Читать книгу "Богам – божье, людям – людское - Евгений Красницкий"

– Знаю и все! Чего ты прицепился-то?

Удивление у Алексея начало потихоньку сменяться злостью. Осьма это заметил и попытался успокоить собеседника:

– Да ладно, не горячись ты так, ну, выспросила, ну сам не заметил… на то и волхва. К попу-то на исповедь ходишь, и ничего.

– К попу, сравнил! Попы так не умеют… или умеют? Не слыхал?

– Греки точно не умеют, – ответил Осьма. – А наши, может быть, кто-то и может, но им нельзя – вера не позволяет… вроде бы. Покаяние добровольным должно быть.

Некоторое время ехали молча. Алексей насупился и мял в кулаке повод, видимо, переживая то, как обвела его волхва, Осьма деликатно помалкивал, время от времени испытующе поглядывая на спутника, ожидая, когда тот немного успокоится и можно будет продолжить разговор. Однако Алексея, видимо, зацепило, он пробормотал:

– Вера не позволяет… а ей, значит, позволяет… – и погнал коня размашистой рысью.

Осьме не оставалось ничего другого, как пуститься вслед за ним.

Алексей держался в седле с обманчивой небрежностью истинного мастера, казалось, едва касаясь стремян носками сапог, – сказывалась степная школа. Осьма, несмотря на мешковатость телосложения, тоже, в ритм скачки, взлетал над седлом так, словно утратил чудесным образом половину своего веса. Так бы, наверно, и скакали, пока не пришла бы пора перейти на шаг, давая роздых коням, но со стороны вьючной лошади начал доноситься какой-то ритмичный звук – то ли работники что-то плохо уложили в тороках, то ли плохо закрепили саму поклажу. Осьма только время от времени оглядывался с выражением досады на лице, но не просил Алексея остановиться – ждал, пока быстрая скачка развеет дурное настроение спутника. Дождался он как раз обратного – Алексей осадил коня и буркнул:

– Не слышишь, что ли? Скотину бы пожалел, намнет же спину. – Помолчал немного, дождавшись, пока купец, неразборчиво ворча под нос, оправит сбрую, и спросил: – Ну, чего еще узнать хочешь? Вижу же, что хочешь.

– Тут такое дело, Леша… – Осьма с притворным кряхтеньем поднялся в седло и излишне внимательно принялся разбирать поводья. – Ты бы не горячился. Понимаешь, ты – воин, твое дело воевать, я – купец, мое дело торговать…

– А Нинея – волхва, – перебил Алексей, – ее дело волхвовать! Но мы с тобой еще и христиане, а потому волхвование…

– Да погоди ты! Волхвование, волхвование… Много тебе вреда с того волхвования было? Она в глуши живет, появился новый человек, она его и расспросила… гм, по-своему, конечно. А как ей еще узнавать, что в мире творится?

– Ага, заботливый ты наш, чего ж сам-то к ней не идешь, тоже, наверно, новостей кладезь?

– Ой, ну перестань ты! – Осьма, утвердившись наконец в седле, тронул коня шагом. – Лучше вот что мне скажи: не возникало ли у тебя после разговора с ней каких-то желаний неожиданных? Ну… – Осьма поколебался, подбирая слова, – как будто что-то толкнуло изнутри или голос какой-то подсказал.

– Ты что, хочешь сказать…

– Да ничего я не хочу сказать! Просто припомни. Ну, скажем, ты вот крест Лисовинам целовал. Это у тебя как-то неожиданно случилось или обдуманно?

– Не попал, Осьмуха! Я об этом еще, когда сюда ехал, размышлял, а про волхву тогда и не ведал ничего.

– Угу. А что-нибудь другое… так, чтобы не думал, не гадал, а вдруг само выскочило?

– Я, не думая, ничего не делаю! Отучила жизнь! Или сам не таков? А?

– Ну… как тебе сказать? – Осьма слегка пожал плечами. – Жизнь, она, конечно, думать приучает. Значит, ничего такого за собой не замечал?

