Читать книгу "Индийская принцесса - Мэри Маргарет Кей"

Зарин принял участие в этом скорбном шествии, и Уолли тоже, на протяжении одной-двух миль. А один раз какой-то мужчина – не совар, а, судя по платью, выходец из племени шинвари – выступил из темноты и сменил одного из носильщиков. Как ни странно, никто не попытался помешать ему или усомниться в его праве находиться здесь, и могло даже показаться, будто он здесь свой человек, которого ждали, хотя он заговорил только раз, приглушенным голосом сказав несколько слов Зарину, чей ответ был таким же коротким и невнятным для слуха окружающих. Один лишь Уолли, еле тащившийся в хвосте процессии и плохо соображавший от усталости, горя и тяжелой депрессии после битвы, не заметил присутствия незнакомца. А когда они остановились в следующий раз, мужчина исчез так же быстро и незаметно, как появился.

56

Они достигли Джелалабада на рассвете, а несколькими часами позже похоронили Уиграма Бэтти на том же кладбище, где сорок шесть лет назад британцы хоронили своих мертвецов во время первой афганской войны. И где девятнадцать свежих могил стали последним приютом для восемнадцати рядовых и одного офицера 10-го гусарского полка, чьи тела всего за два дня до того были извлечены из реки Кабул, в которой утонуло в общей сложности сорок шесть человек.

Рядом с Бэтти погребли лейтенанта и рядового 70-го пехотного полка, которые погибли в ходе атаки неприятеля с фланга. Но рисалдар Махмуд-хан и пять соваров, тоже павшие в битве при Фатехабаде, принадлежали к другим вероисповеданиям, и в соответствии с разными религиозными традициями их тела были либо отнесены на мусульманское кладбище и преданы земле с соблюдением надлежащего ритуала, либо кремированы, а пепел собран и брошен в реку Кабул, которая донесет прах до равнин Индии, а оттуда, милостью богов, и до моря.

На похоронах присутствовали не только полки, где служили погибшие, но и вся армия в полном составе, а также жители Джелалабада и окрестных деревень и все путешественники, которым случилось проезжать или проходить мимо. Среди последних, незаметный в собравшейся толпе, был один худой шинвари в мешковатых шароварах – он наблюдал с безопасного расстояния за христианскими погребениями и находился в числе зрителей на мусульманском кладбище и на площадке для сожжения.

Когда все закончилось и толпы зевак и скорбящих разошлись, шинвари отправился в маленький домик на окраине города, где в скором времени к нему присоединился рисалдар кавалерии разведчиков, одетый в гражданское платье. Они беседовали около часа, разговаривая на пушту и по очереди куря кальян, а потом рисалдар вернулся в лагерь и к своим служебным обязанностям. Он принес с собой письмо, написанное гусиным пером на шероховатой бумаге местного производства, но адресованное по-английски лейтенанту У. Р. П. Гамильтону из Королевского корпуса разведчиков.

– Не обязательно было писать имя, я отдам это Гамильтону-сахибу лично в руки, – сказал Зарин, аккуратно пряча письмо в складках одежды. – Но тебе не стоит приходить в лагерь, чтобы встретиться с ним, а ему не следует приходить сюда. Если ты подождешь в ореховой роще за гробницей Мухаммеда Исхака, я принесу ответ от него после захода луны. Или чуть раньше, точно не знаю.

– Неважно. Я буду там, – сказал Аш.

Он ждал на условленном месте, и Зарин отдал ему письмо, которое он прочитал позже ночью при свете керосиновой лампы в комнате, снятой накануне утром. Вопреки обыкновению на сей раз Уолли писал очень коротко, главным образом о своем горе в связи со смертью Уиграма, Махмуд-хана и всех остальных, павших в сражении. Он рад был слышать, что Анджули находится в Кабуле, и передавал ей поклон, а в конце настойчиво просил Аша соблюдать осторожность и выражал надежду, что они скоро встретятся в Мардане…

Скорбь Уолли о смерти Уиграма была столь велика, что он даже не подумал упомянуть об обстоятельстве, которое еще совсем недавно счел бы едва ли не наиважнейшим из всех прочих: об осуществлении своих честолюбивых устремлений и исполнении своей давней и самой заветной мечты.

Генерал Гоу, наблюдавший за ходом битвы с вершины холма, впоследствии вызвал Уолли к себе и выразил величайшее восхищение энергией и мужеством разведчиков, а также соболезнования по поводу тяжелых потерь, понесенных ими, в частности по поводу смерти их командира, майора Бэтти, которая стала невосполнимой утратой не только для корпуса, но и для всех, кто его знал. На этом дело не кончилось. Далее генерал с воодушевлением отозвался о личных подвигах Уолли и под конец сообщил следующее: принимая во внимание, что лейтенант взял на себя командование эскадроном Уиграма и повел его в атаку на неприятеля, имевшего колоссальное численное преимущество, и с учетом его поведения на протяжении всей битвы и мужества, проявленного при спасении совара Довлат Рама, он, генерал Гоу, в своих депешах лично порекомендует наградить лейтенанта Уолтера Ричарда Поллока Гамильтона орденом «Крест Виктории».

Нельзя сказать, что новость оставила Уолли равнодушным или что сердце у него не подпрыгнуло в груди и не заколотилось, когда он ее услышал. Такое было бы физически невозможно. Но пока он выслушивал невероятные слова генерала, что он будет представлен к высочайшей награде, какой удостаивают за мужество, прихлынувшая к лицу кровь снова отлила, и он ясно осознал, что охотно обменял бы вожделенный крест на жизнь Уиграма, или Махмуд-хана, или любого из погибших солдат своего эскадрона, которые никогда уже не вернутся в Мардан…

Семь убитых и двадцать семь раненых (один из которых, по словам врача, не выживет) и огромное количество убитых и покалеченных лошадей – Уолли не помнил, сколько именно. Однако он, вышедший из боя без единой царапины, будет награжден маленьким бронзовым крестом, отлитым из металла орудия, захваченного в сражении при Севастополе, и украшенным гордой надписью «За мужество». Это кажется несправедливым…

Последняя мысль заставила вспомнить об Аше, и Уолли улыбался немного печально, когда благодарил генерала. Потом он вернулся в свою палатку и быстро набросал короткую записку Ашу, прежде чем написать письмо родителям, в котором рассказывал о сражении и сообщал, что он цел и невредим.

Таким образом, только от Зарина Аш узнал о том, что Уолли представлен к «Кресту Виктории».

– Для всех в корпусе будет величайшей честью, если Кайзер-и-Хинд пожалует самую вожделенную из наград одному из наших офицеров-сахибов, – сказал Зарин.

Но это произошло только следующей ночью, когда они двое снова встретились среди ореховых деревьев, и радость Аша, вызванная новостью, несколько омрачилась сожалением, что он не смог услышать ее из первых уст.

– Вероятно, скоро сможешь, – утешил его Зарин. – В лагере говорят, что новый эмир, Якуб-хан, в ближайшее время потребует мира и все наши палтоны еще до середины лета вернутся в свои военные городки. Я не знаю, правда ли это, но даже дураку понятно, что нам нельзя здесь задерживаться надолго. У нас не хватает продовольствия, чтобы прокормить армию, и достать его негде, если только мы не собираемся обречь афганцев на голодную смерть. Посему мне остается лишь молиться, чтобы слухи оказались верными, и в этом случае мы через несколько месяцев встретимся в Мардане.