Читать книгу "Драконовы сны - Дмитрий Скирюк"

Травник помолчал. Взъерошил волосы рукой.

— Мне нечего тебе ответить, двараг. — Сказал он. — Хотя… Может быть, ты знаешь: у нас в речках водится такой червячок — волосатик, длинный и очень тонкий. Чёрный такой, на ниточку похож с двумя узелками. Когда я был ещё маленьким, одна деревенская бабка любила пугать ребятню всякими рассказами, так вот однажды она сказала про волосатика, будто он такой острый и тонкий, что если на его пути подставить руку, то может отрезать пальцы, и чтобы мы ни в коем разе этого не делали. Ну, пацаны все слушали, развесив уши, а я… Я просто пошёл к реке и поймал волосатика. И оказалось, что ничего он не режет — самый что ни на есть безобидный водяной червяк. С тех пор я часто думаю, что если бы тогда я этого не сделал, то до сих пор, наверное, боялся бы волосатика. Наверное, это вот и есть то самое, что меня гонит. Не хочу бояться, ненавижу. Мне обязательно нужно «поймать волосатика» чтобы жить потом спокойно. Вот и весь мой «кодекс». Я понятно говорю?

— Я понимаю, — Ашедук кивнул. — А если бы тебе отрезало пальцы?

Жуга пожал плечами.

— А я сперва палочкой проверил.

Двараг рассмеялся.

— Да… — он поскрёб в бороде. — В чём-то ты прав. Когда случается беда или несчастье, поздно выяснять, кто виноват. И ты не выясняешь. Что ж, пока тебе везёт — даже враги ухитряются тебе помогать, примерно так, как в одной людской притче. Суть её вот в чём: однажды купец повёл караван в пустыню, а два человека из зависти задумали его убить. Но не сговариваясь, а так, каждый сам по себе. Один подсыпал яд в бурдюки с водой, а другой проколол эти самые бурдюки. Потом, когда их спрашивал судья, первый сказал: «Конечно, яд я в воду подмешал, но ведь вода-то вытекла и умер купец не от яда, а стало быть я тут не при чём», на что второй заметил: «Да, конечно, бурдюки я проколол, но сделал это я с благой целью, ведь если бы я их не проколол, купец бы умер не от жажды через месяц, а сразу после первого глотка!».

— И что? — травник казался заинтересованным.

— Обоих оправдали. Но ты, по-моему, не понял смысла притчи.

— Вот как? И в чём же смысл?

Ашедук ответил не сразу. Травник ждал. Гном поставил на стол свою кружку и сплёл пальцы рук на пряжке изукрашенного пояса. Откинулся назад.

— Я ничего не замышляю против тебя, — сказал двараг. — Мне всё равно, чем кончится ваш отход на север. Но у меня свои планы, и они касаются только меня и моего, некогда великого, а ныне разбитого на осколки народа. Это моя игра, не твоя. Другие говорят «спасибо» и травят воду, как только поворачиваешься к ним спиной. Я проколю твои бурдюки, если узнаю, что в них яд. Но помни, что купец в итоге умер. Со временем ты всё узнаешь, обещаю. И ещё… — здесь гном снова сделал паузу и Жуге показалось, что следующие слова дались ему не без внутренней борьбы: — Я… благодарю тебя, Лис, за то, что ты позволил мне и Орге плыть с тобой.

— Ашедук, — медленно проговорил травник. — Меня зовут Жуга.

Гном взглянул травнику в глаза.

— Тордион, сын Лаутира, — сказал он. — Государь Свободных тангаров.

— Вот, значит, как, — нахмурился Жуга. — Не ожидал… Теперь я вспоминаю, где мог видеть твоё лицо. А ты похож на своего отца.

— Все мы похожи на своих отцов.

— Знал бы Вильям, с кем он плывёт на одном корабле… А кстати, — травник огляделся, — где Вильям?

— Куда-то вышел. Минут пять тому назад. Вместе с Гертой.

— С Гертой? — Жуга вскочил. — Ч-чёрт! Извини, мне срочно…

Он рванулся к двери, однако ему пришлось задержаться, ибо Ашедук ухватил его за руку. Травник обернулся. Опустил глаза.

В руках у гнома был кинжал. И очень острый.

— Ты зря ушёл без меча, — спокойным голосом сказал двараг. — Это чужой город и гораздо более опасный, чем ты думаешь. Не могу тебе дать свой топор, но и не хочу, чтобы ты шёл безоружным. Возьми вот это. Просто так, на всякий случай. И будь осторожен.

Травник помедлил и сжал в ладони оплетённую проволокой рукоять. Потрогал пальцем лезвие в едва заметных холодновато-синих муаровых разводах. Поднял взгляд.

— Спасибо, — сказал он. — Я знаю, сколько стоит гномья сталь. Аой.

— Аой.

* * *

После тёплых запахов таверны ледяные зубы холода вонзались особенно глубоко. Жуга передёрнул плечами, поёжился. Огляделся окрест. Улица была пуста, туман сливался с темнотой. Фонарь над входом качало. Если не считать бледной, едва видимой луны, это был единственный источник света на улице. Травнику, конечно, это не было помехой — он прекрасно видел в темноте.

Но не в тумане.

— Вильям! — позвал он. — Герта!

Ответом ему была тишина. Одна из собак поднялась и неторопливой трусцой перебежала на другую сторону улицы. Когти негромко цокали по грязному булыжнику мостовой.

— Вильям, где ты, чёрт тебя дери?!

В сточной канаве напротив таверны возникло какое-то шевеление, собака фыркнула и отбежала в сторону. Травник поспешил туда.

Вильям лежал на спине, нелепо, как младенец, двигая руками и ногами. Все его попытки выбраться из канавы неизменно терпели неудачу — бард был жутко пьян и совершенно потерял ориентировку. Вдобавок ко всему на лбу его набухала шишка. Жуга помог Вильяму вылезти, поставил на ноги и похлопал по щекам, пытаясь привести его в себя.

— Где Герта? — рявкнул он. — Герта где?!

Вильям попытался закрыться руками. Замычал, мотая головой. Плащ его был в грязи, берет потерялся, одной перчатки не было. Башмак на левой ноге порвался и теперь просил каши, хищно ощетинившись гвоздями. Про себя Жуга подумал, что Вильяму ещё повезло — не будь сегодня так холодно, в канаве было бы куда грязнее.

— Что ты тут делал? — травник снова встряхнул его, огляделся и прислонил барда к стене. — Ты меня слышишь?

— Я это… — пробормотал тот, мешая пьяным языком английские и голландские слова. — Чтоб сказать ей это, значит… you understand me? Объяснить… А они её забрали… they come to take her away… а потом я… это… Ик!

Бард согнулся, схватился за живот и ткнулся головою в стену. Его вырвало.

Травник застонал и сжал кулаки от бессилия. Происходящее нравилось ему всё меньше и меньше. Здесь явно что-то случилось, но Вильям был пока не в силах ничего объяснить. В принципе, Жуга уже всё понял, оставалось только выяснить, кто увёл Гертруду и куда. А главное — зачем она туда пошла. Время уходило и Жуга опять потряс Вильяма за плечо.

— Где они? Ты можешь внятно рассказать?

Судя по всему, Вильяму полегчало. Он уже мог стоять сам, глаза его приобрели осмысленное выражение. Он сел на ступеньку и с силой потёр лоб.

— Мы вышли, — пробормотал он, не зная, куда спрятать руки. — Я хотел сказать ей… Я написал сонет, я думал…

— Я понял. Дальше что?