Читать книгу "Дети немилости - Ольга Онойко"

— Вряд ли это возможно. Я ничего не утверждаю, но всё говорит о том, что Каэтан возвратился.

— Этого не может быть, — уверенно сказала Эррет.

— Почему? — Далан вскинула глаза.

— Не так давно я беседовала с Каэтаном лично, — Эррет передёрнула плечами. — Он был твёрд в намерении всеми силами способствовать предотвращению конфликта. Активация Башни дала бы Аллендору новый стимул к агрессии.

— По всей видимости, — заключил Раат, — так и случилось. Может быть, вы неверно поняли великого Каэтана?

— В том же заверил меня и великий Лаанга, — хмуро заметила Эррет.

Повисло молчание. Маршалы и генералы, за исключением госпожи Далан, собрались в кружок над картой и в полном безмолвии объясняли друг другу что-то жестами. Инженер-маг откинулась на спинку кресла, проделывая дыхательную гимнастику. Принц-консорт озадаченно крутил ус.

— Возможно, Каэтан пытается сдержать агрессию Ройста, а не стимулировать её? — предположил я; другого объяснения я не видел.

— Возможно, — вслух подумала Эррет. — Я свяжусь с Лаангой. Это очень серьёзно.

— Ситуация серьёзней, чем мы думаем, — вполголоса заметил Эрисен. — В Гентерефе это наверняка заметили раньше… Да, теперь я понимаю. Даже с таким союзником, как Уарра, чаши весов равны. Морэгтаи, вы… вы были весьма опрометчивы, отдавая приказ вашим авиаторам.

«Бесы! — подумал я. — А как удачно получалось…»

— И мрачная же вырисовывается картина, — пробормотал принц; он коротко оглядел военачальников, задержал взгляд на господине Ярите, который с заботой врача склонялся над беременной, и подошёл ближе ко мне. — Морэгтаи, вы понимаете, что происходит? — сказал он напряжённым полушёпотом. — Истефи и Гентерефу фактически объявлен ультиматум. Лириния дала им шанс. Если они не воспользуются этим шансом, мирно примут уаррские войска и тем самым подтвердят, что остаются в составе Ожерелья, то по ним в перспективе придётся первый удар Аллендора. А если они атакуют ваши «Знамёна» — то «Знамёна» наверняка начнут отстреливаться…

Я закусил губу.

— В Адаф нельзя сесть, — сказал я. — Там болота. Атомники не смогут вернуться через Лабиринт без дозаправки.

«И Бездна начнёт войну, — безмолвно закончил я, — во второй раз. Но противником будет уже не Таян».

— А по ту сторону границы, — нервно крутя ус, напомнил Эрисен, — всё ещё стоят войска Аллендора. И демон, которым они не умеют управлять толком — а скорее, лгут, что не умеют. И Башня Выси.

— Что же делать? — вслух подумала Эррет.

— Остаётся только ждать, — безнадёжно пробормотал принц-консорт и отвернулся. — Не так долго ждать, собственно… Никто не может предсказать развития событий.

И словно бы что-то тихо прозвенело на краю слышимости. Мускулы мои напряглись, странный холодок побежал по спине. Шарики света медленно плыли под расписанным потолком, соблюдая орбиты; мерцали золотые инкрустации и украшения на рамах картин. Тьма за окнами поблекла, предчувствуя грядущий рассвет.

Таян.

Предсказание.

— Итаяс, — сказал я. — Привезите мне Итаяса.

И неожиданно для себя рявкнул:

— Немедленно!

9

Раз, два…

Раз, два…

Маятник ли качается посреди бесконечных пространств, или само пространство раскачивается, кружится у неподвижного центра? То наплывает туман беспамятства, то вновь разгорается искорка потерянного, бесприютного «Я». Бесконечная белизна вовне, белая бесконечность внутри. Преграда между ними столь тонкая и столь прочная, какой может быть только математическая абстракция. Бесконечно далека точка подвеса, невесом маятник.

Раз, два…

В одну сторону — прошлое: годы, века, геологические эпохи, обратный отсчёт до самого сотворения мира. Чем дальше уходит маятник, тем меньше в нём остаётся маленького сиюминутного «Я». Исчезает сознание.

В другую сторону — будущее. Но не разглядеть его в белой дымке: скоро истаивает любопытное «Я», некому разглядывать. Один только маятник идёт своим ходом, посреди бесконечности, заключая в себе бесконечность.

В неуловимой точке настоящего возвращаются разум и чувства. Приходят видения, картины суетной жизни в замкнутом, смешном, конечном мирке. Но маятник не останавливается. Своим ходом идёт он, пропадает недолгая память. Только смутная маята остаётся где-то в закоулках сознания, но и само оно вскоре испаряется, как сухой лёд, чтобы возвратиться очищенным конденсатом.

Раз, два…

Лонсирем, Маг Выси, открыл глаза.

Чувствовал он себя прескверно. Всё тело было как ватное, вдобавок его ужасно мутило. Тошнота шла как бы не от желудка, а от мозга. Лонсирем едва удерживался в сознании. Мысли в голове составлялись только короткие и глупые — наподобие «где я?», «да что же это такое?..» и «когда это кончится?!»

Открыв глаза, Лонсирем напрягся от страха: ему показалось, что он ослеп. Вокруг был только ровный сумрак, непрозрачный, но и непохожий на тьму ночи. Так люди видят сквозь сомкнутые веки — один лишь свет, силу света.

Неожиданно страх помог. Тошнота и оцепенение отступили, Лонсирем смог мыслить яснее. «Проклятые рескидди, — немедля подумал он. — У меня бред. Я отравился. Не иначе алензой вместе с тем дымом. Что они курили? И где я?» С последним вопросом сумрак словно бы отворился — зрение вернулось. Лонсирем сел, превозмогая головокружение, и огляделся.

Он лежал на полу в небольшой комнате. Обстановка казалась смутно знакомой, хотя Лонсирем готов был поклясться, что никогда в таких комнатах не бывал. Родители его были хоть и состоятельные люди, но по натуре аскеты, у самого Лонсирема больших денег никогда не водилось, а за те несколько раз, когда он входил к сильным мира, он успел повидать рабочие кабинеты и залы совещаний — никак не личные апартаменты.

Помаявшись, поерошив волосы и повздыхав, Лонсирем встал. Комната немедленно поплыла вокруг него, мага зашатало, и он вцепился в спинку огромного как диван кресла в восточном духе. Кресло стояло у резного комода, а над комодом висело широкое зеркало в золочёной, гипнотически красивой оправе. Лонсирем с усилием сфокусировал взгляд и некоторое время смотрел на себя — небритого, разлохмаченного, с опухшим лицом и безумными глазами.

Комнату он узнал. Но предпочёл убедить себя, что это не так.

Едучи в вагоне первого класса, он от скуки листал путеводители по Ожерелью песков; среди них попадались и буклеты роскошных отелей. Эту комнату он видел на снимке. Она показалась ему одновременно роскошной и уютной, и Лонсирем подумал тогда, что хотел бы располагать такой…

— Где я? — вслух сказал маг — и вздрогнул от звука собственного голоса.

Только теперь он осознал, что вокруг царит мёртвая тишина.

«Заклятия звукоостановки, — подсказала пробуждающаяся память. — Демпфер в центр, по окружности элементы Андау, сколько можешь, и крест-накрест тройчатка, лучше два-прим. В хороших отелях звукоостановку пишут постоянно, а не только по большим праздникам». Лонсирем довольно улыбнулся.