Читать книгу "Когда погаснет лампада - Цви Прейгерзон"

— Анна Дмитриевна, — говорит Соломон, и тон его не слишком приветлив, — тут в больнице умерла моя жена. Какова была причина смерти?

Анна Дмитриевна вздыхает. Что эти два парня понимают в медицине? Она хорошо помнит эту роженицу, потому что много за ней ухаживала. Доктор Орлов, профессиональный врач-акушер из военного госпиталя, тоже навещал ее два раза в сутки. Воспаление почек — смертельный бич для рожающих женщин…

Произнесены слова оправдания, и в глазах медсестры загорается кошачий огонек.

— Заходите вечерком, Соломон Ефимович! — произносит она мягким жеманным голоском.

Соломон смотрит на ужимки седой старухи, и ненависть ослепляет его.

— Грязная шлюха! — выпаливает он и прибавляет к этому ругательству еще несколько куда более сильных и обидных, из тех, которыми так богат могучий русский язык.

Но хватит об Анне Дмитриевне. Фирочки уже не воскресишь. Соломон предстал перед медкомиссией и был признан годным к повторной мобилизации. Последние часы перед отъездом на фронт он проведет в обществе сына и матери. Вениамину определили дополнительный месяц отпуска — залечивать последствия недавнего ранения в плечо. Целый месяц — как его использовать? Куда поехать? Мать и брат эвакуировались из Харькова вместе с заводом еще в начале войны; их нынешний адрес неизвестен. Вениамин обратился с запросом в бюро розыска родственников, но кто знает, когда придет ответ?

Бабушка Песя предлагает ему остаться пока в Садовом переулке. Ей трудно вынести нынешнее одиночество. Кроме нее постоянно в доме живет лишь Янкл Левитин. Хорошо еще, что домашняя работа отвлекает. Уже наведен порядок в подвале. Помогают знакомые и друзья — каждый приносит что-нибудь полезное. Даша с Айзеком ежедневно навещают бабушку, и тогда в доме слышен детский смех и плач. Слава Богу, у Айзека Соломоновича сильный голос и здоровые легкие. Хлопоты по хозяйству стали для Песи лучшим лекарством. Она уже чувствует себя значительно лучше, и доктор Энгертов, который нередко заходит в Садовый переулок поболтать и выпить чашку чая, уже не смотрит на хозяйку с прежней грустью.

Вениамин скитается по Гадячу, смотрит на то, как изменился город, наблюдает за происходящими переменами, знакомится с людьми. На городском рынке, который постепенно оживает, продают осенние цветы. Находятся даже покупатели. Обмен преимущественно товарный: продукты за одежду и обувь. Но быстро возрождается и советский рубль.

Временами за Вениамином увязывается Сарка Гинцбург, курчавая девчонка. Она стремительно взрослеет, в ее повадке уже сквозят манеры молодой девушки.

— Что слышно о Киме, Сарка?

— Какое мне дело до Кима? В жизни не интересовалась никаким Кимом…

Поди пойми, что происходит в расцветающих душах семнадцатилетних девчонок!

В своих скитаниях по городу Вениамин добирается и до дома Эсфири, мастерицы лапши. Сейчас там живет украинская семья. На хозяйке замызганный передник и худые башмаки. По дому ползают два чумазых ребенка. Бедность и нужда. Такова, видимо, судьба этой хижины — никогда не знала она состоятельных хозяев.

— Не знаете ли вы, что случилось с двумя старухами-еврейками, которые жили здесь до войны? — вежливо обращается к женщине Вениамин.

Да, хозяйка знает. Дочь расстреляли немцы вместе с другими евреями во время первой ликвидации. Мать просидела несколько дней в подполе, но и она вынуждена была выйти наружу, когда кончились вода и продукты. Кто-то из соседей увидел ее во дворе и донес в полицию. Пришли гестаповцы и уволокли старую женщину на смерть.

