Читать книгу "Тяжесть венца - Симона Вилар"

Несмотря на то что ни Дебора, ни Джеймс не говорили с королевой о своих опасениях, она вскоре поняла, что их что-то тревожит. И когда поздно ночью она расспросила Джеймса, тот впервые поведал ей о гонце с ядом и своих опасениях. К его удивлению, Анна отнеслась к этому довольно беспечно.

– Можно купить у аптекаря рог единорога или жабий камень[61].

По губам бывшего убийцы скользнула презрительная усмешка.

– Смею заметить, далеко не всегда эти средства действенны.

– Разумеется, если аптекарь был шарлатан и выдает за рог единорога нечто иное.

Джеймс прижал к себе Анну.

– Не хотел бы я потом тягаться в суде с этим шарлатаном, если нечто подобное произойдет с тобой, моя королева.

К его удивлению, Анна нашла его слова забавными и расхохоталась. Потом нежно потерлась щекой о его плечо.

– Я уже давно не чувствовала себя в такой безопасности, как с тобой.

Тиреллу показалось, что лучших слов ему не услышать и от самого Иисуса.

Сэр Джеймс исправно поставлял Анне все новости, которые ему удавалось узнать. Королеву остро интересовало все, что касалось ее супруга. Ныне Ричард, несмотря на заключение мирного договора с Шотландией, не был популярен в королевстве. Побережье осаждали пираты, торговля с континентом шла скверно, дождливое лето погубило урожай, начался падеж скота – и во всем этом обвиняли короля. Постоянные волнения и мелкие мятежи в стране не угасали. Король метался с Севера на Юг Англии, требовал от вельмож постоянных заверений в верности, новых присяг. Он организовал на Севере отдельный совет, который возглавил молодой Линкольн, о котором поговаривали, что Ричард III хочет сделать его своим наследником. Но англичане беспрестанно вспоминают исчезновение принцев и считают, что все нынешние бедствия Ричард накликал своими злодеяниями. Даже то, что маленький Эдуард Уэльский умер 9 апреля – день в день спустя год после смерти Эдуарда IV, – все считают знамением, как и болезнь королевы, которую давно никто не видел. Говорят, что, когда король едет по Лондонскому Сити, улицы пустеют, а женщины прячут детей от дурного глаза короля. Поэтому Ричард предпочитает проводить все время в Вестминстере или Виндзоре. В ноябре лондонский поэт и записной остроумец Вилли Колингборн вывесил на двери собора святого Павла стишок, который потом повторял весь Лондон и где были строки, содержавшие более чем прозрачный намек на короля и его советников: «Всей нашей Англией правят Кот, Крыса и Пес Ловелл под властью Борова»[62]. За этот памфлет поэта изловили и приговорили к смерти, согнав на казнь множество народу. Колингборн был казнен варварским способом, каким в старину казнили изменников: его сначала повесили на тауэрском холме, но вынули из петли еще живым; затем вспороли живот, вынули кишки и сожгли их у него на глазах, а потом, поскольку он еще оставался жив, ему вскрыли грудь, и палач вырвал еще бьющееся сердце. Говорят, король запретил людям расходиться во время казни, и стражники сдерживали толпу, хотя многих мутило, а женщины падали в обморок. Такая казнь любимца горожан не прибавила королю-убийце популярности. Ричарду пришлось резко повысить налоги, теперь он даже стал прибегать к беневоленциям – якобы добровольным дарам от богатых людей, – которые так громогласно обличал, когда ими злоупотреблял его брат Эдуард IV. Король готов был выжать деньги откуда угодно, лишь бы закупить побольше пушек, которые он намеревался разместить во всех портах на случай высадки графа Ричмонда – Генри Тюдора.

Чем непопулярнее становился горбатый король, тем громче звучало имя этого принца из-за моря. Ситуация повторялась, вновь воскресали призраки войны Роз, и Ричард оказался в положении своего брата Эдуарда, когда тот не находил себе места, ожидая вторжения Ланкастеров с континента. Слишком уж большие силы сторонников обеих Роз собрались в Париже. Тюдора поддерживали даже английские школяры Парижского университета. А французский королевский совет выделил графу Ричмонду три тысячи ливров для снаряжения его отрядов. Даже Франциск Бретонский, перестав сердиться на Тюдора, ибо возникла перспектива союза его наследницы с Карлом Французским, уже не имел ничего против, чтобы помочь ему.

По всей Англии теперь говорили о брачном договоре, заключенном между последним Ланкастером и законной наследницей престола Элизабет Йоркской. В то же время люди Ричарда III стерегли девушку как зеницу ока.

– Еще одна пленница, – грустно замечала Анна. – Ее может постигнуть судьба ее несчастных братьев.

Тирелл, однако, так не считал.

– Вряд ли его величество сейчас решится на новое убийство. Да будет вам известно, Ричард ныне даже не рискует созвать Парламент, опасаясь, что там пойдет речь о его преступлениях. Все, на что он может решиться, – это выдать ее замуж.

Анна была не на шутку обеспокоена. Перспектива разрыва Тюдора с законной наследницей трона могла пошатнуть его популярность. Ведь в глазах простых англичан он все еще оставался спасителем принцессы из лап чудовища, убившего ее невинных братьев.

В начале декабря в Конингсбро прибыли посланцы короля. Его величество призывал супругу на Рождество в Лондон. Он выслал значительную сумму, дабы королева не испытывала в дороге неудобств, а также прекрасные конные носилки, украшенные резьбой и позолотой, с геральдическими щитами на дверцах и подбитыми мехом бархатными занавесками. Тиреллу тотчас показалось подозрительной эта необычная любезность короля. Он даже прислал королеве в подарок несколько штук различных тканей, а также портного-итальянца, который должен был сшить ее величеству наряд в соответствии с последними веяниями моды. Тирелл удвоил бдительность, почти за каждым из прибывших из столицы установил слежку и не позволял никому из них оставаться с королевой наедине. Мост, ведущий в замок, всегда был поднят, и никто не мог выйти или войти без ведома коменданта. Даже болтливый портной-итальянец не избежал подозрений, особенно после того, как стал восхищаться роскошью покоев королевы и удивляться, как удалось создать такой уют в этом огромном каменном склепе. Тирелл полагал, что если среди прибывших есть тайный убийца, то рано или поздно он обнаружит себя, поскольку лишь у коменданта да у придворной дамы были ключи от всех дверей. Но время летело, и, хотя Тирелл по-прежнему оставался настороже, все было спокойно.

Тем временем итальянец Лукано шил королеве великолепный наряд из золотой узорчатой парчи, бархата цвета меда и бархата цвета старой охры. Парча предназначалась для верхнего платья, вернее, широкой, на флорентийский манер, накидки, которая скреплялась на плечах драгоценными топазами и такими же топазовыми застежками перехватывалась под грудью. Это платье позволяло при ходьбе видеть с боков нижнее, плотно облегающее фигуру платье из бархата. Оно не имело выреза у горла, было опушено шелковистым мехом коричневой норки, а на спине, наоборот, был глубокий вырез углом, опускающийся едва ли не ниже лопаток. Платье получилось необыкновенно роскошным, Анне нравилось примерять его, а поскольку в Конингсбро не нашлось большого зеркала, ей пришлось довольствоваться восторженными восклицаниями итальянца Лукано да куда более сдержанными, но одобрительными высказываниями Деборы.