– Нет же, говорю тебе!

– А если Анну поспрошать? Со стороны-то виднее…

– Осьмуха!!! Я те сейчас так поспрошаю!

– Да что ж ты… я же не любопытства ради!

– А мне как раз любопытно: если тебе в ухо дать, сразу наземь сверзишься или добавлять придется?

– Леха!..

Договорить Осьма не успел, пришлось нырять под летящий, как и было обещано, прямо в ухо кулак. Увернуться-то Осьма увернулся, но Алексей, неплохо знакомый с играми степных наездников, захватил одежду купца так, что натянувшаяся ткань пережала тому горло, и попытался выдернуть Осьму из седла. Сопротивляться было просто-напросто бесполезно, и Осьма послушно сполз с конской спины, но в последний момент вцепился в Алексея, как клещ, и потянул его – вниз, используя свой немалый вес, и в сторону, умудрившись упереться коленом в бок Алексеева коня. Конь, столкнувшийся с подобным обращением впервые в жизни, испуганно прянул в сторону, и оба борца грянулись на дорогу. Осьма, оказавшийся при этом снизу, только хекнул, выпустив из груди остатки воздуха.

Дальше у купца и вовсе не было ни малейших шансов – он только и успел дважды хватить разинутым ртом воздух, а Алексей уже перевернул его на живот, уселся сверху и принялся тыкать противника лицом в дорожную пыль.

– Ешь землю, червяк! – Тычок в затылок. – Забыл, с кем разговариваешь? – Еще один тычок. – Анюту тебе поспрошать…

Осьма неожиданно, на манер норовистого коня, вскинул задом и чуть не сбросил с себя Алексея, но, почувствовав, что уловка не удалась, повернул голову, чтобы не тыкаться лицом в землю, и возопил голосом гулящей девки:

– А-а-а! Ладно, ладно!.. Ой!.. Уболтал, черт языкастый!.. Я тебя тоже люблю!

Алексей фыркнул и ослабил хватку; купец тут же воспользовался представившейся возможностью и шустро выбрался из-под противника. Оба уселись посреди дороги напротив друг друга и дружно, словно по команде, сплюнули набившуюся в рот пыль, а потом, так же одновременно, утерлись рукавами. Алексей, глядя на чумазую рожу купца, улыбнулся, а Осьма, вытаскивая из бороды сухую сосновую хвою, пробурчал:

– Как дети малые, тудыть тебя! Видели б твои отроки…

– Ага! – поддержал Алексей. – А слышали бы, как ты, ровно баба, блажишь…

– Тут заблажишь! – Осьма еще раз утерся, размазывая по лицу грязь и сокрушенно глянул на разом почерневший рукав рубахи. – Не одну ты, видать, бабу таким манером… очень уж у тебя убедительно получилось.

– Что убедительно? – не понял Алексей.

Осьма в ответ заломил перед собой руки, блудливо повел глазками и поведал, имитируя женские интонации:

– Лежу я себе и думаю: вроде бы и не баба, но… то ли тебя бес попутал, то ли я сам не все про себя знаю? И так, знаешь ли, томно мне сделалось…

Оба заржали так, что кони, поведя ушами, на всякий случай отшагнули от двух хохочущих посреди дороги, вывалянных в пыли и засохшей хвое, мужиков.

Осьма, громко фыркая, закончил умываться и принялся сгонять ладонями воду с волосатой груди.

– Ух, хорошо!

– Да, это хорошо… – рассеянно отозвался сидящий на берегу ручья Алексей, задумчиво разглядывая поднятую на вытянутых руках грязную рубаху. – Тебе… гм, небаба, хорошо, у тебя запасная одежда в тороках лежит, а мне как ехать? – Алексей сменил позу и глянул на рубаху под другим углом, словно надеясь, что так она будет выглядеть чище. – Или простирнуть? Так в мокрой тащиться неохота. – Старший наставник Младшей стражи встряхнул рубаху, убедился, что от этого лучше не стало, и впал в глубокую задумчивость.