В воображении Вениамина встает образ худющей — кожа да кости — старухи. Вот она с трудом выползает из погреба, в несколько приемов поднимается на ноги. Есть нечего, голова кружится от голода и жажды. Вот, опираясь на палку, она ковыляет во двор, в запахе нечистот и близкой смерти. Вот она добирается до своей вечной скамейки и садится. Серое осеннее небо отражается в ее блеклых глазах. Она ждет Нехаму: эта мерзавка где-то шляется, забыв свои обязанности перед матерью. Эсфири почти сто лет, она похожа на дряхлое замшелое чудовище, но она хочет есть, пить, дышать. Вокруг холодно, мокро, серо. Чего хотят от нее все эти люди? Почему нет в мире покоя?

Добирается Вениамин и до дома своего хорошего знакомого Иванчука. Старый учитель по-прежнему возится с огородом. Сейчас он готовит почву к новому сезону: вскапывает и вносит в нее удобрения.

— А ну, а ну, товарищ студент! Заходи!

Мария Матвеевна, полная женщина с добрым лицом, хозяйничает на кухне. Все тут блестит и сияет чистотой. На подоконнике горшки с цветами. Хозяйка встречает Вениамина широкой улыбкой. Само собой, Роман Назарович сразу начинает говорить о политике. В тишине горницы звучат названия стран и городов, имена политиков и полководцев.

О Лиде не говорят, но память о ней незримо присутствует здесь. Таня Иванчук тоже дома. Ширококостная и грудастая, она сидит у окна и вышивает. Ей уже хорошо за двадцать, скоро перезреет, да вот беда: нет в Гадяче достойных женихов. Да и вообще, не так уж много парней для девушек этого поколения. Гибнут женихи на войне один за другим, а невестам остается лишь сидеть у окна и вышивать.

Ночь. Вениамин лежит с открытыми глазами. Янкл Левитин, который делит с ним комнату, только что заснул. Парень снова погружен в книги, читает до полуночи, пока глаза не смыкаются от усталости. Агриппина Андреевна в начале октября вновь открыла городскую библиотеку, и Янкл, конечно же, стал одним из первых ее посетителей. Сейчас он уже кое-что понимает в жизни и вполне может разобраться в Мопассане, Голсуорси и Бальзаке. Этим вечером парень проглотил приличный кусок «Человеческой комедии» и теперь сыто похрапывает. Вениамин не спит, вслушивается в шорохи дома и наружные звуки. Вот со двора соседа Гаркуши слышится голос пса Султана. По-прежнему в силе эта собака, громок ее яростный лай, остры зубы; горе тому непрошеному гостю, который отважится забраться во двор Ивана Матвеевича.

Наутро Вениамин отправляется на еврейское кладбище. Когда-то здесь стояли сотни надгробий, теперь не осталось ни одного. Братья Грищук, начавшие разграбление могил, поплатились за это жизнью. Но у них нашлось много продолжателей. Большинство новых домов, построенных за эти два года, стоят на фундаментах, сложенных из еврейских надгробий. И что же — смирился с этим Бог Израиля: не рухнули дома осквернителей, не покосились.

Вениамин ходит по кладбищу. Тут и там попадаются под ногами осколки гранита, обломки могильных плит с древними ивритскими буквами. Невдалеке склонилась над могильным холмиком женщина в платке. Голова ее опущена, и вся она выглядит как символ еврейской печали. Это Бася, вдова возчика Мордехая: Вениамин знает ее по лесному семейному лагерю. Бася ищет могилу своего мужа. Два года назад привез сюда возчик Спиридоныч два мертвых тела — неизвестного еврея, убитого на улице, и почившего в своей постели возчика Мордехая. Их похоронили по отдельности, но одновременно. Похоже, что вот они, два эти холмика… — но под каким из них лежит Мордехай? Забыла старая Бася. И вот стоит она над двумя могилами, переводит взгляд с одной на другую. Нет, не вспомнить, и подсказать некому.