Читать книгу "Robbie Williams. Откровение - Крис Хит"

Вот аналогия, к которой он недавно прибегнул:

«Вы знаете, на что похож шоу-бизнес? Вот представьте себе — ресторан, где все вам поют „Happy Birthday“. Вот шоу-бизнес — это как то неуютное чувство, когда выносят торт и весь ресторан тебе запевает „Happy Birthday“, все с добрыми намерениями, с любовью, а ты не можешь дождаться, когда этот „Happy Birthday“ допоют наконец. И вот так вот все время. Вот так слава и ощущается. Вот так я себя ощущаю в Англии, когда выхожу куда-нибудь».

Но в то же время ты же, конечно, признаешь, что это действительно твой день рождения и что происходит что-то прекрасное?

«Да, но ты такой — о боже, опять эта песня, не надо… ну допевайте уже… спасибо!..»

Но это же твой особенный день!

«Ага. Вот она, слава: люди делают что-то очень милое и приятное, но ты очень хочешь, чтоб они поскорее закончили». Он смеется. «Чтоб ты просто поел торта».

* * *

Ноябрь 2016 года

У Роба есть такая связь с самыми близкими поклонниками, обычно осуществляемая через интернет, которую, как он понимает, многие могли бы счесть странной. То, как это происходит, развивалось с годами. Например, в эпоху Take The Crown он в основном чатился в чат-боксе, играя через свой сайт в онлайн-покер. А не так давно вместо этого на сайте появилась членская зона под названием Upfront. Там есть форум, где члены задают вопросы про него и друг друга, а он сам довольно часто там объявляется с интересующими его темами. А есть еще чат-рум, он там тоже появляется хаотично, раз в дней несколько, и примерно полчаса всякими мыслями делится.

Когда-то Айде это казалось странным. «Ты делишься интимными подробностями часа в три ночи!» — однажды пожаловалась она ему. «Он скажет: „Зая, тебя обрадует, если я сделаю тату Acieeeddd!“? А я: ну… а чего? А он говорит: круто, и тут же печатает! А я такая: правда? Ты в три часа ночи реально перепечатываешь нашу личную беседу?»

А потом она зарегистрировалась в инстаграме и начала заниматься тем же самым.

«Я полагаю, что это странно, — говорит Роб. — Я вообще немного странный. Но говорить с кучкой людей о правде — это лечит. И кто не захочет находиться в одной комнате с людьми, которым доставляет удовольствие то, что ты делаешь и которым ты нравишься? Особенно когда в подобных местах типа мир ненависти, похоже… — здесь он имеет в виду бо́льшую часть всего остального интернета — …не такой совершенно. Полагаю, что правда гораздо страннее, чем я хотел бы сообщить об этом публике: у меня агорафобия, я не выхожу на люди. Иногда пользуюсь отдушиной — захожу в чат-румы, болталки, как и другие люди. А эта вот, так получилось, — моя, обо мне. Вот где я себя обретаю. Там вот — мне нравится говорить о моей музыке. Мне нравится понимать: то, что я чувствую по поводу написанной мною песни, чувствуют и они. Вот классное чувство. Когда они упоминают какую-нибудь мою альбомную песню, не хит, — которую широкая публика не знает, а они — знают, и это для них значит прям целый мир, то чувство просто восхитительное. Так лучше, чем когда тебя хают».

Я провел довольно много времени за чтением всех этих обсуждений — в общем, они гораздо осмысленнее, чем можно было б ожидать, тон в основном — спокойная поддержка (в любом направлении), почти нет какого-то сверхвозбуждения или грубой лести (хотя и такое, конечно, тоже присутствует). Очень мало совсем уж явных беспредельщиков, но Роб иногда бывает очень уж расстроен, прям до отчаяния, когда кто-то раскачивает лодку провокационными гадостями — как будто они портят одно из немногих безопасных и приятных мест, ему известных.

В общем, если кажется немного безумным, что одна 42-летняя поп-звезда проводит время за компьютером, общаясь со своими поклонниками, поймите, что часто это — противоядие более мощного безумия. Вот где он может объяснить людям, которые готовы выслушать правду о всяком бреде или чепухе, везде сейчас публикующихся. Ты ведь не можешь набрасываться на любые неверные утверждения о себе или всерьез надеяться, что они как-то скорректируются, причем некоторые из них настолько банальны, что тебя самого будут осуждать за то, что обратил на них внимание. Но даже если это ничего не меняет, я думаю, будет полезным для его же спокойствия постоянно оставлять где-то след правды; просто чтоб знать, что есть еще несколько человек, которым она ведома.

