Читать книгу "Жена башмачника - Адриана Триджиани"

18 марта 1932 года

Дорогой дон Эдуардо,

Это письмо – самое трудное за всю мою жизнь. Ваш возлюбленный брат Чиро умер у меня на руках сегодня в пять часов две минуты утра. Монсеньор Шиффер совершил елеопомазание и последние обряды. Антонио был с нами, когда его отец ушел. Эдуардо, мое сердце переполнено чувствами, я вспоминаю все истории, которые Чиро мне о Вас рассказывал. Надеюсь, Вы знаете, как он Вас уважал. Когда в любой ситуации требовался пример благочестия и порядочности, он всегда обращал взгляд в Вашу сторону.

Мне очень жаль, что на похоронах Вас не будет. Крыльцо нашего дома завалено цветами. Мне пришлось расчистить дорожку, чтобы можно было пройти. Ветераны повесили на нашем доме флаг. Когда стало известно, что он ушел, на улице заиграли трубы и барабаны.

Ваш брат сделал меня счастливейшей женщиной на свете. Я любила его с пятнадцати лет, и годы не уменьшили глубину моего чувства. Я не могу представить жизнь без него, поэтому нижайше прошу помолиться за меня, как и я буду молиться за Вас и Вашу мать. Пожалуйста, донесите до нее эту ужасную новость и пошлите ей мои глубочайшие соболезнования.

Ваша невестка, Энца.

8

Пара коньков
Un Paio di Pattini da Ghiaccio

Энца стояла около Чисхолмского катка, натягивая перчатки. Она наблюдала, как Антонио скользит по внешней дорожке катка с такой стремительностью, будто вот-вот взлетит. Темный частокол леса обрамлял озерцо льда, залитое ярким светом прожекторов. Будто луна легла на землю среди северных лесов. Воздух пах жареными каштанами и печеной картошкой.

Казалось, этим вечером каждый подросток в Чисхолме встал на коньки. Дети вращались под «Кружится музыка» Томми Дорси, вальсировали под «Эти глупости» Бенни Гудмена, выстраивались в цепочку, змеившуюся по кругу под «Луну над Майами» Эдди Дачина.

Энца купила жареный сладкий картофель у девочки, собиравшей деньги на школьный оркестр. Развернув фольгу, она начала есть, не отрывая глаз от сына.

Антонио исполнилось семнадцать, он был первым в своем классе. Но и в спорте успехи у него были ничуть не хуже. Коньки, как и лыжи, были словно продолжением его тела. А успехи в баскетболе сделали его настоящей знаменитостью Железного хребта и позволяли надеяться на университетскую стипендию.

Энце был сорок один. Она знала – Чиро гордился бы сыном. Со смерти мужа прошло пять лет, но ей казалось, будто все случилось вчера. После тяжелой внутренней борьбы ей пришлось отказаться от обещания, которое она дала мужу – отвезти Антонио в Италию, в их родные Альпы, растить его там, среди близких людей. Она так и собиралась поступить, но после смерти Чиро мир изменился в считанные месяцы. В Италии прошла череда политических потрясений, и было бы неблагоразумно перевозить туда сына из благополучной Америки. Последующие события в Италии показали, что она поступила верно, оставшись в Миннесоте. Предпочтя Америку.

Энца была верна городу, который выбрал для них Чиро, дела у нее шли совсем неплохо. Она по-прежнему сотрудничала с универмагами, но теперь еще и придумывала свадебные наряды, модные пальто и платья для Чисхолмских дам. Но не пренебрегала и обычными занавесками, мебельными чехлами и приданым для новорожденных. Клиенты, завороженные ее мастерством, возвращались снова и снова.

Луиджи занимался обувной мастерской в одиночку. «Итальянская обувная лавка» теперь полностью лежала на плечах Латини, многое взяла на себя Паппина, охотно помогали и сыновья. А десятилетняя Анжела была для Энцы настоящей отрадой. Но когда Энца поднималась к себе и закрывала дверь спальни, на нее тотчас наваливались одиночество и чувство потери. Боль, затихавшая днем, ночами пробуждалась, и для Энцы это было в порядке вещей, ведь от вдовства нет лекарства.

Антонио, пролетавший мимо, помахал матери. Энца наблюдала, как Бетси Мадич, которой тоже исполнилось семнадцать, в короткой красной бархатной юбке, белых вязаных колготках и белом свитере, со смехом ухватила Антонио за руку. Энца улыбнулась, вспомнив, как эта парочка гоняла на роликах по Вест-Лейк-стрит.

Антонио был влюблен в Бетси, тут и гадать не надо. Стройная красавица, унаследовавшая от матери темные волосы и голубые глаза, собиралась поступить в медицинскую школу при университете Миннесоты, за который Антонио надеялся играть в баскетбол. Энца иногда заводила с Антонио беседы о девушках, разговоры эти получались у нее плохо. В такие минуты она особенно остро чувствовала отсутствие Чиро – как чувствуют ампутированную конечность. Иногда на нее даже накатывала обида – как он посмел бросить сына на ее попечение. Годы шли, и с каждым из них Энца лишь все сильнее нуждалась в Чиро.

К ней подкатили Антонио с Бетси.

– Мам, можно мне после катка пойти к Бетси?

– Мама испекла повитицу, – добавила Бетси.

– А ты не собираешься помочь мистеру Унчини залить каток?

– Собираюсь. Но потом хочу пойти к Мадичам.

– Ладно. Ключ у тебя с собой?

– Да, ма.

– Только очень поздно не задерживайся, va bene?

– Va bene, мама. – Антонио подмигнул матери.

Ближе к вечеру мистер Унчини по прозвищу Унч поставил «Доброй ночи, Ирэн» и закрыл каток. Подростки расселись по машинам, чтобы ехать домой или в «Пиццу Чоппи», которая недавно открылась на Мэйн-стрит.

– Антонио, почистишь лед перед заливкой? – попросил мистер Унчини.

Антонио вытащил из подсобки при катке проволочную метлу и принялся нарезать круги, счищая осколки и ледяную стружку. Когда он выровнял поверхность, мистер Унчини раскрутил пожарный шланг. Антонио переобулся в ботинки и помог мистеру Унчини открыть тугой кран. Пока вода покрывала каток, Антонио болтал со старым другом отца.

– Как дела в школе?

– Отлично, если не считать математику. Не удалось получить высший балл. – Антонио удрученно вздохнул.

– У вас с Бетси, похоже, все серьезно.

– Вы что, говорили с моей мамой?

– Антонио, у меня есть глаза!

– Я хочу на ней жениться.

– Точно серьезно.

– Ну не прямо сейчас, конечно. После колледжа.

– Хороший план. За четыре года многое может измениться. Это целая жизнь.

– Вот и мама так же говорит.

– Знаешь, твой отец незадолго до смерти навестил меня. И теперь, когда ты собрался в колледж, думаю, я должен тебе кое-что сказать. Он попросил меня присматривать за тобой.

– Да, Унч, вы всегда так и делали.

– Я надеюсь, это не слишком бросалось в глаза.

– Вы плакали, когда я пел «Panis Angelicus» в церкви Святого Иосифа. Это очень бросалось в глаза.

– Я только хотел, чтобы ты знал, что я старался заменить тебе отца. Конечно, это невозможно, но я обещал ему быть рядом с тобой.