Читать книгу "Память всех слов. Сказания Меекханского пограничья - Роберт М. Вегнер"

– Мы осматривали следы, – продолжил бог, – а тех было много, хотя после… чистки острова прошел уже год. Часть лагерей застали врасплох, они не ждали нападения, часть захватили после короткой осады. Пленных не брали, целью было лишить Кулак Битвы сторонников, которые возносили бы ему молитвы, и рекрутов, готовых за него гибнуть. Уничтожили обитателей десяти из одиннадцати лагерей. Мужчин, женщин и детей. Всех.

– А последний лагерь?

– Тот, за которым присматривал Имили? То есть Имвили, если ты говоришь, что его звали именно так, я-то не помню точно. Тот лагерь сопротивлялся. Одноногий воитель провел тут свою предпоследнюю кампанию. Под его опекой было десять тысяч людей, из которых примерно треть – недобитки из других частей острова. Он спрятал женщин и детей помладше в лесах и в горах на западном берегу. Из немногочисленных мужчин и тех женщин, которые умели и хотели сражаться, создал стражу. Вооружил детей постарше, тех, кому было двенадцать-тринадцать, которые и так уже завершали военное обучение, – и начал нападать на захватчиков. Леса покрыл сетью ям, падающими деревьями и прочими ловушками, отравлял источники и уничтожал припасы пищи. Стрелял в спины и перерезал горла спящим. Мы должны печалиться, что никто не сложил песнь о его войне.

Альтсин почувствовал внезапный прилив гордости. Гордости за того воина, за его отчаянность и жертвенность. Проклятие! Это уж слишком. Он тряхнул головой: убирайся!

Не помогло.

– Он сражался полгода. Может, и дольше. Отряды Галлега и других богов скоро начали избегать западную часть острова, даже сопровождавшие их чародеи не решались заходить туда с того момента, как Имвили завлек двоих из них в ловушку, захватил и посадил живьем на кол. Но для Бессмертных цель все равно была достигнута, Кулак Битвы утратил источник новых воинов, а те, кто уцелел, перестали ему молиться, поскольку так оно чаще всего и происходит: мы отбрасываем богов, которые равнодушны к нашим страданиям. Потому через полгода они велели своим людям отступить, чтобы не терять их в ненужной партизанской войне. Покидая остров, они уничтожили все, что им удалось найти, и отплыли, чтобы уже не вернуться. Ничего не скажешь? Выглядишь так, словно сражаешься с мыслями – и проигрываешь.

Проигрывал, причем всерьез. Какая-то часть вора поглощала этот рассказ с бóльшим вниманием, чем посвятил бы ему сам Альтсин. И хотя он пытался эту часть себя придавить – не получалось.

– Гуалара рассказывала мне вашу легенду. Об Имили и Руане. Об их поединке и…

– О да! – Хихиканье Оума сотрясло всю комнату. – Нам понадобилась та легенда, чтобы как-то договориться. Они… были чужими – несколько тысяч женщин и подростков из племени, которое говорило на другом языке и почитало другого бога. Хотя тогда они уже не почитали никого. И мои дети – восемь тысяч потерянных и перепуганных душ. Знаешь, как было на самом деле? Рауна провалилась в одну из ловушек, поставленных Имвили. А когда сидела там с ногой, пробитой заостренным колышком, он появился лично, осмотрел ее, узнал, поскольку мои дети были выдающейся красоты, и решил убить. Вот так просто. Она вымолила, чтобы он этого не делал, изобразив одинокую жертву крушения и обещая служить и слушаться до конца жизни. А когда он, обманутый клятвами, вытянул ее из ловушки, Руана воткнула нож ему в живот. Что скажешь?

Альтсин поднял брови и пожал плечами:

– Клятва пожизненной верности и нож в живот? И чему ты удивляешься? Так оно и бывает в любом браке.

Оум захохотал:

– Ну да. Потом пришла буря. Большая и сильная, продолжавшаяся три дня и ночи, а они… лежали в яме под деревом, оба раненые и чуть живые, а когда буря закончилась, уже не имевшие желания поубивать друг друга. Когда Рауна встала предо мной с Имвили, я понял, что это наш шанс. У нас было больше мужчин и лучше с вооружением, но мои дети все еще не желали покидать долину. Кончались припасы, мы начинали голодать, а о жизни на суше не знали ничего, не знали об охоте на местных животных, об их разведении или об обработке земли. Те обладали таким знанием, но им не хватало рук к работе и сил, чтобы защищаться.

– А раньше казалось, что вовсе нет.

– Верно. Но сражения с захватчиками стоили им множества убитых и раненых, и, продолжись они дольше, они наверняка бы проиграли. Потому мы нужны были друг другу, но требовалось и что-то еще, что превратило бы нас в единое племя.

– Магия?

Бог снова засмеялся, причем очень громко. Альтсину казалось, что вместе с ним смеется вся долина.

– Верно. Магия. Самая сильная, какая только бывает. Ты задумывался, что превращает рода и кланы в племена и народы? Что приводит к тому, что ты склонен считать родными людей, которые не одной с тобой крови, иначе выглядят, порой даже говорят на другом языке или почитают другого бога? Истории, рассказываемые детям, друзьям, истории, что выплетаются на сон грядущий. У меекханцев есть пословица: «С Ком Говель – мой род». Знаешь, что она означает?

Уроки истории, которые он получал в детстве, пригодились:

– Под Ком Говель была какая-то битва.

– Не «какая-то», но первая, которая начала историю Империи. Там, на старте своего пути к первенству над остальным континентом, Меекхан впервые поднял оружие во имя Баэльта’Матран и одолел Сестер Войны. Когда ты растешь меекханцем, то слышишь рассказы о первом императоре и о той битве уже ребенком. Потом ты узнаешь истории об осаде Гноувм, о детях Вахили, о семи отважных на мосту, о камне в сапоге генерала. Каждый кирпичик, который создает твое сознание как подданного Империи. Меекханцы в этом диво как хороши. Нынче даже потомки дикарей с Севера или Востока, которые несколько сотен лет назад жили в землянках и плодили детей с собственными дочками, говорят: «С Ком Говель – мой род». И считают себя частью Империи. Потому что именно этим и является народ: не скалой, как говорят некоторые поэты, но пучком веток, связанных общими историями. Сила сказаний – неизмерима.

– И о чем же ты говоришь?

– О? Ты раздражаешься? Ты или он? У нас еще есть время, Аонэль должна найти несколько вещей, – тон Оума сделался на миг раздражающе снисходительным. – Мне тоже нужно было сказание, которое переломит недоверие и покажет другую сторону как равноценную и достойную уважения. Сказание, которое свяжет наши народы. Вот Рауна и рассказала нам историю о поединке с великим воином, что охраняет селение женщин и детей от жестоких убийц, а он поведал своим землякам о битве с благородной воительницей, которая прибыла на остров в поисках места для собственного народа и бога. Ну и конечно, оба говорили о великой любви, вспыхнувшей между ними. А потом им пришлось пожениться, чтобы запечатать связь двух миров.

Альтсин вздохнул, поскольку это было слишком очевидным.

– Нож в животе у них уже случился. А они… – Он поколебался.

– Да. Оказались хорошей парой. У них было много детей. Из того, что помню, любовь тоже не прошла мимо них. История их встречи стала первым сказанием, связывавшим твоих… его и моих детей в один народ. По их примеру поступили и другие. Появилась определенная проблема, связанная с неровным числом полов, а потому через некоторое время брак двух женщин с одним мужчиной перестал быть чем-то необычным. Потом все выровнялось.