Читать книгу "В двух шагах от вечности - Алексей Доронин"

Зато он видел все вокруг одновременно. Как хам и буян Анхель получил пулю в голову, но продолжал стрелять, пока вторая пуля не прилетела в то же самое место шлема…

Санчес упал пятью секундами позже. Вырвался вперед, даже не думая об укрытии, Рихтер не мог его остановить. Тот явно понадеялся на броню, а может, на ангела-хранителя. Броня сдержала множество попаданий, пока одно не стало для него роковым.

Но пока Санчес был жив, он успел навести шороху, выбив из строя минимум троих солдат противника. Смерти чернокожий не искал, но явно не боялся. Чувство легкомысленного выходца из Суринама к девушке из Европы Рихтер не стал бы переоценивать, но он видел, что после ее гибели у лесного негра отключился инстинкт самосохранения. При виде врагов из плоти он и вовсе впал в буйную ярость. А такие долго не живут.

Пули попадали и в остальных. Вся их броня покрылась сетью вмятин, сколов, неглубоких дырок. Иногда текла кровь. По одному разу был ранен почти каждый.

Но зато всего через пятнадцать секунд последний из серых охранников в коридоре был мертв, и только трое сбежали за поворот. Но и они не проживут дольше минуты, так как преследователи и беглецы сразу поменялись местами.

Бойцы не уложились в заявленное время. Но автопушки все равно не включились. Партизаны добили эти устройства, помня, что перехват контроля – временный. Добили, не обманувшись их видимой безобидностью. Дронам-паукам тоже устроили пулеметный геноцид, хотя те стояли в сторонке скромно, как девицы на выданье, и даже не пытались напасть. Тратить гранаты, которые они нашли у убитых врагов, не было смысла. Рихтер почувствовал даже какую-то жалость к избиваемым роботам-«пацифистам», которых добили просто прикладами и выстрелами акустического ружья Рауля – оно потребляло только энергию и не нуждалось в расходных боеприпасах.

Но заниматься дронами не было времени, перепрограммировать их они бы не сумели, а оставлять в тылу было глупо и опрометчиво.

Максим еще надеялся, что Санчес будет жив к моменту окончания стрельбы, потому что при повреждении костюма показатели жизнедеятельности могут давать сбой. Напрасно… Ранение в области сердца, даже встроенные медицинские системы не смогли бы продлить его жизнь. К тому же никакой «скорой» и хирургии поблизости не было. Военспец вспомнил шутку Санчеса про зомби. Дошутился, бедолага.

Коридор теперь выглядел как фабрика по производству фермерского мяса в Исламабаде, которую они с бойцами Корпуса как-то инспектировали на предмет запрещенных наркотиков. На полу виднелись не только лужи крови, но и отстреленные человеческие конечности и выпавшие внутренности. И все это вперемешку с обломками роботов.

К этому моменту Рихтер знал, что из тех, кто был с ним, в живых осталось только двенадцать, включая его самого. Из них трое – с ранениями средней тяжести. Легкие они даже не считали. По небольшому ранению получил каждый.

Но вскоре к ним присоединились восемь человек, которых вел с собой Могильщик, и два оставшихся «повстанческих» дрона.

Они догнали троих беглецов и убили, просто окружив, расстреляли как собак из АВМ, не тратя ценные гранаты и патроны для «Корректоров».

А после вскрыли люки на нижний этаж (спасибо перебежчику!) и принесли ад и туда. Они появились как дьяволы из служебных ходов, и после двухминутного боя этаж был зачищен от находившихся там десятерых легковооруженных корпов. Несколько автоматических пушек, встреченных герильяс по дороге, по ним тоже не стреляли, зато пытались стрелять по корпам, чем жутко их отвлекали. Но и эти устройства, проходя мимо, партизаны вывели из строя.

– Лучше пусть мне потом пришлют счет за ремонт, – бросил Рихтер, добивая очередную пушку.

Дверь в диспетчерскую была взломана, сама она взята штурмом, а из находившихся в ней четверых небронированных охранников (которые явно не ждали их так скоро!) в пылу схватки двое были захвачены живыми. Их связали стяжками для проводов и приковали найденными тут же стальными наручниками к ножкам столов, намертво прикрепленных к полу.

Здесь партизаны сделали передышку. Всех тяжелораненых оставили в диспетчерской, оказав первую помощь. Это были, как раньше говорилось: «трехсотые». «Двухсотых» с верхнего этажа перенесли сюда же, на сто сорок пятый. И еще не надо было забывать про оставленную далеко наверху Ингрид, но это уже позже…

Заряда батарей оставалось мало. Они нашли зарядный порт, но он оказался не просто деактивирован, а расплавлен. Но невидимости почти ни у кого не осталось, потому что пули, осколки и картечь просто разорвали «умную ткань», оставив от нее жалкие клочки. Вряд ли был смысл делать невидимой одну руку или ногу.

Истратили половину обезболивающих и третью часть «клея» для заплаток из смарт-аптечек, которые удобно подключались к броне. Обычные аптечки первой помощи у них тоже были, но сравниться с «умными», конечно, не могли – ведь чтобы пользоваться ими, надо было снимать броню. Впрочем, с тяжелораненых доспехи, разумеется, сняли.

Только теперь, когда все успокоилось, Рихтер понял, что ему больше не кажется, что все вокруг ходят как черепахи. Странный эффект прошел. Адреналин? Норадреналин в крови… или как там его… распался? Что бы это ни было, оно пришлось кстати.

Постепенно вернулся трезвый рассудок. Военспец теперь не знал, радоваться ему или рвать на голове волосы. Положил почти половину людей, которых ему дали. Некоторые из них были его друзьями, пусть и недавними, а не просто строчками в штатном расписании.

«Представь, что ты робот, и иди вперед».

Сейчас не время для интеллигентских мерехлюндий. Максим присел за стол. За панорамным окном в стене (заставлявшем забыть, что они находятся в сердцевине здания!) виднелись широкая авенида и эстакада, ведущая от нее к подножью Башни.

Внизу на головокружительном расстоянии чернела земля. Дорожное покрытие в даун-тауне было серым, но почва на газонах стала именно черной. Обугленной и спекшейся.

А еще там шел дождь. И под его струями, на фоне то и дело прорезаемого молниями горизонта, шел яростный бой. Штурм повстанцами укрепрайона в этой части района Куаутемок вступил в завершающую стадию. Все кругом горело и взрывалось. Бой шел уже всего в половине километра от Башни, и корпы удерживали от силы четыре здания, вплотную примыкавшие к пирамиде. Стрельба то затихала, то разгоралась с новой силой. Иногда танковые снаряды попадали и в саму Башню, здание гудело, вниз сыпались обломки, но нанести серьезный урон огромной Тлачи они не могли, а здесь, в сердцевине, канонады даже не было бы слышно, если бы Макс не включил звук. Впрочем, он тут же его выключил, но изображение оставил. Повсюду вспыхивали огоньки, большие и маленькие. Страшно было представить, сколько там, снаружи, людей погибло и погибало сейчас. Но все равно повстанцы продвигались вперед.

Мы, наступая на нашу, на Главную,Разве потом не катилися вспять?Но, отступая пред силой неравною,Мы наступали. Опять и опять.

Рихтер вспомнил этот стих Демьяна Бедного, нравившийся его бабушке.