Читать книгу "Мелкий снег - Дзюнъитиро Танидзаки"

Мальчик розу увидал,

Розу в чистом поле,

К ней он близко подбежал,

Аромат её впивал,

Любовался вволю,

Роза, роза, алый цвет,

Роза в чистом поле!..

Сатико с сёстрами хорошо знали эти произведения по немецкому фильму «Неоконченная симфония». Сами того не сознавая, они тихонько подхватили мелодию, и вот уже их голоса, постепенно окрепнув, слились с мягким тенором военного в стройное, гармоническое многоголосие. Шея военного густо побагровела, его голос уже заметно дрожал, но звучал ещё сильнее, чем прежде, В том, что они сидели сравнительно далеко друг от друга, было своё преимущество: никому не приходилось сдерживать себя, и они могли петь достаточно громко. Но вот импровизированный концерт окончился, и вагон снова погрузился в ленивую тишину. Военный больше не пел и смущённо глядел себе под ноги. А когда поезд стал подходить к Окадзаки, он поднялся со своего места и тихонько, бочком направился к выходу.

— Мы так и не узнали, какое у него лицо, — промолвила Таэко.

* * *

Ни Сатико, ни её сёстрам ещё ни разу не случалось бывать в Гамагори. На мысль посетить этот городок их навёл Тэйноскэ, которому чуть ли не каждый месяц приходилось по делам службы ездить в те края и который каждый раз с упоением рассказывал о тамошней гостинице «Токивакан». Он считал, что они должны непременно отправиться туда всей семьёй, хотя бы ради Эцуко, которой такая поездка наверняка доставит огромное удовольствие. Раза три Тэйноскэ собирался взять их с собой, но всякий раз возникала какая-нибудь помеха. Когда сёстры готовились к поездке в Огаки, Тэйноскэ предложил: а почему бы им на обратном пути не заехать в Гамагори? Ничего, если они отправятся туда без него. Это даже к лучшему, ведь он всё равно был бы занят служебными делами и не смог бы уделить им много времени. Конечно, их пребывание в Гамагори получится немного скомканным, и всё же, если они приедут туда в субботу вечером и пробудут там следующий день до обеда, они успеют кое-что посмотреть…

Тэйноскэ связался по телефону с гостиницей «Токивакан» и распорядился, чтобы для них приготовили комнаты. После прошлогодней поездки в Токио Сатико уже не боялась останавливаться в незнакомом месте без мужа и, по-детски радуясь своей храбрости, предвкушала удовольствие от этого путешествия.

И вот теперь, добравшись до гостиницы, Сатико с новой силой ощутила благодарность к мужу за то, что они оказались здесь. У неё остался неприятный осадок после смотрин, и если бы ей пришлось расстаться с Юкико на вокзале в Огаки, её, несомненно, долго ещё преследовали бы обидные воспоминания. К тому же ей было бы мучительно думать, что после такого тяжкого испытания Юкико осталась одна. В самом деле, какое счастье, что Тэйноскэ пришла в голову эта мысль!

Сатико старалась не вспоминать о пребывании в доме вдовы Сугано, и это удавалось ей тем лучше, чем больше она смотрела на Юкико, счастливую от возможности провести вечер в этой тихой, уютной гостинице. За ночь дождь кончился, и воскресное утро встретило их ясной, хорошей погодой. Как и предвидел Тэйноскэ, Эцуко была в совершенном восторге от гостиницы, с её современным оборудованием, многочисленными игровыми залами, чудесным видом на море. Но ещё больше Сатико радовало ожившее, повеселевшее лицо Юкико, которая, казалось, начисто забыла о вчерашних смотринах. Одного этого было достаточно, чтобы считать путешествие полностью оправданным. В начале третьего всё четверо выехали на вокзал, где их пути должны были разойтись.

Поезд в Осаку отправлялся первым. Юкико проводила сестёр и племянницу, а спустя минут пятнадцать подошёл её поезд. Конечно, было бы лучше ехать в Токио экспрессом, а не тащиться весь этот долгий путь в нудном пассажирском, но в Гамагори Юкико не хотелось тратить время на заказывание билета, и, кроме того, ей пришлось бы сделать пересадку в Тоёхаси. Она вынула из чемоданчика томик рассказов Анатоля Франса, но охватившая её странная апатия мешала сосредоточиться на чтении. Юкико закрыла книгу и стала смотреть в окно.

