Читать книгу "Большой план апокалипсиса. Земля на пороге Конца Света - Ярослав Зуев"

Беззастенчивый грабеж продолжился и при наследовавших Роберту Клайву на посту генерал-губернатора чиновниках, Уоррене Гастингсе (1773–1786) и Чарльзе Корнуоллисе (1786–1793), которого зовут первым индийским генерал-губернатором из среды английских аристократов. Кроме грабежа, британские просветители по мере сил сталкивали лбами местных раджей, захватывая при этом все новые территории. Голод свирепствовал повсеместно, ему способствовали кабальные займы, всучиваемые индийским правителям британцами.

14.10. И задул «дьявольский ветер»[517]

Впрочем, все то были цветочки. Ягодки пошли, когда в 1798 г. из Лондона прибыл Ричард Колли Уэсли, протеже злейшего врага Наполеона Бонапарта британского премьера Уильяма Питта Младшего и старший брат Артура Веллингтона, того самого британского фельдмаршала, которому посчастливилось выиграть у Наполеона его последнюю битву при Ватерлоо. «Англичане должны быть единственными обладателями Индии», — полагал Ричард Уэсли. Слово и дело у него не расходились. В ходе нескольких победоносных кампаний британские экспедиционные войска очистили Южную Индию от большинства непокорных феодалов. Уничтожая их, Уэсли не стоял за ценой, прорвавшийся в Египет Бонапарт мечтал об Индии, чтобы вогнать Британии кол в спину, генерал-губернатор поставил на его мечтаниях жирный крест.

В 1814 г. британцы урвали кусок территории у Непала, в 1827 г. — у Бирмы, в 1828 г. покорили Джатское царство в Центральной Индии. В 1837 г. началось вторжение англичан в Афганистан, переросшее в затяжную войну, в ходе которой британским войскам пришлось трижды штурмовать Кабул. Практически одновременно британцы начали вооруженную борьбу с государством сикхов в Северной Индии. Наконец, в 1857 г. грянуло восстание сипаев, индийских солдат на службе Ост-Индской компании. Англичане любят вспоминать, как строили в Индии железные дороги, мосты и госпиталя, а туземцы, видите ли, просились обратно в дремучее средневековье. Вид телеграфов и гудки пароходов так пугали их, что несчастные в конце концов схватились за оружие. Может, конечно, и так. Вряд ли восстание спровоцировал, скажем, голод, и в XIX столетии пожавший миллионы жертв. Куда какому-то там голоду до свистков паровозов? В любом случае восстание, быстро распространившееся в Центральной Индии, было подавлено спустя два года английскими войсками, переброшенными из метрополии, из Китая, из-под Севастополя и прочих мест, куда только не распространялись британские интересы. Город Дели был осажден и взят на приступ, поддержавший восстание последний Великий Могол Бахадур Шах был арестован и вскоре умерщвлен, его сыновья и внуки расстреляны, схваченные сипаи казнены, некоторыми, слишком отличившимися, палили из пушек. По мысли одного из британских генералов, «такая казнь, безболезненная для приговоренного, была ужасна для присутствующих на казни». Значит, и весьма поучительна, не правда ли? Остальных убивали не столь помпезно. Например, вешали целыми группами прямо со слонов, чтобы не мастерить эшафотов. Ах эта британская практичность! Иногда сипаев жарили живьем, правда, не сами англичане, а их союзники сикхи, такие кошмарные случаи описывает Жюль Верн в своем «Паровом доме». Сколько всего полегло народу, в точности не знает никто. Современные индийские историки говорят об опустении целых провинций, их оценки близки к десяти миллионам жертв.[518]Английские специалисты оспаривают это мнение, признавая, счет шел на сотни тысяч, не более.

Что любопытно, «усмирение мятежа увеличило долги Индии до сорока миллионов фунтов стерлингов» [519](лихо, да?) плюс «военные издержки, вызванные им, прибавили к ежегодному бюджету около десяти миллионов фунтов расходов». Правда, о счастье привалило, британское правительство изъяло Индию у хозяев Ост-Индской компании, передав под юрисдикцию самой королевы Виктории, пообещавшей взволнованным подданным, что теперь-то уж точно будет все тип-топ.

Войны, как ни странно, на этом не прекратились. Голод — тоже.

Показательно также, как оценивали деятельность британцев в Западной Европе. «Вопрос не в том, есть ли у англичан право завоевать Индию, — пояснял свою позицию Карл Маркс, — а в том, предпочтем ли мы завоеванию Индии британцами завоевание Индии турками, персами или русскими». Красота. Впрочем, куда Марксу до Диккенса: «Жаль, что я не могу стать главнокомандующим в Индии, — сокрушался великий писатель. — Я бы объяснил им на их собственном языке, что считаю себя назначенным на эту должность по Божьему соизволению и, следовательно, приложу все усилия, чтобы уничтожить этот народ».

Так ведь и торговля наркотиками, процветавшая в те годы в Китае и возведенная британцами в ранг государственной политики, тоже не вызывала протестов в прессе. Напротив, в том же 1859 г. «Дейли телеграф» писала: «Мы должны высечь плетью каждого чиновника с орденом Дракона, который вздумает подвергнуть оскорблению наши национальные символы. Каждого из них необходимо повесить, как пирата и убийцу, на реях британского военного судна. Зрелище дюжины этих обшитых пуговицами негодяев с физиономиями людоедов и в костюмах шутов, качающихся на виду у всего населения, произведет оздоравливающее влияние».

Как видно из этих строк, британцы весьма ревниво оберегали свою монополию на торговлю опиумом и были готовы вздернуть на рее каждого, кто имел наглость им мешать. Это был большой бизнес, куда допускались лишь избранные. Сливки британского общества и влиятельные рабовладельцы с плантаторского Юга Соединенных Штатов. «По обеим сторонам океана, — писал Джон Колеман в своем нашумевшем исследовании «Комитет трехсот», — Леманы и Асторы, Делано и Форбсы, Эпплтоны и Перкинсы, Паркманы и Кодманы — вот далеко не полный список семей в Америке, которые стали чудовищно богаты благодаря китайской опиумной торговле».[520]

В общем, коли действительно так, между опиумными баронами из британской Ост-Индской компании и рабо-владельцами с Юга США в те времена существовали теплые, товарищеские отношения, основанные на общем бизнесе, который приносил громадные деньжищи. Иными словами, любовь с интересом. В таком случае именно эти связи определили позицию Великобритании в ходе Гражданской войны, разразившейся между рабовладельческим Югом США и промышленным Севером страны в 1861 г., всего спустя пять лет после событий в Крыму. Отметившиеся под Севастополем Британия и ее верная союзница Франция встали в том конфликте на сторону южан. Конечно, тому были и другие веские причины. Впрочем, почти все они так или иначе были обусловлены интересами больших денег. Опять же, без больших денег не обошлось, когда победа северян в конце концов была нивелирована, а их вождя президента Линкольна настигла пуля наемного убийцы, который сам в скором времени погиб.[521]Ничего не попишешь, деньги правят миром, с этого известного, бесспорного и безрадостного изречения мы с вами начали эту книгу.