Читать книгу "Хитрости Локка Ламоры - Скотт Линч"

Засим он повернулся почти спиной к ним и устремил взор на корабль, напряженно прислушиваясь к звукам, раздающимся позади: покряхтываниям грузчиков, тяжелым шагам, скрипу старых, изъеденных солью досок под ногами. Телега, насколько он успел разглядеть, была доверху нагружена небольшими мешками, каждый размером с одногаллонный винный бурдюк. Грузчики обращались с ними осторожно, но через несколько минут…

– Черт тебя подери, Мадзик! – рявкнул старший надзиратель, когда один из мешков упал на причал со странным звенящим стуком. Тут же спохватившись, мужчина стиснул руки и оглянулся на Жана. – Ох, прошу прощения, ваша святость. Просто мы клятвенно обещали проследить, чтобы все… э-э… припасы были доставлены на чумной корабль в полной сохранности.

Жан медленно повернулся и с минуту молчал, давая надзирателю проникнуться суеверным трепетом под долгим, неподвижным взглядом безликой маски. Потом он чуть заметно кивнул:

– Тебе простится, ибо ты делаешь дело, угодное богам. Твой хозяин выказал похвальное благочестие, приняв на себя обязанности, обычно выполнявшиеся служителями ордена Переландро.

– Да… гм… несчастье-то какое. Настоящая трагедия.

– Всемилостивейшая Госпожа ходит за смертным садом так, как ей угодно, – веско произнес Жан, – и срывает в нем любые цветы, какие пожелает. Не гневайся на своего работника. Для человека естественно испытывать страх и смятение в близости от… чего-то столь необычного.

– О, вы про чумной корабль. Да, нас всех от него… гм… мороз по коже подирает.

– Не стану вам больше мешать. Приходите за нами в храм Азы Гийи, коли несчастным на борту потребуется наша молитвенная помощь.

– Э-э… конечно. Б-благодарю вас, ваша святость.

Пока Жан важной, медлительной поступью шагал обратно к берегу, рабочие закончили погрузку мешков и отвязали лодку от причала.

– Тяни! – проорал один из охранников.

Веревка натянулась, и чуть погодя, когда крошечные темные фигурки на палубе «Сатисфакции» приноровились к ритму работы, лодка быстро заскользила к фрегату, оставляя на темной воде зыбкий серебристый след.

Жан двинулся через Отбросы на север, нарочно ступая с величавой неторопливостью, чтобы дать себе время хорошенько поразмыслить над одним вопросом, вертевшимся на уме.

Какого рожна отсылать на корабль, полный мертвых и умирающих людей, мешки с деньгами?

5

– Мешки с деньгами? Ты уверен?

– Это был холодный презренный металл, Локк. Если ты помнишь, до недавних пор у нас его было хоть лопатой греби. Уж звон монет мы с тобой ни с чем не спутаем.

– Хм… Значит, если только герцог не начал на днях чеканить кроны из хлебной муки, капа Раза в своей благотворительной деятельности столь же великодушен и милосерден, как я в своей решимости покончить с ним.

– Я постараюсь еще что-нибудь выяснить.

– Хорошо, хорошо. А теперь нам нужно вытащить меня из постели и заставить заняться каким-нибудь полезным делом.

– Господин Ламора! – взволновался Ибелиус. – Вы еще не настолько оправились, чтобы волевым усилием подняться с постели и выйти в город. Именно ваши волевые усилия и довели вас до нынешнего истощенного состояния.

– Со всем уважением к вам, господин Ибелиус, но теперь, когда я пришел в чувство, я твердо намерен предпринять решительные действия против капы Разы, пускай даже мне придется ползать по городу на карачках. И свою войну я начинаю прямо отсюда.

Локк с трудом приподнялся и попытался встать на ноги. Голова у него снова закружилась, колени подломились, и он рухнул на пол.

– Прямо отсюда? – хмыкнул Жан. – Исходная позиция, я бы сказал, слабоватая.

– Это невыносимо, Ибелиус! – простонал Локк. – Я должен действовать. Мне необходимо срочно восстановить силы.

– Мой дорогой господин Ламора… – вздохнул Ибелиус. Он подхватил Локка под одну руку, Жан под другую, и вдвоем они уложили его обратно на тюфяк. – Вы же сами видите, что ваши желания и возможности вашего организма – две совершенно разные вещи. Если бы только я получал по солону за каждого пациента, который является ко мне с такими же речами! «Ибелиус, я двадцать лет курил джеремские порошки, и теперь у меня идет кровь горлом. Исцели меня живо!» Или: «Ибелиус, я пил и буянил всю ночь, и мне выбили глаз в драке. Верни мне зрение, черт побери!» Да получай я даже не по солону, а хотя бы по медяку за каждое такое требование, я бы все равно премного обогатился и давно уже удалился на покой в Лашен.

– Но я не смогу отомстить капе Разе, пока валяюсь тут, уткнувшись носом в пыльный тюфяк! – воскликнул Локк, снова вскипая гневом.

– Так отдыхайте, сударь, отдыхайте! – раздраженно произнес Ибелиус. – И будьте добры не винить меня в том, что я не столь всемогущ, как боги! Отдыхайте и набирайтесь сил. Завтра, когда можно будет без опаски выйти в город, я принесу еще какой-нибудь еды. Восстановление аппетита – обнадеживающий признак. Хорошее питание и крепкий сон поспособствуют притоку жизненных соков, и возможно, уже через пару дней ваше состояние станет вполне удовлетворительным. Устранить последствия телесных страданий, вами пережитых, в два счета не получится. Имейте терпение.

Локк тяжело вздохнул:

– Ладно. Я просто… горю желанием поскорее расправиться с капой Разой.

– Мне тоже не терпится, чтобы вы поскорее с ним расправились, господин Ламора. – Ибелиус снял очки и протер о рубаху. – Если бы я полагал, что вы сумеете убить мерзавца сейчас, когда сил у вас не больше, чем у полузадушенного котенка… да я бы самолично затолкал вас в корзину и отнес прямиком к нему. Но у нас не тот случай, и ни одна припарка, описанная в моих лечебниках, дела не поменяет.

– Послушай господина Ибелиуса, Локк, и не вешай голову. – Жан потрепал товарища по плечу. – Считай, что тебе представилась возможность поупражнять ум. Я соберу все сведения, какие только возможно, и сделаю все, что скажешь. А ты пошевели мозгами и придумай план, как нам поймать этого скота на крючок и отправить в ад. За Кало, Галдо и Клопа.

6

К следующему вечеру Локк оправился уже настолько, что мог самостоятельно прохаживаться по комнате. Мышцы по ощущениям казались желеобразными, и у него было такое чувство, будто он управляет своими конечностями откуда-то из далекого далека – посылая гелиографические сигналы, преобразовывающиеся в движения суставов и сухожилий. Но Локк больше не падал носом в пол, вставая с тюфяка, и за последние несколько часов, минувших с прихода Ибелиуса с корзинкой снеди, он умял целый фунт жареной колбасы и три краюхи хлеба, густо намазанных медом.

– Господин Ибелиус, – сказал Локк, когда лекарь в тысячный, наверное, раз принялся щупать у него пульс, – мы с вами примерно одного роста и телосложения. У вас, случайно, не найдется приличного камзола? А также бриджей, жилета и прочих предметов одежды, подобающих благопорядочному человеку?