Она понимала, что её теперешнее состояние отчасти вызвано усталостью, а отчасти служит неизбежной реакцией на радостное возбуждение, владевшее ею всё нынешнее утро. К тому же её, как всегда, тяготила необходимость возвращаться в Токио. На сей раз она так долго пробыла в Асии, что ей уже стало казаться, будто она может вообще оттуда не уезжать. Как ни странно, эта иллюзия жила в ней вплоть до того самого момента, когда она осталась совершенно одна на незнакомой станции в ожидании своего поезда. Прощаясь с нею на платформе, Эцуко сказала: «Зачем тебе ехать в Токио, сестричка? Поезжай лучше с нами в Асию». Юкико, разумеется, постаралась обратить слова, племянницы в шутку, но при этом у неё всё-таки мелькнула шальная мысль: а что, если ей и вправду отложить возвращение в Токио и поехать вместе со всеми в Асию?

В вагоне было ещё меньше пассажиров, чем вчера, когда они ехали в Гамагори, и Юкико одна занимала сиденье, рассчитанное на четверых. Поджав под себя ноги, она откинулась на спинку сиденья и попыталась вздремнуть, но сегодня ей это плохо удавалось. У неё так затекло левое плечо, что, едва закрыв глаза, она сразу же просыпалась от боли. Так прошло минут сорок, а когда поезд проехал Бэнтэндзиму, ей уже совсем не хотелось спать. В какой-то степени в этом был виноват сидевший в противоположном ряду, мест через пять от неё, немолодой мужчина, на которого она обратила внимание ещё некоторое время назад. Собственно говоря, и проснулась-то она в последний раз оттого, что почувствовала на себе его пристальный взгляд.

Юкико поспешно спустила ноги с сиденья. Мужчина тотчас же отвернулся к окну, но вскоре его пытливый взгляд снова метнулся в её сторону. Поначалу бесцеремонность незнакомца лишь раздражала Юкико, но потом ей пришило в голову, что он смотрит на неё неспроста. Ей стало казаться, что она где-то встречала его прежде. С виду ему можно было дать лет сорок. На нём был серый костюм в полоску и спортивная рубашка с отложным воротом. Лицо его было смугло, волосы тщательно расчёсаны на пробор и прилизаны на висках. От всей его кургузой, сухощавой фигуры веяло чем-то неискоренимо провинциальным.

До сих пор незнакомец сидел, уткнувшись подбородком в ладони, сложенные на ручке зонта, который он держал между колен, теперь же он откинулся на спинку сиденья. На багажной сетке у него над головой лежала белоснежная панама. «Гм, кто же этот человек? И где я могла его видеть?» — спрашивала себя Юкико. Судя по всему, такой же вопрос задавал себе и мужчина.

Стираясь не встречаться взглядами, оба украдкой изучали друг друга. Юкико хорошо помнила, что он вошёл в вагон на станции «Тоёхаси». «Тоёхаси… Тоёхаси…» — повторила про себя Юкико, и тут её вдруг осенило, что этот господин — не кто иной, как тот самый Саигуса, за которого её прочил Тацуо десять с лишним лет назад. Ну конечно, это, без сомнения, он! Тацуо, помнится, горячо ратовал за этот брак, но Юкико пошла наперекор его воле и наотрез отказалась выходить за этого, как ей казалось, закоренелого провинциала. С тех пор он мало изменился. Нельзя сказать, чтобы он был очень дурён собой или заметно постарел (уже в то время он выглядел старше своих лет), но налёт провинциальности стал, пожалуй, ещё более ощутим, чем прежде. Именно поэтому, собственно, Юкико и удалось вспомнить его лицо. А ведь с тех пор было столько других смотрин, столько новых лиц! Но они — та эти лица, и эти смотрины — совершенно стёрлись в её памяти.