Читать книгу "Цирк монстров - Патрик Бовен"

— Придурок!.. — прорычал он. И, обнажив огромный боевой нож, спросил: — Что ты с ним сделал?

— Ввел снотворное, — ответил я.

И ударил его ногой в пах.

Охранник даже не шелохнулся.

— Ты совсем спятил, докторишка? Чего брыкаешься? Думал сбить меня с ног?..

Внезапно он осекся. На лице его отразилось удивление. Оно стало еще заметнее, когда охранник разглядел кровь на своем животе.

— Мне, конечно, такое не по силам, — спокойно сказал я. — Но поскольку к моей подошве приклеен скальпель…

Охранник повалился на землю. Я выхватил у него нож и бегло осмотрел его рану.

— Ничего страшного, — заметил я. — Во всяком случае, не смертельно.

И быстро двинулся дальше.

— Папа! — внезапно услышал я отчаянный голос Билли из окна. И инстинктивно бросился на землю.

В следующую секунду пуля срезала ветку апельсинового дерева — там, где только что была моя голова.

Я вскочил и со всех ног помчался к дому.

Новый выстрел.

— Папа!

— Я иду, Билли!

И еще один.

Две пули попали в меня — одна порвала левое ухо, вторая застряла в правом бедре. Боль была невероятной.

Десять метров.

Пять.

Три.

Я схватил стоящий на веранде стул и обрушил его на стеклянную дверь. На меня метеоритным дождем посыпались осколки.

Я ворвался в дом.

На пару секунд я прислонился к какому-то предмету меблировки, даже не замечая, что это. Я больше ничего не слышал раненым ухом и потерял уже очень много крови, потоком хлещущей из бедра. Медлить было нельзя ни в коем случае.

Черт, надеюсь, этот ублюдок не задел хотя бы артерию!..

Я размотал клейкую ленту, которой был примотан к подошве скальпель, и кое-как наложил жгут. Затем достал из кармана шприц с адреналином и сделал себе внутривенную инъекцию. Сердце тут же резко застучало. Боль не уменьшилась, она по-прежнему ощущалась как темно-багровое пламя, полыхающее в голове, но, по крайней мере, теперь я мог идти.

Я пересек холл. Поднялся по лестнице. Прошел коридор. Анфиладу просторных комнат.

Все они были заполнены предметами циркового обихода. С потолка свисали трапеции, всюду мельтешили пестрые костюмы… Черт, прямо-таки музей!..

Последнюю дверь я изо всех сил толкнул ногой.

Она распахнулась. Мой сын был в этой комнате.

— Билли!

— Папа!

Я рухнул на колени.

Билли обхватил меня руками за шею.

— Все нормально, пап? — с тревогой спросил он. — У тебя кровь…

Я заставил себя улыбнуться:

— Все в порядке.

Билли выглядел совершенно здоровым.

— Пошли скорей, — вдруг сказал он. — Нужна твоя помощь.

— Кому?

Мой шестилетний сын взял меня за руку, явно не думая ни о какой-либо опасности, ни о нашей долгой разлуке — как будто все это было просто игрой, как будто мы расстались самое большое полчаса назад. Я с трудом сдерживал слезы. Он изо всех сил тянул меня за собой в смежную комнату. Она оказалась совсем маленькой по сравнению с остальными. Все стены были покрыты старыми цирковыми афишами.

— Мой друг заболел, — объяснил Билли. — Ты ведь сможешь его вылечить?

На кровати под балдахином я заметил хрупкую фигурку. Я склонился над ней.

Шон Рамон-Родригес открыл глаза:

— Кто… Кто вы?

— Не волнуйся, приятель, — с трудом произнес я. — Я доктор. Я тебя отсюда вытащу.

— Не думаю, что у тебя это получится, — внезапно произнес чей-то голос за моей спиной. — Во всяком случае, меня бы это очень удивило.

С этим словами Кош направил на меня пистолет — очевидно, тот самый, из которого недавно в меня стрелял.

Невольно прикрыв глаза, я сказал:

— Так и знал, что ты будешь здесь.

— Вы сделали ошибку, — произнесла Хелен Маккарти, входя в комнату. — Очень большую ошибку.

Глава 95

Хелен Маккарти, мэр Майами-Бич и кандидат в губернаторы Флориды, была явно не рада видеть меня в своем доме.

— Забери у него мобильник и оружие, — приказала она Кошу. — И все, что может быть использовано как оружие.

Кош вытряхнул все из моих карманов, бросил мобильник и шприцы на пол и раздавил их каблуком.

Хелен холодно смотрела на меня.

— Кто-нибудь знает, что вы здесь? — наконец спросила она.

— Никто, — ответил я.

— Вы в этом уверены? Даже Аарон Альтман?

— Даже он.

Она слегка расслабилась:

— Хорошо.

— Почему вы думаете, что он говорит правду? — сказал Кош ворчливым тоном.

— Потому для него было бы очень опасно рассказывать об этом кому бы то ни было, — пояснила Хелен. — У нас его сын. Доктор подозревал, что мы действуем в одиночку, но не был в этом уверен, поэтому решил не рисковать. — Потом повернулась ко мне: — Вы ошиблись по поводу бедняги Альтмана: он кристально честный человек. Но вы не хотели допустить ни малейшего риска, так?

— Именно так, — подтвердил я.

Хелен издала короткий смешок и продолжила:

— Представьте себе, мне не стоило никакого труда добиться временной опеки над Билли. Альтман хотел поместить мальчика в надежное место, и я с готовностью предложила собственный дом. Для Альтмана я ведь не просто какая-то важная шишка, я — его трамплин в политической карьере, его друг, наконец. И заодно его доверенное лицо. Мне пришлось потратить годы усилий, чтобы этого добиться.

Она прошлась по комнате. Кош все это время держал меня на мушке, а испуганные дети жались в угол. Благодаря горделивой осанке и длинному черному платью Хелен Маккарти выглядела еще более впечатляющей, чем на предвыборных плакатах.

— Какая жалость, — внезапно произнесла она. — Вы оказались таким милым молодым человеком… — Она остановилась. — Как вы догадались?

— На той вечеринке.

— Какой вечеринке?

— У Германа и Шейлы Лебовиц. В тот самый вечер, когда вы позвали меня, чтобы обработать вашу рану. Вас кто-то ударил. Вскоре я узнал, что это был Кош, — он мне сам об этом сказал. Небольшой бонус с его стороны…

— Что, ты правда ему об этом сказал? — спросила Хелен, обернувшись к кошу.

Тот отвел глаза.

— Немного поразмыслив, я нашел это странным, — продолжал я. — Оставить безнаказанным такое оскорбление, да еще накануне выборов, — это было довольно рискованно. К тому же это был вопиющий поступок сам по себе. Даже для Коша. Тем не менее вы категорически отказались подать жалобу в суд.