Читать книгу "Ледяной город - Джон Фарроу"

— Мне что, теперь на колени надо перед вами встать и ботинки вам за это вылизать? Может быть, вы еще соблаговолите наклониться, чтобы я вас в задницу поцеловал?

Адвокат слегка склонил голову набок.

— Если у вас есть такие наклонности, Санк-Марс, пожалуй, я вам это позволю.

— Не забывайте, с кем разговариваете, адвокат.

— Вы тоже.

Санк-Марс зашагал по комнате со своей стороны стола, пересек ее несколько раз от стены к стене, потом схватился обеими руками за спинку стула и с высоты внушительно уставился на сжавшегося в комочек Гиттериджа.

— Сегодня утром я был в университетском клубе. Вы являетесь его членом?

Перед тем как ответить, тот чуть прикусил нижнюю губу.

— Я полагаю, вы сами знаете, иначе не стали бы меня об этом спрашивать.

— Каплонские в последний раз в жизни ели вместе с вами. Как насчет его жены? Она же была совершенно ни при чем.

— Я не могу здесь весь день с вами торчать, Эмиль, — заметил Гиттеридж.

— Во время ужина вы спустились в раздевалку. Не тратьте время, чтобы отрицать этот факт, у меня есть доказательства. Выйдя из раздевалки, вы отправились к вашему «лексусу».

— Мне нужно было сделать один звонок личного характера.

— С каких это пор звонки по сотовому телефону вы считаете звонками личного характера?

— Может быть, я неправильно выразился.

Санк-Марс агрессивно склонил голову.

— Вы ведь никому не звонили, адвокат, разве не так? Это можно легко проверить по вашим телефонным счетам. Вместо этого вы открыли ваш «лексус» и взяли из него бомбу. Вы перенесли ее через улицу к припаркованному там «линкольну» Каплонского. У вас были от него ключи — вы вытащили их у него из кармана в раздевалке, где каждому члену клуба и гостю отведено свое место. Потом вы подложили бомбу под переднее сиденье машины, как вас учили и инструктировали. — Санк-Марс ненадолго смолк, чтобы посмотреть, как его пленник воспринял эту новость. Тот сидел не двигаясь, совершенно не шевелясь, как будто его разбил паралич. — Вы установили взрывное устройство. Потом вернулись в клуб, положили ключи Каплонского ему в карман и поднялись наверх как раз к десерту, кофе и отходной рюмочке. До этого момента все так и было, как я говорю?

— У вас потрясающая фантазия, детектив. Неужели вы именно ею зарабатываете на жизнь?

— Вам ведь в клубе не выписывают отдельные счета в ресторане, вы там получаете один общий счет раз в месяц. Значит, мы с уверенностью можем сказать, что вы оплатили последний в его жизни ужин. С вашей стороны это было очень мило. Это была ваша идея? Вы полагали, что, если вы с ним вместе ужинали на людях, все подозрения с вас будут сняты? Вы даже там задержались, когда Каплонский с женой уехали домой, но ненадолго. Потом вы следовали за ними к их дому. Макс, вы ждали, пока наступит удобный момент, но времени у вас было в обрез, вы уже выбились из графика. Надо было нажимать на кнопку, адвокат. Всего лишь нажать на кнопку, и Каплонские взлетели бы на воздух. Только нажать на эту чертову кнопку! Но вы не смогли, ведь так, трусливый, малодушный крючкотвор? Кишка тонка оказалась!

У Гиттериджа дрожали губы.

— Что все это должно означать? Вы специально хотите вывести меня из себя? Или я должен вам в чем-то признаться, чтобы защитить свое мужское достоинство? Неужели вы заработали вашу репутацию такими средствами?

— Вы слизняк, Гиттеридж. Вы не могли этого сделать, даже зная, что в противном случае станете следующим. Поэтому вы проехали за ними весь путь до их дома. Из-за вашей подлой трусости вы тянули до последней секунды, до того момента, когда он стал сдавать назад. И в конце концов вы все-таки нажали на эту проклятую кнопку. Из-за вашей трусости вам пришлось взорвать Каплонского и его жену перед самым их домом, где спокойно спали их дети. Теперь эти дети, скорее всего, никогда не смогут там спать. Может быть, теперь они вообще нигде заснуть не смогут. Вы не могли их хоть от этого избавить? Вам так приспичило дожидаться последней проклятой секунды? Вам обязательно надо было, чтобы дети проснулись от грохота взрыва, который в клочья разнес их маму и папу?

