Читать книгу "Жюстина, или Несчастья добродетели - Маркиз Де Сад"

Северино прочистил обе задницы, запечатлев на каждойкрасноречивые следы своей жестокости.

Клемент не совокуплялся, зато изрядно потрепал обе жертвы.

Антонин прочистил им вагины, затем обеспокоясь, как бы онине забеременели, засунул в каждую длинную иглу, да так глубоко и тщательно, чтоотыскать ее не было никакой возможности.

Амбруаз совершил с ними содомию и сдавил им груди настолькосильно, что они потеряли сознание.

Сильвестр сношал их во влагалище, оставив на их животе,спине и ягодицах более двадцати глубоких порезов, нанесенных острым ножом. Ониспытал оргазм, вспоров правую щеку дочери.

Жером отстегал их девятихвостой плетью со стальныминаконечниками, которая измочалила их до крови и вырвала несколько кусочковплоти на ягодицах, после чего долго сношал их в рот.

На этом процедура закончилась, возобновился круговой обход.Монахи вернулись по своим углам, захватив с собой девушек или юношей, или и техи других, повинуясь желаниям, которые их возбуждали в тот момент.

Жюстина была при Амбруазе. И надо же было случиться, чтоэтот злодей потребовал, чтобы она истязала Октавию, свою любимую подругу! Когдаона отказалась, общество тут же собралось для обсуждения столь серьезногопроступка. Открыли карательный кодекс: Жюстина подпадала под действие седьмойстатьи. Но поскольку речь шла о четырехстах ударах кнутом, трое монаховпредложили подвергнуть ее действию статьи двенадцатой, трое других высказалисьпротив, но не потому, что сочли это дело слишком суровым наказанием, а простопо той причине, что к двум сотням ударов от руки каждого монаха, кои были ейвыданы немедленно и с тем остервенением, которое обыкновенно сопровождалопохоть этих господ.

Флер д'Эпин, обслуживающая Сильвестра, вскоре была уличена впроступке того де рода: жестокосердный отец Мариетты хотел заставить подругудочери заклеймить ей грудь каленым железом. Флер д'Эпин воспротивилась,Сильвестр, взбесившийся Сильвестр, который возбудился как мул и сперма которогосочилась со всех пор, самолично занялся экзекуцией и, вооружившись дубиной, такжестоко избил несчастную, что ее пришлось унести полумертвую. Это уже былонарушение прав общества: Северино потребовал у Сильвестра объяснений. Наказаниядолжны были выноситься всем обществом и приводиться в исполнение сообща, но вданном случае возбуждение было велико, проступок был слишком дерзок, иСильвестр не сдержался и несколько переусердствовал.

Вызвали другую девушку и забыли об этом прискорбном событии,которое, скорее всего, стоило жизни бедной Флер д'Эпин. Между тем жестокостипродолжались и дошли до того, что если бы их не прервали приглашением к столу,жертвы не смогли бы дожить до срока, который предписывали правила таких оргий.Итак, обреченных поручили заботам дуэний, которые их обмыли перевязали, смазалиэлексирами и снова установили на пьедестал, где они оставались обнаженными впродолжении ужина, подвергаясь всем гнусностям, рождавшимся в воспаленном мозгумонахов.

Нетрудно предположить, что на подобных празднествах похоть,сладострастие и жестокость всегда доходили до предела. В этот раз монахипожелали трапезничать только на ягодицах нескольких девушек, остальныепримостившись на полу у их ног, лизали им члены и яички; свечи вставили в анусымальчиков, обедающие пользовались салфетками, которыми до этого две неделиподтирали задницу, а по углам стола возвышались четыре кучки дерьма. Три дуэньиобслуживали монахов и подливали им вина, которым предварительно помыли себеягодицы, задний проход, влагалище, подмышки и рот. Помимо этого под рукой укаждого монаха лежал небольшой лук со стрелами, время от времени онизабавлялись тем, что посылали их в тело жертв, и при каждом попадании брызгалфонтанчик крови, которая заливала пьедестал.

Что до пищи, она была превосходна во всех отношениях: обилия,сытности, изысканности; самые редкостные вина подавались вперемежку с легкимизакусками, ликеры были самые выдержанные, и головы очень скоро затуманились.

— Я не знаю ничего, — проговорил Амбруаззаплетающимся языком, — что бы лучше сочеталось, чем радости пьянства,гурманства, сладострастия и жестокости: невозможно предугадать, что вам придетв хмельную голову, а силы, которые придает Бахус богине сластолюбия, всегдаоказываются ей как нельзя кстати.

— Это настолько справедливо, — добавилАнтонин, — что я никогда не занимался утехами, не напившись как следует,ибо только в таком состоянии я чувствую себя в форме.

— А вот наши потаскухи, — заметил Северино, —вряд ли в восторге от этого, потому что, когда вино и ликеры нас воспламеняют,им приходится несладко.

В этот момент из-под стола раздался ужасный крик:

Северино без всякого повода, с единственным намерениемсовершить злодейство, только что вонзил нож в левую грудь восемнадцатилетнейдевушки, прекрасной как Венера, которая сосала его. Ручьем хлынул кровь,несчастная свалилась без чувств. Хотя Северино был старшим, у него спросили опричине такой жесткости.

— Она меня укусила, — спокойно отвечал он, —и я ей отомстил.

— Черт побери, — заворчал Клемент, — этоочень серьезный поступок; я требую наказать мерзавку в соответствии спятнадцатой статьей нашего кодекса, который предписывает на час подвесить заноги ту, которая неуважительно отнеслась к монахам.

— Да, — согласился Жером, — но это касаетсяобыденной жизни, а в разгар сладострастных утех это еще более серьезноепреступление: речь идет, как минимум, о двух месяцах в темнице на хлебе и водеи о порке по два раза на дню, так что я требую соблюсти правила.

— Мне кажется, — вставил Сильвестр, — этотслучай не вписывается в наш кодекс, поэтому наказание должно быть строгим и вто же время не обязательно указанным в кодексе. Я хочу, чтобы виновницунаказало все общество, поэтому предлагаю, чтобы она четверть часа провела скаждым из нас в самом глубоком каземате подземелий, чтобы после этого годпровалялась в постели, и пусть Северино последним позабавится с ней.

На том и порешили. Жертва, которой даже не перевязали рану,находилась в таком состоянии, что ее пришлось оттащить волоком к меступредстоящего наказания. Там ее навестили все монахи по очереди, после истязанийее уложили в кровать, где она скончалась на следующий день.

Не успели шестеро распутников собраться за столом послесвоего ужасного похода в подвалы, как дуэньи объявили, что им хочетсяиспражниться.

— Только в тарелки! Только в тарелки! — закричалКлемент.

— Лучше нам в рот, — предложил Сильвестр. Мнениепоследнего перевесило, и вот наши монахи запрокинули головы, пожилые женщинывлезли на стол и, прижимаясь задницей к лицу распутников, наполнили им глоткигазами, мочой и испражнениями.

— Наслаждаться этими старыми стервами, когда у насстолько юных и очаровательных предметов, — заметил Жером, — это,по-моему, лучшее доказательство нашего крайнего извращения.