Читать книгу "Путешествия в Центральной Азии - Николай Пржевальский"

Все вышеизложенные условия почвы и климата Гобийской пустыни крайне неблагоприятны для здешней растительности. Самые злейшие ее враги – засуха, жары, морозы, бури и соль в почве, – действуя в большей или меньшей совокупности, обусловливают, с одной стороны, бедность, а с другой – своеобразность растительных форм пустыни; притом воспитанные в такой среде здешние растения отличаются крайней неприхотливостью и живучестью вообще.

Наиболее плодородные части Гоби лежат в ее степных окраинах – северной, восточной и юго-восточной; там местами являются превосходные луга. В самой пустыне сравнительно большее количество растений можно встретить на лёссовой глине по влажным окраинам солончаков и возле редких ключей; затем по окраинам сыпучих песков и на лёссовых площадях внутри их; настоящие же солончаки и щебенные степи самые бесплодные.

Но общую характеристику флоры пустыни, как и степных окраин Гоби, составляет отсутствие деревьев и лугового дерна. Первые не могут, вероятно, вынести засухи и крайностей здешнего климата, а также устоять против сильных бурь; дерновый же покров, как продукт влажности и перегнивания предшествовавших травянистых поколений, не может образоваться на лёссовой почве и в сухом климате пустыни. Поэтому вся растительность Гоби, даже в лучших ее частях, рассажена кустиками, почти вовсе не прикрывающими желтоватого и буровато-красноватого фона почвы. Притом, несмотря на видимое однообразие физических условий, различные части описываемой пустыни все-таки сохраняют специальные, к данной местности приуроченные виды.

Так, например, джингил и кендырь, столь обильные на Тариме, не встречаются в восточной половине Гоби; сульхир, изобильный в Ала-шане, не растет на нижнем Тариме; нет здесь также хармыка, дырисуна и саксаула, хотя три этих растения свойственны всей Внутренней Азии – от Каспийского моря до собственно Китая; дикая редька двух видов встречается исключительно на песках Ордоса и Ала-шаня; тамариск не растет в Ала-шане, Средней и Северной Гоби, но преобладает на Тариме и в Ордосе, по долине Хуан-хэ, и т. д. Конечно, в данном случае весьма важны почвенные и климатические условия, но и помимо их, вероятно, существуют какие-либо иные причины, которые приковывают растительную жизнь к той или другой местности пустыни.

Относительно своей фауны Гоби представляет отдельную зоологическую область, но, в общем, не может похвалиться богатством животного царства. Правда, в некоторых здесь местностях – в степных полосах, в горах, по рекам и озерам – животные скопляются, нередко в обилии, но в самой пустыне они встречаются сравнительно редко; здесь только множество ящериц, беспрестанно снующих под ногами путника. Притом не только некоторые птицы, но даже звери Гоби ведут кочевую жизнь в зависимости главным образом от большего или меньшего достатка корма. Относительно этого последнего животные пустыни вообще весьма неприхотливы и еще более воздержаны относительно питья; некоторые из мелких млекопитающих – песчанки и пищухи, – вероятно, не пьют во всю свою жизнь, довольствуясь сочными солянковыми растениями или свежей травой в степях, а зимой – изредка выпадающим снегом.

Всего в собственно Гоби с Ордосом и Ала-шанем нами найдено как в настоящее, так и в прежние здесь путешествия 46 видов диких млекопитающих: в Чжунгарии с долиной реки Урунгу – 21 вид; на Лоб-норе с нижним Таримом – 20 видов. Из них исключительно Чжунгарии свойственны от 8 до 10 видов, а Лоб-нору с Таримом – от 8 до 12 видов. Следовательно, во всей Гоби найдено нами 62–68 видов диких млекопитающих; кроме того, 11 видов домашних.

