Читать книгу "Моя другая жизнь - Пол Теру"

— А я ведь никогда не думаю о писателях, когда книги читаю. Мне не важно, кто их написал. То есть как бы никогда не замечала. Вы мне задали, о чем подумать.

— Откуда вы знаете того мелкого бандита?

— Мы танцевали в одном из его баров, мы с Уичи. Я знаю, что вы думаете, но я тогда не была такая толстая. Стриптиз.

— А у него свои бары есть?

— Нет. Он просто рэкетир.

В разговорах с людьми, которые интересовались моим прошлым, я всегда говорил, что родом из Бостона. Про лес рассказывал, про библиотеку, про ружье. Но вот это было ближе к тому, что знавал я на самом деле: безграмотный сброд, провинциальное почтение к бандитам и лед на дороге. Как раз все это я когда-то и собирался забыть.

Риверсайд-авеню тоже оказалась разрезана магистралью надвое; но дом, в который мы ехали, возле городского совета, оказался одним из тех, куда я школьником привозил воскресные газеты, толкая тележку с большими ржавыми колесами сквозь дождь и слякоть.

Звонка там не было. Мы вошли в дверь на первом этаже большого деревянного дома, и я сразу увидел, что, кроме хозяина, там только молодые женщины и девушки, лет с пятнадцати. Татуировщик, в запачканном кровью фартуке, был бородат и сам разукрашен сложным японским орнаментом по рукам и по шее. Он сидел на краешке стула и накалывал розу на плечо женщине, примостившейся перед ним на низенькой скамеечке.

— Я тоже такую хочу, — взволнованно сказала Уичи. Она даже дышала тяжело, так «тоже хотела».

К Бан-Бан подошла какая-то женщина, поцеловала ее в губы. Бан-Бан сказала:

— Вот про него я тебе рассказывала.

Женщина протянула мне руку и спросила:

— Так вы знаете Ривера Феникса?

— Да, пожалуй.

— Джени читала вашу книгу. Эй, Джени!

Подошла еще одна молодая, в большущем не по росту свитере, с толстой книгой в мягком переплете. Протянула мне книгу «Считать невиновным».

— Как насчет автографа?

— Я этого не писал.

— Разве вы не Скотт Туроу?

— Нет. Я…

— Ладно, забудем. — Она улыбнулась. — По правде, я ее и не читала. Начала только, но не пошло у меня, не нравится.

— Ой, я так волнуюсь! — сказала Уичи.

Она пригнулась над татуировщиком и стала смотреть, как он работает: сверлит, вытирает кровь, снова сверлит.

— Давай в очередь, — сказал он. Потом посмотрел на меня и спросил: — Вы тоже наколку хотите?

— Вряд ли.

— У вас такой вид, будто вы с крыши упали.

Он улыбнулся мне и снова уткнул свою микродрель в плечо клиентки.

Обстановка там была приятная. Женщины выпивали, болтали, передавали друг другу тарелки с закусками, слушали музыку.

Я поздоровался с какой-то черной девушкой.

— Мы знакомы?

Я помотал головой — нет, мол, — и спросил:

— Вы из Медфорда?

— Западный Медфорд, — сказала она. — Джером-стрит.

— Один из моих школьных друзей жил на Джером-стрит. Джордж Дэвис.

— Я про него слыхала. Вы тоже за наколкой?

— Нет, просто посмотреть. Я здесь с Бан-Бан и Уичи.

— Так это вы знаете Ривера Феникса?

— Верно. А когда-то я здесь газеты разносил.

— А-а… Послушайте, простите, мне за сигаретами надо сходить. Туг магазинчик поблизости.

Провожая ее глазами, я увидел, что татуировщик стоит на коленях перед Уичи, готовит к операции. С той розой он уже закончил. Уичи лежала на полу, головой на коленях у Бан-Бан, безжизненно, безвольно, но с пылающим от возбуждения лицом; а татуировщик брил ей низ живота возле тазовой кости. Две девушки стояли рядом и смотрели, держась за руки; еще две целовались на диване. Несколько пар танцевали в тени, в дальнем конце комнаты. Еще какие-то девицы окружили стол с закусками, а одна в отороченных мехом шортах раздавала им фотографии, будто в карты играла, со словами «Серьги на соски».

Я заторопился к двери, где моя чернокожая знакомая надевала перчатки.

— Вы не против, если я с вами?

— Как хотите.

И вот мы на улице. На снегу. Я сказал:

— Меня зовут Пол.

— А я Пичиз.

— Знаете, Пичиз, здесь был гастроном когда-то; очень хороший. Правда, назывался он «У дикаря».

Мы дошли по Риверсайд до магазина, я купил ей пачку «Мальборо». На обратном пути, проходя мимо городского совета, я сказал:

— Гляньте-ка наверх. Туда я после школы ходил, во втором классе.

— Я слишком пьяна, чтобы лезть на такую крутизну.

— Давайте руку. — Я втащил ее наверх по тропинке. — Смотрите. Вон там была Фаунтин-стрит, а вон тот знак стоит на месте школы имени Вашингтона.

Мы сидели на откосе дороги на бревне, на изрезанном стволе поваленного дерева, а над нами проносились машины.

— Мой дядя Хэл жил как раз на том месте, где съезд заворачивает, видишь? Настоящий старый дом был, полный сокровищ, с камином посередине. Рассказывали, что Пол Ревир[97]останавливался в этом доме во время своей ночной скачки. Он прямо по Сейлем-стрит тогда проехал, верхом.

— У вашего дяди была лошадь?

— У Пола Ревира была.

Огни Медфорд-скуэр были едва видны сквозь яркий свет фонарей магистрали. Река, уже полностью замерзшая, казалась плоской и бледной. Когда мне было семь лет, в 1948-м, где-то здесь я поцеловал Линду Палмер и сказал, что люблю ее.

Теперь мне хотелось поцеловать эту чернокожую девушку, Пичиз. Почему бы ей не стать моей любовницей — роман в Медфорде? Я обнял ее за талию и приблизил лицо к ее лицу. И почувствовал, как вся она напряглась, сжалась, словно меньше стала от страха, словно я — слюнявый пес, готовый ее лизнуть.

— Не надо, — сказала она.

— Я просто хотел поцеловать вас, ничего серьезного.

— Это как раз самое серьезное. Я уже года два как ни одного парня не целовала.

— Может, научились бы снова?

Она презрительно фыркнула.

— Иногда, когда я подругу ласкаю, ее муж на нас смотрит, но мы ему не позволяем нас трогать. Впрочем, ему и не хочется.

Она прикурила сигарету. Сказала, что замерзла.

— Теперь я вспомнил, что здесь было, пока дорогу не проложили.