— Я юрист, детектив. Если вы хотите предъявить мне какое-то обвинение — предъявляйте. Если нет, сейчас же выпустите меня отсюда.

— Вы сами пришли сюда прощупать что да как, адвокат.

— Правильно.

— На бомбе остались ваши пальчики. Вы это имели в виду, когда рассуждали о новой культуре? Даже у адвокатов теперь должны быть грязные руки — руки, измазанные в крови?

— Когда вы получили образцы отпечатков моих пальцев? — спокойно спросил Гиттеридж.

— Для начала могу вам сказать, что ими покрыт весь этот стол. Я их еще не искал, но вы же знаете, Гиттеридж, что я найду. Нам уже известно, что корпус взрывного устройства покрыт отпечатками пальцев, то есть, я хочу сказать, их там полно. Я думаю, они следили за вами, когда вы переносили бомбу из одной машины в другую. Перчатки вам надеть не разрешили. А стереть отпечатки вы не могли. Еще мне кажется, что вас вели всю дорогу, до самого дома Каплонского. Вопрос стоял просто: либо он, либо вы. На деле не такой уж сложный выбор, так ведь?

— Не смейте надо мной издеваться, — Гиттеридж почти дрожал от праведного гнева.

— Вопрос: почему на бомбе остались отпечатки пальцев? Ответ: чтобы скомпрометировать того, кто ее подложил. Надо признать, что вам, адвокат, непросто стало выжить в нынешней обстановке. Вам не только приходится убивать людей, вас еще и выследить должно быть легко, чтобы загнать в угол. Если вы когда-нибудь станете свидетелем обвинения, вас будет очень легко дискредитировать. Они на вас всех собак повесят. Вот почему они настаивали на том, чтобы вы ужинали с Каплонским на людях. Вот почему они вас заставили переносить и устанавливать бомбу без перчаток. Вы взорвали своего собственного клиента, адвокат, а потом еще наберетесь наглости послать его наследникам счет за ваши услуги!

Гиттеридж ничего не признавал.

— Вы предъявляете мне обвинение, сержант-детектив?

— Что в этом толку? Вы ни за что не доживете до начала процесса.

Тут адвокат пристально посмотрел на полицейского. Санк-Марс тоже смотрел ему прямо в глаза. Гиттериджу надо было обдумать свое положение.

— Что вы хотите? — спокойно спросил он.

— Имя. Кто убил Акопа Артиняна?

Адвокат медленно покачал головой.

— Не знаю. Меня там не было.

— Мне надо искать убийцу по почерку?

Гиттеридж снова взглянул ему в глаза.

— Может быть, — сказал он.

— Назовите мне имя. Вы знаете, что вы у меня в руках. Мы можем проверить ваши телефонные разговоры и доказать, что вы никому не звонили. Вы сами прекрасно знаете, что ходили в раздевалку не для того, чтобы взять там ваш сотовый телефон, потому что в машине у вас есть другой аппарат. Но все эти логические построения бессмысленны, потому что, как только вы будете выпущены под залог, вас тут же взорвут. Знаете, что мне пришло в голову? Вы не хотите назвать мне имя, потому что безосновательно считаете, что человек, которого вы назовете, узнает об этом и выдаст вас. Как юрист вы сможете защитить себя от косвенных улик, но с живым свидетелем вам будет справиться нелегко. Но я хочу вам сказать, что для меня это вопрос приоритета. Кто мне нужен больше — убийца Каплонского или убийца Акопа Артиняна? Если это русский, просто сдайте мне русского. Если это не русский, то есть если не он технически является убийцей, сдайте мне того, кто им является. Не думайте о нем как о свидетеле, потому что вы не доживете до суда. Подумайте о нем как о единственном вашем шансе не довести дело до суда.