Читать книгу "Древо жизни - Генрих Эрлих"

— Возможно, ты и прав, — сказал Северин и, с усмешкой: — Сейчас проверим. Ладно, давай. Если что узнаю, позвоню, а не узнаю — извини.

Он действительно сделал несколько звонков, но ни один не касался случившего происшествия. Вряд ли кто-нибудь мог сообщить ему больше, чем Максим в его несколько бестолковом, но полном важных деталей рассказе. И уж точно никто, даже хорошие знакомые, не стали бы откровенничать с ним о ведущемся следствии по телефону. Он бы, к примеру, не стал. Да и подозрительно расспрашивать о деле, к которому ты не имеешь никакого отношения, о котором ты и знать-то в принципе не должен, потому что нет тебя на службе и весь сегодняшний день не будет. Потому что имеет, в конце концов, человек право на законный выходной после успешно завершенного расследования! С этим и звонил. В этих самых выражениях.

Лишь завершив операцию «прикрытие», Северин позволил себе расслабиться — спокойно и неспешно подумать, состыковать все увиденное и услышанное вчера с рассказанным Максимом. Стыковалось плохо. Тайность бегства — с нарочито обстоятельной, громоздкой подготовкой, которую не засек бы только ленивый; громогласно и многократно декларируемые опасения за собственную жизнь — с роспуском охраны в самый критический момент. Особенно не давали покоя две машины, отправившиеся в разное время в одном направлении и обе не доехавшие до места назначения, какая-то школьная задачка по арифметике наоборот! Пары людей в этих машинах можно было тасовать как угодно, люди могли меняться документами, кольцами, личинами, наконец, но зачем было все это, если ни одна из машин так и не доехала и самолет улетел без главного груза?

Нет, Северин не забыл о кассетах, лежавших в его машине, он просто не видел в них нужды, ведь самое главное, то, что служило камнем преткновения для следователей во главе с подполковником Удальцовым, он наблюдал лично, воочию: как люди, похожие на Каменецкого с Погребняком (он уже так выражался!), садятся в бронированный мерседес, как тот выруливает на дорогу, как взрывается изнутри. Тут вдруг вспомнился ответ Каменецкого на его вопрос, зачем работают камеры слежения: «Хочу запечатлеть на память все стадии своего отъезда». На какую такую память, а главное, на чью, если он не собирался возвращаться в дом? Потому что очень быстро после его отъезда, а ведь он допускал, скорее, даже не сомневался в слежке, в доме должны были появиться другие люди, которые не оставили бы своим вниманием видеокассеты, по крайней мере, последние.

Люди во главе с подполковником Удальцовым и появились, хотя, возможно, Каменецкий рассчитывал на неких других людей, как бы то ни было, они остались с носом, кассеты исчезли, а с ними и документальное свидетельство «последнего парада» Каменецкого. «Похоже, я своим вмешательством испортил какую-то игру, — подумал Северин, — вопрос — кому? Хорошо, если Каменецкому, от него какие претензии? Хуже, если кому-то другому, тут могут быть неприятные последствия».

— У тебя видик есть? — спросил он Наташу.

— Тебе кассетный нужен или DVD, пишущий или плейер? — откликнулась Наташа и вдруг рассмеялась. — Извините, герр майор, ответ: да.

— Это хорошо. А как у тебя с соседями? То есть я хочу сказать, ласточка моя внизу еще жива или ее какой-нибудь разгневанный сосед, владелец гаража, превратил в металлолом?

— Соседи у меня люди тонкие и их эстетическое чувство, конечно, оскорблено видом… — Наташа осеклась. — Извините, герр майор, все в порядке.

— Так я спущусь. Может быть, хлеба купить?

— Хлеба? У нас?! — рассмеялась Наташа. — Нет, за хлебом — в супермаркет, на машине. Но у меня есть, долгоиграющий.

«Удивительная девушка, даже не спросила, что мне нужно в машине!» — подумал Северин, спускаясь на лифте вниз. Машина оказалась на месте, в целости и сохранности, видеокассеты лежали на заднем сидении, на виду, никто ими не соблазнился, не те времена или не тот двор. Из предосторожности Северин положил кассеты в захваченный с собой пластиковый пакет и вернулся в квартиру, по дороге коротко кивнув охраннику в подъезде — вольно! Наташа вновь удивила — к его приходу настроила видеосистему, но от просмотра кассет уклонилась, нежелание заново переживать вчерашний ужас пересилило женское любопытство, так решил Северин.

На просмотр пяти трехчасовых кассет у него ушло часа полтора, какие-либо действия на них почти отсутствовали, так что даже ускоренный просмотр проявлялся лишь в легком дрожании картинки на экране. Потом в обычном режиме просмотрел избранные отрывки, когда действия все же происходили. Все сразу встало на свои места. Для порядка оставалось еще раз просмотреть все, чтобы проверить версию. Он начал с кассеты, запечатлевшей их собственный приезд, к делу она не имела никакого отношения, ему просто хотелось посмеяться над гримасой, которую Наташа скорчила в камеру. Сзади раздалось хихиканье — Наташа, как всегда, появилась в самый нужный момент.

— Во всем разобрался, дорогой? — спросила она, обнимая сзади Северина за шею.

— Да, — ответил он, закинул руку назад, потрепал Наташу по волосам, потом вынул кассету из видеомагнитофона, вставил другую, прибавил звук. — Помнишь, мы удивлялись, что на одном экране высвечивается какой-то ничем не примечательный холл или большая комната? А в ней оказался ключ к разгадке. Смотри.

В холл быстро вошли двое. Первый был одет в длинный черный кожаный плащ, из-под которого едва виднелись узкие черные брюки, на ногах черные лакированные штиблеты, на голове черная широкополая шляпа. Второй походил на интуриста — ботинки на толстой подошве, джинсы, короткая куртка, тирольская шляпа на голове. Они уселись в глубокие кожаные кресла, лицом к камере. Первый снял шляпу, провел левой рукой по волосам, сверкнув перстнем на мизинце. Второй предпочел остаться в шляпе, но закинул голову назад, как бы нарочно открывая полностью лицо для зрителей, несколько раз повел головой из стороны в сторону и широко, смачно зевнул.

— Обрати внимание на таймер, — сказал Северин, инстинктивно приглушая голос, — в это время мы еще находились в храме.

— Они действительно очень спешили, — ответила Наташа, так же тихо.

— И куда так спешили? — раздался в комнате голос Погребняка, пробивающийся сквозь зевоту.

— Зато все сделали, — ответил ему голос Каменецкого, громкий, четкий, командный.

— Парься теперь полчаса!

— А ты шляпу сними! В аэропорт нам раньше времени приезжать без мазы. Прибудем как запланировано, точно к вылету, пусть попробуют задержать.

— Пошли выпьем, что ли, на дорожку, все время быстрее пролетит.

— Это кто выпьет! — усмехнулся мужчина в плаще. — Ты за рулем, тебе нельзя.

— Еще скажи, ГАИ задержит, права отнимут! — турист рассмеялся и, запустив руку за пазуху, извлек тонкую книжицу в кожаной обложке, судя по размеру, паспорт и пластиковую карточку водительского удостоверения. Паспорт вернулся на прежнее место, а карточка полетела на пол. — А я им не отдам! А я им не отдам! — турист вскочил и, явно дурачась, исполнил подобие бабуинского танца, топча тяжелыми башмаками ни в чем не повинную карточку. При этом он так размахивал руками, что сбил набекрень свою шляпу, но тут же, спохватившись, поправил ее.