Читать книгу "Лесная герцогиня - Симона Вилар"

– Он уезжает? Вот и хорошо. Противный злой дядька!..

– Тс-с, Герлок, сердечко мое. Этот человек все-таки твой двоюродный дедушка и наш король.

Потом он взглянул на надменно-обиженно выпятившего нижнюю губу Простоватого.

– Я бы смог, Каролинг, считать тебя своим врагом, если бы ты не был столь ничтожен. Но тем не менее я не забыл, что ты позволил своим людям помочь Эврару освободить меня. И я сумею быть благодарным.

Король почел ниже своего августейшего достоинства ответить варвару. Исподлобья наблюдал, как по-приятельски простились с Роллоном королевские рыцари.

Потом они вновь тронулись в путь – Ролло, Эмма, их дочь с простодушной нянькой из арденнской глуши, не перестававшей удивляться, до чего же велик мир и бесконечна дорога, молчаливый Эврар. Маленькая Герлок в основном ехала с отцом. Он ей нравился. Об этом она и поведала Эврару.

– Мой папа Ролло куда лучше, чем тот худой старик, который был в Стене.

Однако вежливо добавила, зная, что неприятный старик умер:

– Мир его праху.

Ролло смеялся до колик. Смесь заученных манер и детской непосредственности восхищала его.

– Настоящая христианская принцесса. Но глаза у нее скандинавские, глаза моей матери. Герлок дивно похожа на нее, я сразу это увидел, когда Мумма вынесла ее ко мне.

– Нет, она похожа только на меня! – смеялась Эмма, даже показывала Ролло язык.

Теперь она все время дурачилась, шутила, тормошила его, ластилась к мужу. Мумма таращилась на нее, словно не узнавая в этой взбалмошной девчонке ту достойную даму с полными печали глазами, что когда-то приняла ее в дом в далеком арденнском селении. Даже недоуменно смотрела на Эврара.

Эврар порой ворчал:

– Что я буду делать в Нормандии? Это край воинов, и стариков, отслуживших свое, там не любят.

Ролло хлопал его по плечу так, что мелит едва не валился на холку лошади.

– Не смеши меня, Меченый. Я видел в Монмеди и Стене, на что способен такой старик, как ты. И мы еще с тобой повоюем. А если не захочешь, то в Нормандии для тебя всегда найдется дело. Жена сказала мне, что ты умеешь разводить лошадей, вынашивать соколов, натаскивать псов. О, такой работы у меня предостаточно! Скорее бы доехать! Клянусь молотом Тора и ранами Христа, что хочу домой! В Нормандию! Ну, моя рыжая женушка, только любовь к тебе могла заставить меня бродить пешком по свету!..

Эмма улыбалась. Они обвенчались в первой же придорожной часовне, но она всякий раз вспыхивала радостной улыбкой, когда Ролло называл ее женой. Теперь она носила это звание по праву.

Когда они достигли границ Нормандии, он с гордостью показывал на мощь и надежность выстроенных им крепостей, через которые они проезжали, рассказывал, что подобный тип построек уже называют «нормандским», и все – франки, фламандцы, бретонцы – стали строить свои укрепления по этому образцу.

Но Эмма почти не слушала его, смотрела на встречавших их людей.

– Госпожа вернулась! – кричали они. – Герцог вернул в Нормандию нашу Птичку!

Она и не ожидала, что ее помнят здесь, что она по-прежнему госпожа, независимо от того, венчанная она жена их герцога или нет…

И сейчас, когда она, окончив петь, оглядела слушавших ее улыбающихся воинов, то вдруг поняла, что ей больше нечего желать. Эти люди, с их теплотой в глазах и суровыми улыбками… И задремавший у стены Эврар – она даже не обиделась, что он так равнодушен к ее дивному голосу… И Ролло с маленькой дочкой на коленях… И даже заботливо чистящая сапожки Герлок Мумма… Она оглядела их всех, и сердце ее переполнилось нежностью и благодарностью, и Эмма заплакала. Она никогда не знала счастья плакать от радости!..