Большинство его высказываний — в быстрых комментариях или кратких фразах — пара слов здесь, простое предложение там. Хотя иногда ему нужно снять груз с плеч. Сложны всегда отношения между фанатами и объектом их поклонения — с обеих сторон они заряжены невысказанными ожиданиями и надеждами, которые зачастую совсем не совпадают. И иногда, когда разрыв становится совсем уж очевидными, особенно когда Роб чувствует, что его беспочвенно обвиняют в некой ошибке, он считает, что должен высказаться.

После промо-визита в Италию одна поклонница написала пост о том, как она расстроена его обращением: Роб-де не остановился поставить автограф и даже не сказал «привет» ей и еще четверым фанам, ждавшим у здания радиостанции. «Чего мы сделали? — восклицает она в финале нудной речи разочарования. — Мы выказали тебе свою любовь».

Это его задело. То, что он постит в качестве ответа, — настолько ясный и детальный взгляд внутрь извилистой жизни знаменитости, со всеми многочисленными напластованиями ответственности и недоразумений, насколько вы только можете себе представить:

Сейчас я говорю как человек, а не как поп-звезда. Мир, в котором не только «фанаты», но и, кажется, все вообще хотят со мною либо познакомиться, либо сфотографироваться, сделал меня агорафобом. Я не хожу в людные места вообще. Ни в каком отеле я не хожу ни на ресепшн, ни в бар. Сижу в своем номере. Приехав домой, сижу дома. С этим все нормально, это моя жизнь, а жизнь моя прекрасна, но у всего есть причины и последствия. Задумайтесь об этом на секунду. Я как человек страдаю агорафобией. На самом деле. Это не шутка и не предлог. И еще я хронически развлекаю-радую людей. Если я сделал все, чего от меня люди ожидали, я истощен. Если я не все сделал, чего от меня люди ожидали, у меня чувство вины. Поэтому я не выхожу на люди. Я думаю, вы найдете информацию, как после очень длительного промо-дня я у отеля подписал всем альбомы. Я был очень счастлив и благодарен, потому что мои песни достигли адресата. Но мне также надо следить и за своим здоровьем. И я буду за ним следить. И слежу. Моя работа — написать лучший альбом, на который я способен, в надежде, что он найдет место в ваших сердцах и, хочется верить, станет саундтреком ваших жизней. Вот три последних года я именно над этим напряженно работал. Старался. На каждом этапе в агонии. В молитвах и надежде, что получается хорошо. Потом я отправлюсь в тур и отдам все, «надеясь» на то, что мы все вместе испытаем нечто особенное. Мою роль гида по вашему приятному времяпрепровождению я рассматриваю ОЧЕНЬ серьезно, и вот это две вещи, которые вы вправе ожидать от меня, что-то другое — это на вас. Это пишет человек, который сидит в номере отеля в Каннах, глядя в окно на пляж, на котором я не могу лежать, и на улицу, по которой я не могу прогуляться. Я говорю это не для того, чтобы вы меня пожалели и посочувствовали. Я делюсь с тобой затем, чтобы между нами установилась некая эмпатия. Понимание. Я очень не хочу прослыть грубияном. Мне от этого больно. Но и делать все, чего люди от меня ожидают, я тоже не в состоянии. И от этого мне тоже больно. «Но нас же всего пятеро было». Да, а два часа назад было 30, вчера 50, а за последние 25 лет — пятьсот тысяч. И если ты полагаешь, что покупка тобою моего альбома автоматически включает некий контракт, по которому я должен с тобой познакомиться и сфотографироваться у отеля, про который я сам лично никому не говорил, что остановлюсь в нем, то я бы очень попросил тебя пересмотреть твои условия. Повторюсь: у меня агорафобия, я боюсь встречаться с людьми и боюсь, когда ко мне подходят. Пощади меня. Жди, что я отдам тебе все — но со сцены. Жди альбома, сочиненного и записанного с мыслями о тебе. Но пожалуйста, ожидай так же, что я буду защищать свою личную жизнь и нормальное самочувствие.