Читать книгу "Сибирская жуть-6. Дьявольское кольцо - Андрей Буровский"

Один мужик обернулся, отер со лба пот, весело, ткнув рукой в Кащея, проговорил:

— Эка его! С нами крестная сила!

Бушкин внимательно озирал окрестности, так сказать, держал пульс на всей обстановке войны. Михалыч рысил сзади с ружьем, сопел и отдувался. И похоже, уходили они вовремя. В уличках словно вскипало. Ор взлетал выше и выше, становился все громче и словно бы плотнее. Как будто протуберанцы, вылетали на площадь отдельные люди и группы людей — отдавленные, выброшенные неспокойным сборищем в проулках.

Михалыч не удержался, припал на колено, дал еще один дуплет в сторону ближайшего проулка, по выпирающим оттуда. Толпа завыла, заорала на десятки разных голосов, страшный крик прошел и с той стороны площади, закрытой собором.

Бушкин вел себя совершенно спокойно: как будто через площадь не летели хлопья гари, не валялись тела, не выла страшная толпа — словно какой-то сгусток дурной злобы, взлелеянный в самых болотистых, дрянных уголках шаманского леса.

И последнее, что виделось в XV веке, был Ульян на паперти — большой, солидный, стоящий на полметра впереди озабоченных прихожан. Ульян с паперти клал мелкие кресты — на Михалыча, Сергеича, на машину. Губы его что-то шептали.

ГЛАВА 9Злоключения карапета

По дорогам России пылит множество разных машин. Есть любители ездить на собственных автомобилях в отпуск, порой за тысячи километров. А целебная вода хакасских озер, чудесная природа, древние памятники — все это привлекает отдыхающих еще из бог знает какой дали. Никого на хакасских озерах не удивляет автомобиль с московским, с ленинградским номером.

Никто не обратил особого внимания на красный «москвич» из Ленинграда. Разве что отметил на редкость не располагающую внешность мужичонки справа от шофера. Ростом от силы метр пятьдесят, с огромной асимметричной головой, с толстенными вывороченными губами, с каким-то всегда безумным выражением в карих глазах с поволокой. Таких противных карапетов обычно много в южных городах, но и там не везде, а в строго определенных местах: в гостиницах, аэропортах, вокзалах, забегаловках, кафе, ресторанах, шашлычных, чебуречных, рюмочных… Словом, везде, где есть хоть малейший шанс что-то спереть, перепродать, выклянчить… словом, урвать, не работая.

Но эту неделю Казик начал считать, что в жизни ему все же повезло. Иностранный еврей имел с Казиком долгую беседу и предложил ему за некоторые услуги очень… нет, это мало сказать. Казику предложили огромные деньги. Невероятные деньги, фантастические.

Услуги, правда, тоже отдавали фантастикой… Но зато потом, когда дело будет сделано, а Миней Израилевич уедет, можно будет порассказывать такого… Само собой, еврей очень ясно объяснил, что Казик все потом должен забыть… или что он потом все забудет… он как-то неясно, немного непонятно сказал. Но Казик и не ждал от него ничего другого. Любой, давая такое задание, велит все забыть, поставить короткий язык условием всей сделки. Но… угадайте с трех раз, собирался ли Казик выполнять это условие? Тем более, что еврей скоро уедет, и с концами.

А кроме того, можно ведь и не рассказывать, а намекать, напуская туману и пожиная сладкие плоды славы, тайны и многоденежья…

Но приходилось вставать рано, и шофер каждое утро, часов в семь, вытаскивал Казика из теплой постели и беспощадно всовывал в «москвич».

Ехать было страшно далеко, и приходилось много дней сидеть помногу часов, почти неподвижно, а у Казика был геморрой… Машина нагревалась, было жарко. Тучи закрывали солнце, тень падала на шоссе… Становилось холодно, промозгло.

Возмущала дикость нравов, особенно за Уралом… Отсутствие культуры — например, туалетной бумаги, а то и ресторанов и кафе. Когда, скажем, останавливались в городишке, где в семь часов вечера уже ничто не работало, ни кафе, ни магазины…

Русский мужик за рулем кормил тем, что покупал в запас, и Казик страдал от этой пищи… но ничего другого не было, и ел, а потом у него была изжога, а то и запор. И Казик очень страдал, не в силах сутками прокакаться. За Красноярском пошли еще и ужасные дороги… Казику казалось, что он не едет, а плывет по бурному морю, когда машина со скрежетом ползла одновременно вверх и вбок… потом багажник оказывался выше капота, левый бок выше правого, а спустя двадцать сантиметров уже правое переднее колесо оказывалось выше всего остального автомобиля…

Казика мутило, и через несколько минут он выпрыгивал из автомобиля. Желудок судорожно сокращался, лились слезы, душил страшный кашель. Казик падал на четвереньки у обочины и жутко кашлял, распугивая сусликов и бурундуков. Потом вытирался платком, шатаясь, падал на сиденье и ехал, закатив глаза под лоб.

К счастью для отощавшего, измученного Казика, все на свете кончается — в том числе и путешествия. На седьмой день пути наконец въехали в Туим. Правда, туалетной бумаги в этой глухомани отродясь не было, ватерклозета тоже, а было только деревянное строеньице и нарванная газета на гвоздике. В столовой была только картошка и макароны, а к ним — котлеты и тушенка. Казик застонал, представив все грядущие лишения.

А надо было искать озеро… Был чудный августовский день, стояла идеальная погода — не жаркая, но очень теплая. Облака плыли над лесами, над лугами, постоянно создавая тень. Пахло смолой, нагретой травой и землей. Ветер падал из сияющего неба, нес запахи лугов и степей, выносил гряды облаков из-за томящихся в солнечном сиянии сопок. И все живое, каждая тварь на свой лад, славила Того, кто привел ее в этот мир. Жужжали насекомые, прыгали белки, сопели ежи, пчелы собирали нектар. Колхозный бык Борька не стал бодать председателя колхоза, увлеченный пережевыванием жвачки. Злющий котяра Обормот упал кверху пузом, на солнцепеке, и запел. Не потому, что только что спер и сожрал кило вырезки… А просто так… потому что день больно хорош.

Но не раз и не два выпрыгивал Казик из «москвича», возмущая своим блевом спокойствие всего, что вокруг, орошал собственным обедом березовые колки и поля, пока не увидел, наконец, слегка рябых от ветра вод таинственного озера Туим.

Оставалось доделать немногое, хотя и возникали проблемы… Уже хотя бы и с декретным временем, сдвигавшим настоящую полночь то ли на час раньше, то ли позже… Казику была нужна непременно настоящая полночь, а не декретная. Казик все путался, когда будет настоящая полночь. Вроде по летнему времени полночь — это на самом деле 11 часов… Или, наоборот, час?

Мужик сказал, что он по такой дороге и ночью запросто приедет… У Казика уже болел желудок, так что проблема была и здесь. Шел восьмой час, в гостиницу даже не успели вселиться, а время было делать дело… Ох, не дешево… не дешево доставались Казику деньги почтенного иностранного вида, Минея Израилевича!

Первый раз Казик разложил шестиугольник в 11. Проверил часы «по Москве» и отослал машину в березняк, метров за сто. Наступило время достать две бумажки из паспорта (так, вложенными в обложку паспорта, Казик их и хранил). Казик помнил, какую из них читать первой. Для него-то самого разницы не было, все слова так и так были непонятные, в обеих бумажках.