Ролло заволновался.

– Что случилось, Птичка моя?

Она и слова не могла вымолвить от охватившего ее безграничного счастья. А он все так же трогательно утешал ее.

– Успокойся, родная. Скоро мы будем дома, в Руане. И ты встретишь Гийома!

Глаза Эммы сияли сквозь светлую пелену слез. О чем еще она могла мечтать?

Герлок же заволновалась.

– А этот мой братец не будет меня обижать? Мама не станет любить его больше, чем меня?

Ролло стал щекотать ее, подбросил высоко.

– Главное, что тебя буду любить я.

* * *

Герлок-Адель и в самом деле навсегда осталась любимицей отца. А Гийом… Эмма любила его так, словно пыталась наверстать упущенное. Ее сын был таким красивым, серьезным, разумным… и таким нежным. Она баловала его, гордилась им, они вместе подолгу гуляли, она пела ему, учила христианским молитвам.

Порой Ролло недовольно пенял Эмме:

– Ты, рыжая, просто испортишь мальчишку. А мне не нужен неженка, мне нужен воин.

И так уж вышло, что, несмотря на любовь, скреплявшую их союз, меж ними, как и раньше, стали происходить бурные ссоры, переходившие в споры и заканчивающиеся легкими потасовками. Но что значили все эти мелкие неурядицы, когда они были вместе, а за обычной перепалкой следовали ненасытная страсть и безбрежная нежность. И даже Эврар Меченый, поначалу переживавший из-за их разногласий, вскоре перестал придавать им значение. Он сдружился с соратником Ролло Лодином Волчьим Оскалом, и тот поведал ему, что идиллии в этой семье никогда не было.

– Я даже поначалу думал, что Ру вскоре надоест такая непокорная жена. Теперь я так не считаю. Ру нужна именно эта женщина, как ветер парусу. Без нее же наступает штиль. А это самое худшее для викинга. Так что пусть себе ссорятся. Их это только раззадоривает.

Эврар согласно кивал:

– Неугомонные они оба. Вчера вон ругались, она хлопала перед его носом дверью, он ругался почем зря. А сегодня, чуть рассвело, льнут друг к дружке, будто голубки. Взяли у меня птиц, ускакали на охоту. Ладно, Оскал, идем, я тебе своих новых сапсанов покажу.

Старого мелита теперь, когда он ушел на покой, вполне устраивала жизнь в Руане. Он стал величать себя нормандцем и порой даже клялся старыми богами северян. Но быть нормандцем стало уже почетно, ибо ни одна из франкских земель в то время не была столь благополучной, столь надежно охраняемой. Имя Роллона стало почти легендарным. К его двору зачастили послы из Англии, Норвегии, Фландрии, Германии, Бургундии, Нейстрии. О блеске и богатстве двора северного завоевателя рассказывали с завистью, мощь нормандских крепостей впечатляла, плодородие нормандских нив манило.

Да, в это неспокойное время тихая идиллия семейного счастья была невозможной, и Ролло не раз приходилось воевать и чтобы уберечь свои владения, и чтобы их расширить. Набеги, что продолжал совершать Роллон на соседние земли, были едва ли не главной причиной раздоров между супругами.

Он уходил, а она запиралась в своих покоях, отказывалась выйти его проводить, но он уезжал, а она подолгу стояла у окна, молясь и вглядываясь в даль, будто старалась уберечь его, и, едва доходила весть, что он возвращается, как тут же летела к нему навстречу, и те, кто видел, с какой страстью она обнимала его, не могли поверить, что между герцогом и его женой вообще могут быть разногласия. В жестоком и неспокойном мире их любовь была маяком и спасением, она охраняла их от зла, приносила радость, одаривала счастьем.