Читать книгу "Стужа - Рой Якобсен"

— Это всё? — спросил Гест.

— Да, — сказал Тейтр и, помолчав, добавил, что лодку он украл, а стало быть, лучше всего им поскорей отсюда убраться.

Они отчалили от берега, но свернули в первый же рукав фьорда — так решил Тейтр — и поплыли меж могучими синими утесами, а через некоторое время наткнулись на старого рыбака, который сидел на отлогом берегу, чинил сети, но человек этот понимал только Обаново наречие, так что они далеко не сразу выяснили, что за горой, у следующего фьорда, есть церковь, вот с тамошним священником им и надо потолковать.

Во время разговора старик то озабоченно косился на их утлую лодку, то, на всякий случай, поглядывал на небо — погода стояла изменчивая, — а уж потом кивнул на скалы.

Гест дал ему золотую монету, заодно всучил и лодку. Дальше они опять пошли пешком. Лил дождь. Заночевать пришлось прямо в горах. Тут только Тейтр обнаружил, что Гест вроде как что-то прижимает к животу, сидит и не то дитя укачивает, не то привычно старается унять какую-то боль внутри.

— Что там у тебя? — спросил Тейтр.

Гест опустил глаза, потом посмотрел на него и сказал:

— Книга.

— Библия?

— Нет.

— А что же за книга тогда?

— Моя книга. Я ее написал. Там записано все, что я видел.

Тейтр задумался:

— Так-таки все?

— Да, — сказал Гест, разжал руки, открыл книгу, устремил взгляд на пергамент, пробежал по строкам, рукопись была совершенна, буквы четкие, красивые, как у Вульфстана, даже еще красивее, потом закрыл книгу и снова прижал к себе. — Я думал, что помню все, но нет, у меня в голове протечка, я сплю, вижу сны и забываю, а вот теперь все здесь, на этих страницах, и никогда не исчезнет. Никогда.

Тейтр сломил несколько веток, бросил в костер, потом спросил, нельзя ли подержать книгу. Гест протянул ему ее. Тейтр взял книгу, взвесил на ладони, полистал и долго сидел в ожидании, что Гест что-нибудь скажет. Но тот молчал.

— Там что же, и про меня написано? — в конце концов выдавил Тейтр.

Гест улыбнулся:

— Не по душе мне море, не по душе лес, не по душе эта земля, я… — он сделал широкий жест рукой, — родом отсюда.

Тейтр хмуро захлопнул книгу, перебросил через костер. Гест поймал ее, снова прижал к животу. Немного погодя Тейтр спросил, не пора ли ложиться спать, с закрытыми глазами ему лучше думается, а сейчас аккурат надо о многом поразмыслить. Гест согласился: спать так спать.

На другой день они вышли к фьорду с церковью. Гест долго беседовал со священником, словно скрывать ему было совершенно нечего или словно он пришел в родной дом и хочет остаться. В конце концов Тейтр не выдержал:

— Куда же мы пойдем?

— На Святой Остров, — сказал Гест, чтобы священник не понял. — Ни в Катанес, ни на Оркнеи я не хочу…

Тейтр снова сказал, что Гест сам не свой. В тот вечер он опять завел речь о книге:

— Ты и про лук написал? Который мы мастерили в Оркадале?

— Да, — ответил Гест, чувствуя вроде как облегчение оттого, что все ж таки не стал расспрашивать друга про нож. — Много.

— Это как?

— Я долго думал о нем, пока писал, вот и получилось много.

Тейтр покачивался взад-вперед, и Гест догадался, что сейчас он задаст вопрос, который обдумывал целый день.

— А про Олава ты написал?

— Конечно. Я написал, что он твой сын.

Тейтр закрыл лицо руками и долго сидел так, потом опустил руки и улыбнулся:

— Мне по душе твоя книга.

Они заночевали в усадьбе у священника, утром их на лодке доставили к вершине фьорда, а дальше они опять зашагали пешком на север, так распорядился Тейтр, который упорно хотел в Катанес, домой в Исландию, им необходимо попасть домой.

Но Гест сказал «нет».

— У нас нет дома.

— Тогда в Норвегию, у тебя же в Норвегии два сына!

Гест остановился и воскликнул:

— Неужто тебе не понятно, что убийство ярла — это месть?! Она повсюду и никогда не перестает. Ярл это знал. Потому-то и отдал королю Малькольму то, что он хотел получить, и использовал собственного сына как заложника, чтобы защитить его. Теперь он унес месть с собой в могилу. А я должен унести ее с собой на Иону, потому что Даг будет искать меня везде, куда бы я ни скрылся, но он не должен найти меня в Норвегии, где живут мои сыновья, не должен найти меня, не должен… Во мне отрава, Тейтр, я болен и сею заразу, с тех самых пор, как мой отец… мой отец…

Он бессильно поник. Тейтр смотрел в пространство. Потом сдался.

— Ладно, — сказал он, помолчал и добавил: — Только ради твоей книги!

Они перевалили через еще один кряж, на запад, и спустились к очередному фьорду, который Тейтр переплыл, чтобы опять стащить лодку. Следующую горную гряду одолели за три дня, потому что Гест больше не мог идти, пришлось его нести, и Тейтр нес, а сынишка шел рядом, тащил оружие. Когда впереди наконец открылось море, над которым ползли низкие тучи, Гест вконец обессилел, и Тейтр, хочешь не хочешь, взял дело в свои руки. Захватив с собой золото, полученное Гестом от Хакона, он отправился в ближайшее поместье и сказал, что хочет купить корабль, за любую цену, а еще попросил рассказать, как добраться до Ионы.

Тою же ночью они отправились в путь, прошли меж островами прямиком в Ирландское море, погода была хорошая, с берега задувал слабый ветер, правда, то и дело принимался дождь, ненадолго переставал и принимался снова, так уж повелось в этом царстве воды и ветров, где путаются все времена года. Гест и Олав крепко спали, когда на рассвете Тейтр привел корабль в белую бухту на самом севере Ионы, единственного неземного места на земле.

Причалив к берегу, Тейтр пошел в монастырь, где как раз закончилась утренняя месса, вывел аббата за собою на росистый луг и воззрился на него воспаленными, красными глазами.

— Откуда ты, брат? — опасливо спросил аббат, глядя на здоровяка, который крепко стиснул мощные челюсти и скрипнул зубами, сжимая кулаки.

Призвали монаха, разумевшего по-исландски, Тейтр объяснил, в чем дело, и отвел их к кораблю, где Олав и Гест по-прежнему спали на корме.

— Мои сыновья, — сказал Тейтр и, разжав кулаки, обеими руками указал на них, будто на дивное диво.

— О ком из них ты рассказывал? — спросил монах.

— О нем, — ответил Тейтр, сгреб Геста со всеми одеялами и меховой подстилкой и отнес на траву.

— Вы можете о нем позаботиться? Он сущее дитя, но вообще-то святой и никогда не причинит вам зла.

Аббат и монахи вопросительно переглянулись, аббат кивнул.

Тейтр поблагодарил и хотел отдать им последние золотые монеты, но они отказались. Тогда он перенес на берег Гестовы пожитки, кроме оружия, положил с ним рядом, сунул книгу ему под мышку, потом столкнул корабль на воду и поставил парус.