Читать книгу "Шаман - Ной Гордон"

Большую часть своего свободного времени он писал письма — в ответ на теплые письма Сары слал ей нежность и душевную поддержку. Иногда он писал и Шаману, но еще чаще делал записи в своем дневнике. Часто он лежал, закутавшись в пончо, и придумывал, как бы ему вызнать у Ордуэя, что произошло в тот день, когда была убита Маква-иква. Он знал, что когда-нибудь сумеет добиться доверия Ордуэя.

Он все думал о сообщении Мириам, о «ничего не знающих» и Ордене звездно-полосатого флага. Кто бы ни был автором того доноса (он сам пришел к выводу, что его составил какой-нибудь засланный священник), он совершенно точно заявлял о своей принадлежности к протестантам, ненавидящим католиков. Сработает ли это снова? Письмо с сообщением осталось вместе со всеми его бумагами в Холден-Кроссинге. Но он читал его настолько часто и внимательно, что, казалось, помнил все знаки и сигналы, пароли и явки — целая система тайного общения, которую наверняка придумал когда-то впечатлительный парень с богатым воображением.

Во время тренировки с носильщиками, один из которых играл роль раненого, Роб Джей заметил, что когда два человека грузят пострадавшего на носилки и поднимают его на бричку, то они слишком быстро устают и могут сильно ослабеть, особенно если им пришлось нести носилки довольно долго.

— Нужен носильщик на каждом углу носилок, — предложил Перри, и Роб Джей не мог с ним не согласиться. Но тогда они могли обеспечить работу лишь одной группы, чего будет недостаточно на случай, если полк попадет в переделку.

Он рассказал о своей проблеме полковнику.

— И что же ты собираешься делать? — спросил Симондс.

— Мне нужен весь оркестр. Повысь пятерых моих носильщиков до капралов. Каждый из них сможет возглавить отдельную группу с носилками, если у нас будет слишком много раненых. В каждую группу войдет еще по три музыканта, они будут приписаны к уже обученным капралам. Если бы солдаты могли выбирать между музыкантами, которые великолепно играют в бою, и музыкантами, которые спасают им жизни, уверен, они бы выбрали последних.

— Но у них нет права выбирать, — сухо ответил Симондс. — Здесь я все решаю.

Однако он принял верное решение. Пятеро носильщиков получили нарукавные знаки капрала, а Фиттс перестал здороваться с Робом Джеем, когда бы ни проходил мимо.

В середине мая настала жаркая пора. Лагерь был расположен между реками Огайо и Миссисипи, воды которых стали черными от грязи, спускаемой в них из лагеря. Но Роб Джей выдал каждому солдату по полкуска коричневого мыла, и все роты дружно двинулись вверх по реке Огайо к чистым водам, где всем было приказано раздеться и тщательно вымыться. Сначала они входили в воду с проклятиями и стонами, но большинство из них выросли на фермах и не смогли не вспомнить старые привычки, а потому купание вскоре обернулось фонтаном брызг и баловством. Когда солдаты выходили из воды, их осматривали сержанты, особое внимание уделяя головам и ногам, после чего, под восторженные возгласы товарищей, некоторых отправляли обратно в воду домываться.

У некоторых униформа была изорвана в клочья или же пестрела заплатами, вырезанными из самых разных предметов одежды. Но полковник Симондс заказал новую форму, и, когда ее раздали солдатам, те справедливо решили, что вскоре их отправят в бой. Оба канзасских полка уже спустились вниз по Миссисипи на пароходах. Все, естественно, решили, что их отослали в подкрепление армии Гранта, который собирался брать Виксберг, и что им придется последовать за канзасцами.

Но двадцать седьмого мая днем, когда оркестр Уоррена Фиттса то и дело допускал кошмарные ошибки в своей страстной игре, полк отправили к железной дороге вместо причала. Людей и животных погрузили в вагоны, и прошло два часа прежде, чем пассажирские вагоны прицепили к грузовым, после чего сто тридцать первый полк попрощался с Каиром.

Доктор и носильщики ехали в больничном вагоне. Когда они выезжали из Каира, вагон пустовал, но уже через час у одного молодого рядового случился обморок, и когда его принесли в больничный вагон, Роб Джей обнаружил, что тот горит в лихорадке и бредит. Он делал парню спиртовые примочки, но потом решил во время одной из остановок передать его в гражданскую больницу при первой же возможности.

Робу Джею нравился больничный вагон, который окажется незаменимым, когда они будут возвращаться после битвы. С одной стороны по всей длине вагона разместили три ряда подстилок. Каждую подстилку прочно укрепили с помощью резиновых петель, благодаря которым все четыре угла были подвешены на крюки, вбитые в стены и подпорки; резиновые ремни значительно сглаживали дорожную тряску. В отсутствие пациентов пять новоиспеченных капралов заняли по подстилке и дружно согласились, что вряд ли даже генералы путешествуют с большим комфортом. Аддисон Перри, который всегда легко засыпал где угодно и когда угодно, будь то день или ночь, уже мирно похрапывал рядом с самым молодым санитаром, Лоренсом. Льюис Робинсон занял место отдельно от всех остальных, устроившись под фонарем, и делал какие-то пометки на листе бумаги, должно быть, сочиняя музыку.

Они не имели никакого представления о том, куда их везут. Когда Роб Джей прошел в конец вагона и открыл дверь, то услышал раскатистый грохот. Он устремил взгляд в небо, выше движущихся вагонов, и увидел там яркие огоньки звезд; в глаза ему тут же бросилось созвездие Большой Медведицы. Он нашел альфу и бету, а после них — и Полярную звезду.

— На восток едем, — сообщил он, вернувшись в вагон.

— Дерьмово, — отозвался Абнер Уилкокс. — Мы едем к Потомакской армии.

Лью Робинсон оторвался от своих записей.

— А это плохо?

— Не знаю, плохо ли, но в Потомакской армии точно нет ничего хорошего. Все, что она делает, — это выжидает. Когда эти войска раз в сто лет вступают в бой, то их громят наголову. Я хотел, чтобы нас отправили к Гранту. Вот он — настоящий генерал.

— Зато, пока выжидаешь, тебя вряд ли убьют, — вставил Робинсон.

— Я тоже не хочу на восток, — вступил в разговор Ордуэй. — Чертов восток, там полно ирландов, этих выродков-католиков. Вот они по правде засранцы.

— Никто так не отличился в этой войне, как Ирландская бригада при Фредериксберге, — неуверенно отозвался Робинсон.

Роб Джей принял моментальное решение, даже не успев как следует все обдумать. Он едва коснулся пальцем нижнего века у правого глаза и медленно провел им вниз, к крылу носа; это был сигнал, который один член ордена мог подать другому, в случае если этот второй слишком много болтает.

Сработало или это было простое совпадение? Леннинг Ордуэй удивленно уставился на него, но затем перестал участвовать в разговоре и ушел спать.

В три часа ночи они надолго остановились в Луисвилле, где к армейскому поезду прицепили артиллерийскую батарею. Ночной воздух, казалось, был тяжелее и мягче, чем в Иллинойсе. Те, кто проснулся из-за скрипа колес, вышли наружу размять ноги, а Роб Джей договорился о том, чтобы больного капрала поместили в местную больницу. Когда он закончил с делами и вернулся обратно, то у колеи столкнулся с двумя мужчинами, справляющими нужду.