Читать книгу "Анахрон - Елена Хаецкая"

— Рассказывай, красавица, чем тут без меня занималась?

— Ле-жала, — честно сообщила Лантхильда.

Сигизмунд заржал.

— А еще?

— Си-дела…

Сигизмунд погладил ее по волосам.

— Умница ты моя…

Впрочем, оказалось, что Лантхильда не только лежала и сидела. Она еще приобщалась к искусству. Сигизмунд увидел несколько альбомов, снятых ею с полки. Удивил выбор — «Графика XX века», «Руанский Музей Изящных Искусств».

Лантхильда быстро, возбужденно заговорила, выхватила «Руанский Музей» и раскрыла его на одной картине. Ни античное наследие, ни изыски академистов Лантхильду не увлекли. Ее внимание всецело было захвачено мрачноватым полотном какого-то не известного Сигизмунду Эвариста Люминэ. Если имя художника он с грехом пополам разобрал, то название картины, написанное, естественно, по-французски, осталось для Сигизмунда такой же тайной, как и для Лантхильды.

Картина была завораживающе созвучна музыке Вагнера. По полноводной, подернутой предрассветным туманом реке медленно плыл плот. На плоту на бурых подушках из мешковины покоились бок о бок двое мертвецов. Они были завернуты в саван и закрыты богато расшитым покрывалом, но лица их оставались открыты. Мертвые глаза спокойно вглядывались вдаль. В ногах у них горела свеча. В поставце стояла икона, увитая розами. От картины веяло жутью и покоем.

Лантхильда долго, вдохновенно говорила об этой картине — объясняла. Русских слов ей катастрофически не хватало. Вместе с тем Сигизмунд видел, что произведение Эвариста Люминэ оставило глубокий след в ее душе. Картина и вправду была хороша. Может быть, немножко чересчур красива.

Наконец, Сигизмунд сообразил, что Лантхильда давно и с жаром его о чем-то спрашивает. Он не понимал, о чем. Тогда она прибегла к испытанному средству

— к пантомиме. (Хорошо, Аська не видит. И ее придурок-реж — тоже.)

Лантхильда бойко соскользнула с дивана, улеглась на полу, вытянув руки вдоль туловища, и застыла, изображая мертвеца. При ее довольно-таки костистом лице и слабой мимике изображение вышло устрашающе удачным. Она закатила глаза, слегка приоткрыла рот, поблескивая зубами. И даже дышать перестала.

Сигизмунда неожиданно охватил панический страх. Сигизмунд-разумный понимал, конечно, что это только пантомима. Но Сигизмунд-спятивший мгновенно поверил в лантхильдину смерть и пришел в ужас.

Он бросился к Лантхильде, схватил ее за плечи и начал трясти.

— Никогда больше так не делай, поняла? Никогда!

Она открыла глаза и заржала, страшно довольная.

Потом вдруг сделалась серьезной, снова пересела на диван и заговорила, показывая то на мертвецов с картины, то на Сигизмунда.

Он хлопнул ее по руке.

— И так не делай.

Она поглядела на него как на глупого.

— Даудс ин ватам?.. Даудс… в вода?

До Сигизмунда медленно дошло.

— Куда мы мертвецов деваем?

Взял бумажку, нарисовал могилку с крестиком. Ворону на крестик посадил.

Лантхильда потыкала в крестик.

— Галга? Паттамутто?

— Во-первых, не паттамутто, а почему. Во-вторых, не галка, а ворона… Это крест.

— Галга — креест. Дай!

Она взяла карандаш. Нарисовала еще один крест. Постучала по нему.

— Галга. По-цему?

Сигизмунд подумал-подумал. Похоже, за две тысячи лет Благая Весть до девкиного таежного тупика так и не докатилась. А может, как докатилась, так и откатилась.

— Надо, — кратко объяснил Сигизмунд.

— Наадо, — начала Лантхильда, — наадо…

Она взяла карандаш и быстро, уверенно нарисовала спеленутый труп, уложенный на кучу хвороста и объятый пламенем. Сигизмунд поразился выразительности и лаконичности ее рисунка — уже в который раз. Она стала значительно лучше рисовать. Кроме того в ее рисунках в последнее время появились отчаянно-смелые ракурсы. Сигизмунд поглядел на альбом «Графика ХХ века» — в творчестве Лантхильды все явственнее проглядывало сильное влияние Пикассо.

— Сжигаете, значит? — Он подумал еще немного. — И мы сжигаем. Йаа.

Он взял «Графику». Альбом сам раскрылся на Пикассо. Лантхильда мельком глянула на страницу, улыбнулась.

— Ита годс. — Помедлила. Перевернула несколько страниц, попала на Кокто. — Йах ита годс ист. Йах… — Модильяни тоже заслужил оценки «годс». С некоторым сомнением — Лорка. И без всяких сомнений — Мунк.

Сигизмунд оценил вкусы Лантхильды. Губа не дура.

— Губа не дура, — произнес он вслух.

— Гу-ба не ду-ура?

— Губа… — начал Сигизмунд, опрокидывая ее на диван и валясь рядом. Альбомы упали на пол. — Губа у нас вот…

Лантхильда хихикнула и обвила его шею руками.

— А не дура, — продолжал Сигизмунд, прижимая ее к себе, — вот она…

— Недура у Воркотаа йест, — не очень кстати отозвалась Лантхильда. — Оой…

* * *

Дом, где находилась фирма «Морена», имел еще несколько флигелей, которые образовывали проходные дворы-колодцы. Все первые этажи в этих домах обсели небольшие фирмы под стать «Морене». Одни фирмы закрывались или переезжали, на их место вселялись новые. С некоторыми соседями Сигизмунд был знаком, здоровался, встречаясь во дворе.

Наиболее близкими были фитоцентр «Окей» и фирма «Рио-Гранде», специализирующаяся на недвижимости.

Вездесущий боец Федор знал, разумеется, всех.

Сейчас навстречу Сигизмунду пылила по снегу шубой знакомая дама — генеральный директор «Рио-Гранде». Руководимая ею фирма маломощно барахталась в мутном мире риэлтерского бизнеса. Как-то раз, когда «Морена» только въехала в этот офис, недвижимая дама заходила к Сигизмунду — ей надо было срочно отправить факс. Свой сломался, не помогут ли соседи… Отчего же не помочь — помогли.

Дама Сигизмунду нравилась. Была не столько красива, сколько эффектна. Носила невыносимое мини, открывая красивые ноги в тяжелых, почти армейских ботинках — мода странная и неожиданно женственная. На властном носу дамы при ее стремительном движении по двору подпрыгивали очки.

Поздоровались. Посетовали на перепады давления и вообще на погоду. Потом дама между прочим осведомилась, нельзя ли ненадолго одолжиться в «Морене» лишним огнетушителем.

— А что?

Дама кивнула в сторону окон фитоцентра.

— Коротнуло у них там вчера вечером. Проводка.

Из дальнейшего рассказа дамы выяснилось следующее.

В фитоцентре сгорел стол. По счастью, основное содержимое ящиков стола представляли различные травы. Травы тлели, смердя, и растревожили жильцов второго этажа. Так что сигнал тревоги пошел сразу по двум каналам: сработала сигнализация и начали звонить обеспокоенные жильцы. Дверь пришлось взламывать.