Истинное же богатство Гоби составляют домашние животные, во множестве разводимые здешними кочевниками. На просторе пустыни при обилии соли и отсутствии летом мучащих насекомых, а зимой глубокого снега стада у номадов живут привольно и плодятся обильно. Правда, иногда слишком суровая зима или чересчур жаркое, совершенно бездождное лето, наконец, повальные болезни производят страшные опустошения среди скота, но эти потери впоследствии быстро и пополняются. Из домашних животных в Гоби всего более баранов (курдючных), рогатого скота, верблюдов и лошадей; в горах Алашаньских и в окрестностях Урги разводятся яки; козы встречаются также повсюду, равно как и собаки, при юртах кочевников.

Из царства пернатых в Гоби с приложением сюда пустынь Таримской и Чжунгарской нами найден 291 вид.

Число оседлых птиц в Гоби весьма невелико; притом значительно большая их часть не принадлежит самой пустыне. Также и гнездящиеся птицы избирают здесь для себя преимущественно горы, реки, озера, степные площади – словом, лучшие места. На них главным образом останавливаются и пролетные виды, большая часть которых спешит без оглядки перенестись через пустыню. Впрочем, в восточной половине Гоби пролет птиц, как показали мои последние наблюдения, весьма значительный, тогда как западная половина той же Гоби, в особенности Таримская и Чжунгарская пустыни, тщательно избегаются пролетными птицами.

Из класса пресмыкающихся Гоби, как было упомянуто выше, обильна ящерицами, которых здесь известно до сих пор 25 видов, принадлежащих почти исключительно двум родам: круглоголовки и ящурки. Местами эти ящерицы чрезвычайно многочисленны; наибольшее их разнообразие встречается в Ала-шане и вообще в Южной Гоби. Змеи в пустыне довольно редки. Нами найдено всего восемь видов, из которых более обыкновенны спиннополосатый полоз и подкаменщик. Черепахи водятся лишь на Хуан-хэ, в Ордосе. Здесь встречаются также местами в большом количестве обыкновенная и зеленая лягушки, не найденные в других частях Гоби. Зато жабы попадаются нередко по ключевым болотцам пустыни.

Ихтиологическая фауна Гоби распределена главным образом по ее окраинам там, где являются более значительные реки и озера. Но и здесь царство рыб не богато. Характеризуется оно, как в Тибете, преобладанием двух семейств: карповых и вьюнковых.

Теперь более подробно об Ала-шане, через который должен был лежать наш дальнейший путь.

Спустившись к подножию Восточного Нань-шаня, путешественник, направляющийся к северу, тотчас же попадает в пустыню Алашаньскую. Взамен прежних обильно орошенных гор, одетых луговой и лесной зеленью, перед глазами путника является необозримая волнистая равнина, безводная и в большей своей части покрытая сыпучим песком. Желтовато-серая пыльная атмосфера висит над этим песчаным морем, раскинувшимся с востока на запад от Алашаньского хребта до реки Эцзинэ, а с юга на север – от узкой культурной полосы вдоль подножия Нань-шаня до абсолютно почти бесплодной Галбын-гоби.

В северовосточном Ала-шане те же сыпучие пески, суженные хребтами Алашаньским и Хан-ула, прорываются еще далее к северо-востоку, сначала по левому берегу Хуан-хэ, а затем, перейдя в Ордос, принимают восточное направление и тянутся по правому берегу Желтой реки дальше меридиана города Бауту. Таким образом, площадь описываемых песков залегает от запада к востоку верст на девятьсот, при наибольшей ширине в своей середине верст на триста или около того. Однако пространство это не сплошь покрыто сыпучим песком. Последний расположен полосами более или менее широкими; в промежутке же этих полос являются то солончаки, то площади лёссовой глины.

Сам песок очень мелкий, красновато-желтого цвета, всюду насыпан в твердой лёссовой подпочве тысячами тысяч мелких (от 40 до 60, иногда до 100 футов высотой) холмиков и увалов с выдутыми в промежутках их впадинами – издали точь-в-точь сильно взволнованное и вдруг застывшее море. Конечно, каждая буря изменяет очертания этих песчаных волн, но общий вид песков остается одинаковым. И подобно тому, как на море проплывший корабль не оставляет следа, так и в песках пустыни след человека, животного или даже целого каравана заметается ветром и исчезает навсегда. Во время бури тучи того же песка поднимаются в воздух и грозят гибелью заблудившемуся путнику.