряла тебя навсегда? – робко спросила я, ощущая, как сердце обливается кровью от боли.

– Ты знаешь, я люблю тебя до безумия и готов был терпеть твою нелюбовь, но знать, что ты любишь его и не иметь надежды на то, что это изменится – слишком унизительно. Я готов был терпеть многое, лишь бы быть с тобой, но только не это! – он яростно натягивал джинсы на сильные бёдра, а я ощущала, как ком разрастается в моём горле, мешая мне дышать, в то время как Серёжа продолжал убивать меня своей речью: – Да, я вырос в деревне, в семье простого работяги, но я не на помойке себя нашел, чтобы мириться с тем, что моя обожаемая женщина пускает слюни по ненавистному Марку Власову! Это отвратительно, я еще имею каплю уважения к самому себе.

– Прости, – прохрипела я, пытаясь преодолеть проклятый ком в горле и выдавить из себя искренние слова сожаления.

– Брось, Вероника! Знаешь, уезжай в Питер, возвращайся к своему козлу и живите, как хотите. Я жалею лишь о том, что потратил почти десять лет своей жизни, беспросветно любя такую лицемерку, как ты, и искренне веря, что ты не такая, как все, что ты особенная, – он схватил рубашку и, натягивая её на ходу, направился к выходу, – постарайся не попадаться мне больше на глаза! – процедил он и, хлопнув дверью, скрылся из виду.

И снова боль – адская, всепоглощающая, ненавистная боль. Давящая на мозг и разрывающая душу в клочья. Я думала, что моё сердце закалилось, научилось стойко переносить страдания, но это всё пустое – я никогда не стану бесчувственной куклой, способной обходить боль стороной, а не пропускать её через себя, отнимая у себя тем самым несколько лет жизни, я не способна на это.

Новые глубокие раны появились в моей груди, наложились на старые шрамы, разрывая их и утраивая страдания. Я потеряла Серёжу из-за своей глупой любви к бывшему мужу, а самое смешное было то, что я не хотела этой любви, я хотела лишь быть счастливой, живя с Волковым, но судьба так не считает. Ей обязательно надо подкинуть мне сотню другую новых препятствий, страданий и потерь, чтобы жизнь медом не казалась.

Слёзы – единственный доступный способ излить мизерную часть боли наружу, иначе она грозила разорвать меня на части. Я не знаю, сколько я прорыдала в подушку, оплакивая разрушенную жизнь с идеальным мужчиной, но самое страшное было то, что я потеряла еще лучшего друга.

Рыдания резко оборвались, когда я вдруг начала ощущать злость и ярость. От бессилия я проклинала Марка Власова, появившегося снова в моей жизни и разрушившего её в который раз. Мой истерзанный горем разум пытался найти виноватого – больше всего на эту роль подходил мой бывший муж.

Мысленно обрушив на него тонну оскорблений и обвинений, я начала приходить в себя и осознавать, что здесь на самом деле нет виноватых. Я любила Марка, он любил меня, но предал, я пыталась полюбить Серёжи и даже убедила себя в том, что у меня получилось, Серёжа любит меня, я люблю Власова, Власов любит меня, но я не могу снова быть с ним – это какой-то круговорот издёвок судьбы. Над всем этим можно было бы громко посмеяться, если бы не было так невыносимо больно.

Судьба явно подбросила мне это испытание для чего-то, или ей просто нравится наблюдать за тем, как я страдаю и все, кто находится рядом со мной в радиусе километра.

Злость на Власова ушла, слёзы были выплаканы, а боль от потери родного человека давала о себе знать ноющей раной на сердце, но разум уже возвращался к реальности и начинал мыслить здраво. За несколько часов до рассвета в голову вдруг пришла идея, которая казалась мне спасением от всех моих бед. Меня больше ничто не держало в Сосновом Бору, напротив, жизнь здесь вдруг превратилась в пытку, о том, чтобы вернуться в Петербург, даже не было и речи – там жил Власов, а я лишь хотела оказаться подальше от него, чтобы он не имел больше ни единой возможности портить мне жизнь.

Я вытерла слёзы, резко встала с кровати и твердым шагом подошла к столу. Мне вдруг вспомнился рассказ Натальи Леонидовны о том, как она хотела сбежать от Виктора Павловича и у неё были ходы отступления. Я отодвинула ящик стола и мне на глаза тут же попалась искомая вещь – большой яркий конверт с логотипом известного журнала о природе, датированный тремя неделями ранее.