Читать книгу "Восхождение тени - Тэд Уильямс"

Чавена такое предположение как будто и обидело, и взволновало:

— Я не помню, говоря честно. Но я бы никогда не причинил вред ребёнку, и не стал бы его пугать, Сланец, уж ты-то должен бы знать.

Сланец тут же вспомнил, как ребёнок кричал от ужаса в тот раз, когда толстый лекарь попробовал применить к нему свою зеркальную магию.

— Пф! Его нет — вот что я знаю. И куда он мог деться? Есть у вас хоть какие-то предположения? Как давно он пропал?

Но Чавен был страшно озадачен — и бесполезен. Он только переводил взгляд с одного угла полутёмной комнаты на другой и тёр глаза, как будто тусклый свет здесь был для него всё же слишком ярок.

Сланец торопливо шагал по залам в поисках мальчика, как вдруг вспомнил про библиотеку. Кремень уже однажды навлёк на них обоих неприятности, заявившись туда. Так где же ещё стоит искать его в первую очередь?

К своему невыразимому облегчению там фандерлинг и нашёл мальчишку: дрыхнущим без задних ног, как обычно спят дети, за одним из древних столов, головкой на бесценном невозместимом фолианте — вместилище стопки многосотлетних легчайшей резьбы букв на листах слюды тоньше пергамента. Приподнимая голову мальчика, чтобы вытянуть из-под неё страницы, Сланец мельком глянул на древнюю рукопись. Прочесть её он не мог — слишком древними и непонятными были письмена — но они напомнили ему слова, выцарапанные на стенах глубоко в Мистериях. Зачем она понадобилась парнишке? Он хоть понимал, что делает? Иногда Кремень вёл себя так, будто был в десять раз старше своего настоящего возраста, а в другое время казался не более чем обычным ребёнком.

— Проснись, малыш, — позвал Сланец мягко. Он мог простить почти что угодно, главное — не пришлось бы говорить Опал, что он потерял их мальчика. — Давай, ну же.

Кремень поднял голову и осмотрелся, а потом опять закрыл глаза, будто хотел поспать ещё. Отнести его на руках Сланец не мог — слишком уж рослым тот стал, даже выше своего приёмного отца — так что фандерлингу пришлось тянуть ребенка за руку, пока тот не поднялся на ноги и не позволил, пусть и с неохотой, вывести себя из библиотеки и проводить обратно через храм в их общую комнатку. Что ж, на этот раз им улыбнулась удача: Вансен, очевидно, по уши загрузил брата Никеля и прочих монахов работой по защите храма, и новое нашествие Кремня на библиотеку осталось никем не замеченным.

— Зачем ты это сделал, малыш? — сурово вопросил Сланец. — Братья же велели тебе держаться оттуда подальше — а ты что же вытворяешь? И что произошло в комнате Чавена?

Кремень сонно помотал головой.

— Не знаю, — и, пройдя в молчании несколько шагов, неожиданно добавил: — Иногда… иногда мне кажется, что я знаю всякие вещи. Иногда я что-то знаю — и что-то важное! А потом… а потом не знаю.

К изумлению Сланца, мальчишка вдруг разрыдался, чего раньше никогда и ни при каких обстоятельствах фандерлинг за ним не наблюдал.

— Я просто не знаю, отец! Я не понимаю!

Мужчина обнял Кремня, крепко обхватив руками это странное создание, этого чуждого ребёнка, ощущая, как его сотрясает безутешное горе. Больше ничем он помочь не мог.

Сланец только уложил Кремня в кровать, как в дверь кто-то поскрёбся. Голубой Кварц заставил себя подняться и, открыв, обнаружил за ней Чавена, из-за темноты в коридоре таращившего глаза.

— Ты нашёл мальчика? — вместо приветствия спросил тот.

— Да. С ним всё в порядке. Ходил в библиотеку. Я только что уложил его спать, — фандерлинг отступил с дороги, приглашающе махнув рукой. — Входите, я гляну, не найдётся ли у нас мохового пива. Вы вспомнили, что случилось?

— Не могу, — вздохнул Чавен. — Я, собственно, пришёл к тебе с посланием. Феррас Вансен просил передать, что они нашли способ поговорить с захваченным фандерлингом.

Сланец приподнял бровь.

— Фандерлинг — это я. А то злобное создание — дроу.

Чавен примирительно взмахнул рукой:

— Конечно, конечно. Прости. Ну так что, ты придёшь? Капитан Вансен просил позвать тебя.

Голубой Кварц покачал головой:

— Нет. Я должен оставаться с моим мальчиком. Слишком много дел меня от него отрывало. Да и к тому же, тут капитану я ничем не помогу. Если я в самом деле буду ему нужен, то зайду завтра, — он кисло улыбнулся. — Если, конечно, к тому времени квары не успеют нас перебить.

Лекарь не нашёлся, как на это реагировать.

— Разумеется.

Когда Чавен удалился, Сланец пошёл посмотреть, как там мальчик. Во сне личико Кремня расслабилось, рот приоткрылся, взъерошенные волосы казались светлее лимонного кварца.

"И что всё это значило? — гадал, разглядывая его, приёмный отец. — Он знает, но не знает?" Как всегда, Сланец мог только дивиться тем чудесам, которые они с Опал привлекли в свою жизнь, и этому подменышу… ходячей загадке.

* * *

Утта потянула старшую женщину за локоть, стараясь удержать, но усилия её оказались тщетны. Они вместе поскользнулись и едва не шлёпнулись в грязь, которой была покрыта главная улица. Кайин сделал слабую попытку их подхватить, но женщины выровнялись сами.

— Меня не остановить, сестра, — Мероланна тяжело дышала от напряжения и холода.

До того, как Мост Шипов начал расти, дни стали ощутимо теплее, но с началом осуществления этого чудовищного плана на всё побережье вокруг Южного Предела опустился промозглый туман, как будто лето, не замечая крепости, пролетело мимо, и сразу наступил декамен или даже ещё более поздний месяц.

— Кайин, помоги мне, — взмолилась Утта. — Тёмная леди убьёт её!

— Возможно, — пожал плечами квар. — Но взгляни — мы все пока живы. Похоже, жажда крови немного утихла в моей матери в наступившие печальные дни.

— Ты обезумел, юнец? — воскликнула Мероланна. — Жажда крови утихла в ней, как же! Она сию минуту убивает наших людей! Я слышу их крики!

Кайин пожал плечами:

— Я же не сказал, что она совершенно изменилась.

Мероланна быстро и целеустремлённо зашагала дальше, шлёпнув Утту по руке, когда жрица Зории попыталась придержать её.

— Нет! Она меня выслушает! Меня никто не остановит!

— Если бы Рыло и другие сторожа не были призваны в помощь осаждающим, — жизнерадостно отметил Кайин, — вы бы даже из дверей не вышли.

Мероланна в ответ только обнажила зубы в такой гримасе, которая, появись она на лице какого-нибудь другого человека, а не столь почтенной вдовы, была бы, пожалуй, названа хищным оскалом.

Нагромождение доков и портовых строений, глядящих на затопленную насыпную дорогу до замка, являло собой сцену хаоса из ночного кошмара. Существа всевозможных форм и размеров сновали туда и сюда сквозь туман, а толстые скрипящие древоподобные лозы Моста Шипов возвышались над ними, как искорёженный скелет разрушенного храма.