Читать книгу "Время великих реформ - Александр II"

Театральному мосту; на некотором расстоянии от последнего вдруг раздался страшный взрыв – клубы синего дыма покрыли карету. Максимов инстинктивно бегом бросился со своего места к месту происшествия. Максимов подбежал к карете, когда покойный государь выходил уже из нее. В понятном волнении государь шатался; Максимов и полковник Дворжицкий поддерживали его.

Устремив свои взоры на какого-то человека, должно быть Рысакова, которого держали солдаты, Государь прерывисто сказал: «Это ты? Возьмите его под арест!». С этими словами он повернулся и направился к раненому казаку. Тут раздался новый страшный взрыв.

Максимов упал одновременно с государем и полковником Дворжицким. Он потерял сознание. Когда он очнулся через некоторое время, то увидел кругом суматоху, но не может забыть окровавленных и изувеченных ног Государя. Он подполз к перилам набережной, с усилием встал на ноги. Но тут один Преображенский офицер взял его отвести в придворный госпиталь, как оказалось, по приказанию великого князя Михаила Николаевича.

Максимов сильно контужен и ранен в левую руку и левую ногу; правая рука испещрена мелкими легкими ранами, как бы наколами иглы; лицо также изранено; глаза остались целы, но у правого сильный подтек. Вся одежда, в которой он был во время катастрофы, разорвана на клочки, шашка с эфесом сплющена.

Вместе с поручиком Максимовым на посту, на Театральном мосту, находился околоточный надзиратель первого участка, Казанской части, Егор Галактионов, который одновременно с Максимовым бросился за ним по направлению к карете покойного Государя после первого взрыва. Галактионов ранен в левую руку и лишился левого глаза. Он находится теперь в придворном госпитале.

Рассказ капитана Коха

Не безынтересен, хотя и не нов в подробностях рассказ капитана Коха, начальника охранной стражи его величества. Капитан Кох передает: «Когда раздался первый взрыв, я выскочил мгновенно из саней и остановился осмотреться вокруг и убедиться, что сталось с государем императором; завидя, что государь выходит из полуразрушенной кареты, и что около него находятся несколько лиц, в том числе Дворжицкий, я побежал по направлению к его величеству, но не успел отбежать и десяти шагов, я заметил бегущего мне навстречу по тротуару канала, в направлении к Невскому, молодого человека, напоминающего костюмом мелкого приказчика, с опущенною в правый карман рукою.

Я моментально бросился на него, схватил левою рукою за воротник пальто, а правою обнажил шашку для отклонения нового покушения и ограждения преступника от расправы набегавшей разъяренной толпы. Одновременно несколько людей также схватили преступника. Он был буквально прижат к решетке канала. Я тотчас обратился к преступнику с вопросом: «Это ты произвел взрыв?» – «Я, ваше благородие, я произвел взрыв» – ответил он, взглянув в мою сторону.

На вопрос о фамилии он назвал себя мещанином Грязновым. В этот момент, то есть спустя не более двух минут по задержании преступника, государь приближался бодрыми шагами чрез толпу, в сопровождении Дворжицкого и нескольких лиц, прямо к назвавшему себя Грязновым. Еще несколько ранее были выхвачены из кармана преступника револьвер и кинжал в чехле. Когда государь, направляясь к преступнику, был в расстоянии от него не более трех шагов, то обратился ко мне с вопросом, указав взглядом на преступника: «Этот?» – «Называет себя мещанином Грязновым, ваше величество» – отвечал я.

Приблизясь еще на один шаг к преступнику, Государь твердым голосом, показывавшим полное спокойствие и самообладание, произнес, взглянув в лицо задержанному: «Хорош!». Это слово укоризны было последним словом Государя до последовавшего затем второго рокового взрыва. Произнеся приведенное слово, Государь круто повернулся назад и направился к экипажу.

Не прошло одной минуты, как воздух огласился страшным ударом, от которого я на несколько мгновений потерял сознавшие. Придя немного в себя, но еще оглушенный, и чувствуя сильную головную боль, я побежал бессознательно по направлению к царскому экипажу, в шинели истерзанной в клочки, с оторванною саблей, без отлетевших от мундира орденов. Царский кучер Фрол на мой вопрос о государе ответил: «Государь ранен».

Взглянув затем левее экипажа, глазам моим представилась следующая картина: государь, опустив руки, как бы машинально на плечи лиц его поддерживавших, был мертвенно бледен, голова держалась совершенно прямо, но по лицу струилась кровь. Открытые глаза выражали глубокие страдания. Обе ноги обнажены и окровавлены; кровь ручьями лилась на землю. Обезумев от ужаса, я бросился в первые попавшиеся у Театрального моста сани и полетел к графу Лорис-Меликову доложить о случившемся.

У подъезда я встретил генерал-адъютанта Рылеева, который по моему окровавленному лицу, по шинели, представлявшей одни клочки и денщичьей шапке на голове, догадался, что случилось нечто необычайное, и с ужасом выслушал роковую весть. Столь же ужасно поразила эта весть графа Лорис-Меликова, бывшего у него председателя Комитета Министров Валуева и других лиц».

Рассказ солдатки Авдотьи Давыдовой

Вот безыскусный рассказ солдатки Авдотьи Давыдовой, 38-летней женщины, находящейся в настоящее время в Мариинской больнице (повреждение правой руки, выше локтя): «Была я, батюшка ты мой, – рассказывает она – в этот самый день имянинница – Авдотьей меня зовут – и шла из церкви, да думала зайти к куме своей; на канаве она живет. Только это у самого Царицына луга, думаю, как мне идти? По Конюшенной или по набережной? Пошла по набережной…

Впереди меня шли двое мастеровых и несли на головах не то диван, не то кровать – не запомню хорошенько. Помню я только, что они остановились и сказали: ”Вон, государь едет“. Тут подошел к нам еще мальчик-мясник, с корзиной тоже на голове. Корзину-то он снял и поставил на панель, а сам шапку с головы снял. Проехал это батюшка-царь.

Мы поклонились. Я и хотела уж только повернуться и идти, вдруг – треск раздался, да такой сильный, словно из пушки. Карета остановилась. По панели какой-то человек забежал и кричит: ”Держи!“. За ним погнался казак. Мальчик-мясник бросил бежавшему то, корзину свою под ноги. Тот запнулся и упал. Тут его и остановили. Такой молодой из себя, в немудрящем платье и в меховой шапке. Карета-то, как остановилась, батюшка, покойный-то государь, и вышел из нее, да подошел к этому человеку.

Перекрестилась я, и тоже поближе пододвинулась. Только что я начала подходить, вдруг – второй выстрел. У меня словно что-то обожгло руку… В глазах это у меня все помутилось… Больше уж ничего не помнила. Видела я, как в тумане, солдатики подбежали молодые… Все забегали, закричали… Потом меня кто-то посадил в сани, и повезли сюда» …

Рука у Давыдовой поправляется. Она просится домой. Живет она на Черной речке, где занимается стиркой белья.

Место катастрофы