Читать книгу "Норки! - Питер Чиппендейл"

Когда самцы начинали ворчать, что это, мол, переходит всякие границы, самки тотчас бросались на защиту золотого красавца. «Почему, — вопрошали они, — вы не можете быть такими же сексуальными и галантными?» В обычных условиях самцы уже давно собрались бы большой стаей и изгнали из леса удачливого соперника, но Отдел норкетинга продолжал при каждом удобном и неудобном случае подчеркивать, что Альфонса надлежит ублажать. В результате самцам приходилось не только сдерживать свои чувства, но и всячески обхаживать императора, потакая каждому его желанию и капризу.

После нескольких беззаботных недель, когда Альфонс и Берта вылетали к реке ради собственного удовольствия и без всяких понуканий, император начал

уставать от однообразной и скучной рутины. Его любовь к Берте была, как и прежде, крепка, да и жаркая погода ему не мешала, ибо к похожему климату Альфонс привык в своем bois, однако демонстрационные полеты стали для него докучливой обязанностью. В результате Альфонс стал непоследователен, раздражителен и непредсказуем. Он начал сам выставлять условия, то заявляя, что полетит только тогда, когда солнце светит достаточно ярко; то требуя длительного перерыва на сиесту, причем остальным живым существам воспрещалось шуметь, чтобы не мешать его отдыху; то вовсе отказываясь от полета, потому что, мол, на берегу собралась не достаточно большая толпа щелкунов.

Поначалу М-Первый и М-Второй старались заставить его исполнять свои обязанности уговорами и лестью. «Как может Ваше Превосходное Величество разочаровывать толпы своих поклонников, скрывая от них свою непревзойденную красоту? — заявляли братья. — Да если они не будут ежедневно видеть Вашу Благородную Желтость •— живое воплощение своих сладких снов и отраду сердца, — то просто не смогут жить спокойно!»

Однако лесть скоро перестала действовать, и норки заговорили с ним более суровым тоном.

В конце концов, заявили они императору, показательные полеты — это обязанность, которую он должен исполнять вне зависимости от того, нравится это ему или нет. Только от него зависит, вернутся ли в лес желтые человеческие копалки или нет.

Но когда Альфонса перестали пронимать высокие слова о чести и долге, М-Первый и М-Второй напрямик заявили императору, что, если они не сумеют убедить его, тогда они его заставят. После консультации с Мак-си был составлен график дежурств, согласно которому вместе с Альфонсом все время находилась какая-нибудь норка, которая не давала ему слишком разоряться и, рыча и скаля зубы, заставляла королевскую чету соблюдать полетное расписание в полном объеме.

Под таким нажимом Альфонс, хоть и неохотно, но все-таки вернулся к исполнению своих императорских

обязанностей, но он успел примелькаться людям, и количество щелкунов, собиравшихся на берегу реки, чтобы полюбоваться полетом золотой иволги, резко сократилось. Все чаще выпадали дни, когда первый щелкун занимал наблюдательный пост напротив ольхи не раньше полудня, а однажды к реке вообще никто не пришел, и возмущению Альфонса не было предела, когда конвойный из норок заставил его давать представление перед пустым залом.

— Пик миновал, — заметил как-то М-Первый, глядя на график посещаемости смотровой площадки напротив ольхи, который все больше напоминал гору в разрезе.

— Да, — печально согласился М-Второй. — Популярность императора стремительно падает. Он стал всего лишь еще одной птицей.

Самой одиозной птицей, как сказали бы лесные жители, если бы Отдел норкетинга пожелал узнать их мнение.

Между тем попытки Первого и Второго держать на должной высоте и самого Альфонса, и интерес к нему (первое в буквальном, а второе — в переносном смысле) осложнялись назревшим на Плато кризисом. Лето не самое лучшее время для норок, — жара их не щадила. Большую часть времени они отсиживались под землей или плескались в обмелевшей запруде, — все были сверх меры раздражены, озлоблены и проявляли свое недовольство по поводу и без повода. Любые трения между соседями грозили перерасти в шумную драку, а то и в настоящее восстание.

Но главную проблему представляло собой молодое поколение. Хотя все искренне радовались тому, как растет и крепнет колония, многие поняли, что резкое увеличение численности — а молодых зверей было теперь едва ли не вдвое больше, чем родителей,— еще неизвестно к чему приведет.

Прошло совсем немного времени, и норки с запоздалым сожалением вспомнили, как Макси предлагал поселиться в просторном Карьере. Норки постоянно конфликтовали из-за жизненного пространства, в котором

каждая семья нуждалась тем острее, чем больше в ней было щенков, успевших к тому же превратиться из сосунков-несмышленышей в неуправляемых и свирепых подростков. Возникло было намерение расширить колонию за счет площадки для желудьбола, располагавшейся выше по склону, однако Первый и Второй сумели убедить Мегу, что так проблему не решить. Разросшейся стае, утверждали они, будет тесно не только на Плато, но и в лесу. Во всяком случае, все их расчеты касательно рационирования и гастрономического прогнозирования однозначно показывали: без расширения охотничьих угодий норкам не прокормиться.

Отдел норкетинга предложил так называемый «Проект X», суть которого заключалась в том, чтобы Мега выступил с несколькими речами и попытался убедить молодняк найти свой собственный лес, где они могли бы жить так же привольно, как жили их родители в Старом Лесу, и добровольно переселиться туда. Однако молодые норки считали лес, Плато и комплекс водных аттракционов Водорамы своими по праву рождения. Это были по-настоящему свободные и дикие звери, они не знали ни решеток, ни вольеров, ни строгого порядка, ни жизни взаперти, и у них не было воспоминаний, которые и тяготили старшее поколение, и объединяли его. Вдохнув запах свободы с первым глотком воздуха, молодые норки считали само собой разумеющимся, что Старый Лес — их собственность.

Понимая природу назревающего конфликта, Мега никак не мог решить, какую позицию ему занять. С самого начала их свободной жизни в лесу, с первых успехов он хотел только одного: чтобы колония вечно расширялась и крепла. Но бесконтрольное развитие колонии способно было стать причиной крушения всех его надежд.

— Необходимо созвать совещание руководства, — сообщил он Макси. — Я хочу, чтобы совещание было строго секретным. Подумай, где нам лучше устроиться.

— Может быть, в Карьере, мой Вождь? — предложил военный советник, с облегчением улыбаясь. Его вера в способности Меги была безграничной. За все

это время она ни разу не поколебалась, и теперь Мак-си с удовольствием увидел, что у Вождя сохранилось достаточно мужества, чтобы поднять вопрос, о котором все остальные знали, но предпочитали малодушно помалкивать.

Сидя на жестких, нагретых солнцем камнях старой каменоломни, М-Первый и М-Второй мрачно поглядывали на рябину, под которой собрались вожаки стаи. Именно под ней они испытали самое сильное унижение в своей жизни. Насколько им было известно, на Плато никто пока не знал о том, как они принесли присягу верности этому желтому ничтожеству, которое величало себя императором, однако всякое напоминание об инциденте заставляло их мрачнеть. Примерно такое же воздействие оказывал на них и Психо, который как раз взял слово.