Читать книгу "Штурмуя небеса. ЛСД и американская мечта - Джей Стивенс"

Закон о запрете ЛСД в штате Калифорния застал Оусли и Скалли в Пойнт-Ричмонде, за работой. Теперь, когда перед ними встала реальная угроза тюрьмы, правила игры резко изменились. Особенно для Оусли — самого выдающегося из подпольных химиков. Нетрудно было догадаться, что из примерно сотни агентов Бюро контроля за лекарственными злоупотреблениями, «обучавшихся» в Беркли, заметная часть вела охоту за Оусли. Так что он решил изготовить еще 200 граммов кислоты и затем прикрыть лавочку. Он хотел некоторое время просто поболтаться среди людей, пообщаться, поездить по свету с «Мертвецами», напитаться впечатлениями от бурно развивающегося мира хиппи.

Танцуя под музыку «Грейтфул Дэд» в парке «Золотые ворота».

Но Скалли уже не мог остановиться. Целиком охваченный страстью, он отказывался прекратить работу и требовал от Оусли, чтобы тот разрешил ему вложить часть прибыли в новую лабораторию, предпочтительно вне Калифорнии. Оусли согласился. И в качестве прощальной услуги познакомил Тима с руководством местных химических компаний, представив как своего близкого друга, и попросил обслуживать его как можно лучше. Тогда, в конце 1966 года местные фирмы, торгующие химическими товарами, оказались в трудном положении. Бюро контроля за лекарственными злоупотреблениями потребовало от них, чтобы они докладывали о любом необычном покупателе, готовом с ходу выложить пятнадцать тысяч долларов за лабораторное оборудование высочайшего класса. Но пятнадцать тысяч долларов есть пятнадцать тысяч долларов, и компаниям не хотелось сдавать полиции своего постоянного клиента и выгодного заказчика Оусли. Но у них не было никаких причин щадить Скалли. Так что они его выдали.

Скалли не понимал, что происходит, до тех пор, пока не загрузил все оборудование в подержанный грузовик для печенья «Саншайн», который он приобрел специально для этой поездки. «Там на складе был один новый служащий, очень услужливый. Он помогал мне грузиться и все порывался со мной поболтать, а потом сел в машину и стал меня преследовать. В этом деле он был такой же недотепа, как и я, так что я почти сразу же догадался, что это полицейский. Хотя до меня это не доходило, пока он не влез в свою машину. Я был не очень-то сообразителен, но и он не проявил особенной хитрости, когда гнался за мной».

Скалли был тогда не один, с ним в машине был друг — студент, изучавший восточную философию. Это он впервые познакомил Тима с марихуаной в те золотые времена, когда уходить от погони федеральных агентов казалось чем-то таким, что случается не в жизни, а только на экране. Оба были в ужасе, пока их вдруг не осенило: мы не сделали ничего незаконного. Пока. Не существовало никакого закона, запрещающего разъезжать на грузовике из-под печенья «Саншайн», набитом вполне легальными химическими реактивами. Но если они не стряхнут с себя преследователей — что было нелегко, так как их большой желтый грузовик привлекал внимание, — они могут попрощаться со своими пятнадцатью тысячами долларов.

Скалли свернул с дороги и стал изучать дорожные карты района Залива. «Мы решили, что попытаемся избавиться от них в Сан-Хосе, потому что там пересекается много дорог. Мы полагались на то, что у них не хватает машин, так что если бы нам удалось оторваться от них хоть на несколько минут, мы бы свернули на какое-нибудь шоссе, ведущее из города, и улизнули». Они прикатили в Сан-Хосе точно в часы пик, проскочили под светофором на красный свет, быстро сделали несколько поворотов и без всяких приключений добрались до Денвера, где Скалли снял дом с подвалом и прилегающим гаражом, рядом с парком, напротив зоологического сада.

Когда лаборатория была готова, он явился к Оусли за обещанным лизергиновым моногидратом. Но Оусли попросил отсрочку, сославшись на то, что сейчас не время. На самом деле причина была в другом: на случай ареста и обыска Мелисса поместила драгоценный лизергиновый моногидрат в стальном сейфе одного банка в Аризоне под вымышленным именем. Теперь она не могла вспомнить, что это было за имя. Они испробовали все, в том числе и гипноз, но безрезультатно.

Но об этом Оусли ничего не рассказал Скалли. Вместо этого он протянул ему карточку размером 3 на 5 дюймов с набросанными на ней несколькими строчками заметок. Это следующая ступень, объяснил он Скалли, супернаркотик, которого все давно уже ждали. Все, что требовалось от Тима, — рассчитать, как его синтезировать.

Со временем следующей ступени суждено было получить имя: СТП[108]и репутацию: «Как будто в тебя выстрелили из пистолета. Невозможно ни снизить скорость, ни дать задний ход. Словно отказали тормоза…»

Но появление СТП, собственно, принадлежит к другой части нашей истории, которая касается так называемого Лета Любви — так прозвали туманное лето 1967 года, когда сто тысяч юношей и девушек со всех концов страны нахлынули в Хэйт. На минуту показалось, что весь континент — от моря до сияющего моря — накрыла психоделическая волна. А затем воды схлынули, оставив за собой лишь кучи обыкновенного мусора, груду обломков и горький осадок разочарования от того, что казалось таким близким и все-таки не сбылось. Закончившись, Лето Любви похоронило под собой и многие психоделические мечты.

Глава 24. СЛЕДУЮЩИЙ РУБЕЖ

Хотя официально Лето Любви открылось 21 июня, в день летнего солнцестояния, в действительности оно началось гораздо раньше — предыдущей осенью, а именно 6 октября 1966 года — в день, когда в штате Калифорния вошел в силу закон о запрете ЛСД.

Хиппи по своему протестовали против «посягательства государства на их душу». Они приветствовали новый закон чем-то вроде бостонского чаепития — народным гуляньем с изобилием наркотиков, даровой еды и музыки. Празднество, поименованное «Парадом Любви», происходило в парке, узкой полосой протянувшемся параллельно Хэйт-стрит и прозванном «Пэнхэндл» («Сковородная ручка»). К всеобщему изумлению и удовольствию, по случаю праздника на улицы высыпало несколько тысяч экстравагантно разодетых хиппи, что дало повод одному пожилому туристу заметить в разговоре с местным журналистом: «Ну, в Филадельфии вы ничего подобного не увидите».

«Лето любви»

На самом деле, ничего подобного не видано было раньше и в Сан-Франциско (если не считать Фестиваля путешествий, уже успевшего стать легендой). Собравшись все вместе, в кругу сво-их товарищей-фанатов, хиппи впервые почувствовали, что их заветная мечта может осуществиться, что течение эволюции действительно работает на них. Может быть, это было всего лишь последствие усиленного приема ЛСД, но со времени Парада Любви Хэйт проникся наивным оптимизмом, сочетавшимся с мистической верой, что все необходимое для психоделической революции совершится само собой. И в самом деле, едва ли не в одну ночь Хэйт обрел собственную газету — сан-фран-цисский «Оракль», собственную полицию — Ангелов Ада, собственную радиостанцию — КМРХ, в прихожей которой всегда можно было встретить одно-го-двух хиппи в позе лотоса, собственную Торговую палату — ассоциацию Независимых торговцев Хэйта (ХИП) и собственную службу социального обеспечения в лице диггеров. И это было не все. Строились все новые и новые планы: создать собственное агентство по найму, собственную гостиницу, собственную столовую, которая будет кормить хиппи продуктами, выращенными на общинных фермах, заведенных теми же хиппи, сбежавшими от городской лямки.