Читать книгу "Русская революция. Книга 1. Агония старого режима. 1905—1917 - Ричард Пайпс"

Насущной проблемой Временного правительства стали бывшие царские сановники — и те, что были взяты под стражу бдительными согражданами, и те, что сами пришли в Думу искать у нее защиты. 28 февраля и 1 марта сотни таких людей заполняли залы и комнаты Таврического дворца. Тут-то Керенский, как министр юстиции, и показал себя. Он не допустит насилия: «Дума не проливает крови», — гласил брошенный им лозунг, и он умудрялся следовать ему на глазах диких толп, готовых растерзать тех, кого он сам за несколько недель до того назвал изменниками. Он спас жизни многим высшим царским сановникам, заключив их под стражу. Не раз лично вырывал их из рук толпы, жаждавшей крови, как это было с Сухомлиновым и Протопоповым. Он распорядился разместить задержанных в Министерском павильоне, стоящем бок о бок с Таврическим дворцом и соединенном с ним крытым проходом. Там они содержались под мощной охраной и строгим запретом переговариваться. В ночь с 1-го на 2 марта, поражая население демонстрацией силы, их провели под конвоем в Петропавловскую крепость, и тщедушный Протопопов, казалось, совсем съежился от страха под нацеленным в его голову стволом винтовки. Когда в Петропавловской крепости уже не осталось места, остальных поместили в Михайловский манеж. Подсчитано, что в первые дни революции было арестовано или взято под стражу 4000 человек. Многие из них стали жертвами большевистского «красного террора».

Февральская революция совершилась сравнительно бескровно. Общее число пострадавших составляет, по разным подсчетам, 1300–1450 человек, из которых 168 — убитых. Большинство смертных случаев приходится на Кронштадт и Гельсингфорс, где матросы-анархисты расправлялись с офицерами, обвиненными в «шпионаже», часто просто из-за немецкого звучания их фамилий[143].

Положение правительства было незавидным. Оно должно было делить власть с Советом, контролируемым радикалами, полными решимости развивать революцию и, во имя социалистических идеалов, саботировать войну, которую правительство намеревалось продолжать. Не было у правительства и точного представления о своих функциях. Официально оно исполняло роль как бы местоблюстителя, взяв на себя заботу о государстве до созыва Учредительного собрания. «Они считают, что власть выпала из рук законных носителей, — записала Зинаида Гиппиус в дневнике 2 марта. — Они ее подобрали и неподвижно хранят, и передадут новой законной власти, которая должна иметь от старой ниточку преемственности»97. Но позиция эта не выдерживала практики, так как на правительство обрушилось множество проблем, требующих немедленного решения. Иными словами, работе правительства мешало не только то, что ему приходилось делить власть с другим органом, но еще и то, что оно не знало, как воспользоваться тем объемом власти, который ему отвели.

* * *

Хотя Временное правительство согласовало свой состав и программу действий с Исполкомом, последний не считал себя связанным с правительством никакими взаимными обязательствами и занимался законотворчеством по своему усмотрению. Самым разительным примером своеволия Исполкома явился знаменитый Приказ № 1, изданный 1 марта без согласования с Думой, хотя и касался самых животрепещущих проблем для страны, ведущей войну, — проблем ее вооруженных сил.

Один из мифов русской революции гласит, что Приказ № 1 был рожден буквально под диктовку возбужденной толпы солдат. Суханов оставил живописный рассказ о том, как известный социал-демократ адвокат Н.Д.Соколов сидит за столом в помещении Таврического дворца и записывает солдатские требования. Существует даже фотография, как бы прибавляющая достоверности этой версии возникновения документа (на фотографии, правда, при ближайшем рассмотрении, большинство запечатленных носят офицерскую форму). Однако более подробный анализ документа выдает не столь случайное его происхождение. Первоначально приказ был сформулирован вовсе не рядовыми солдатами, но подобранными Исполкомом гражданскими и гарнизонными депутатами (среди которых были и офицеры), в большинстве связанными с социалистическими партиями. Воспоминания Шляпникова не оставляют сомнений, что принципиальные положения Приказа № 1 были сформулированы социалистической интеллигенцией, изо всех сил стремившейся сохранить свое решающее влияние в гарнизоне98. И хотя приказ отражал некоторые действительные солдатские нужды, в первую голову он был политическим манифестом. Его авторы, хорошо знакомые с историей революции, знали, что традиционно главная угроза контрреволюции таится в вооруженных войсках. Надеясь не допустить этого в России, они желали окоротить права офицеров и лишить их доступа к оружию. Е.И.Мартынов отмечает, что с первых же дней революции Временное правительство и Исполком вели борьбу за армию: «Временное правительство опиралось на начальников и офицерство, а Совет рабочих и солдатских депутатов — на солдат. Известный Приказ № 1 был как бы клином, вбитым в тело армии, после чего она раскололась на две части и стала быстро разлагаться». Исполком воспользовался вечными жалобами солдат на дурное обращение с ними офицерства для свержения офицерской власти, что вовсе не отвечало нуждам армии. Достаточно сказать, что из семи статей приказа только два последних были посвящены положению рядового, остальные же касались роли вооруженных сил при новом режиме и целью их было лишить «буржуазное» правительство возможности воспользоваться ими, как это сделал Кавеньяк в 1848 году и Тьер в 1871-м. Для многих рядовых солдат и матросов понять это не составляло труда. Матрос, носящий весьма подходящую к случаю фамилию Пугачев, разглагольствовал на кухне у Мережковских, вернувшись с голосования Приказа № 1: «Это тонкие люди иначе поняли бы. А мы прямо поняли. Обезоруживай офицеров»100.

Приказ, изданный «по гарнизону Петроградского округа», был тотчас же истолкован как применимый к вооруженным силам в целом — на фронте и в тылу101. Статья 1 призывала к проведению выборов во всех воинских соединениях — от роты до полка, а также на флоте — в комитеты, устроенные по модели Советов. Статья 2 предписывала от каждой роты избрать представителя в Петроградский Совет. Статья 3 устанавливала, что «во всех своих политических выступлениях» воинская часть подчиняется Петроградскому Совету и своим комитетам. Статья 4 предоставляла Петроградскому Совету право не подчиняться приказам Временного правительства, касающимся военных вопросов. Согласно статье 5, всякого рода оружие (винтовки, пулеметы, бронемашины и т. д.) должно было перейти в полное распоряжение и под контроль ротных и батальонных комитетов и «ни в коем случае не выдаваться офицерам». Статья 6 уравнивала в правах солдат вне службы и строя с прочими гражданами, в частности упраздняя практику «вставания во фронт и обязательное отдание чести». Статья 7 также отменяла титулование офицеров («ваше превосходительство», «ваше благородие» и т. д.) и запрещала офицерам обращаться с солдатами грубо или фамильярно.

Трудно себе представить, что, когда Исполком проголосовал за Приказ № 1 и распространил его в войсках, он не предвидел последствий. Так же трудно поверить в то, что, принимая этот чрезвычайный документ, в Исполкоме полагали, будто он всего лишь отвечает солдатским жалобам. Неизбежным следствием приказа было свержение власти правительства и офицерского корпуса над войсками. Как только в войсках узнали о приказе, повсюду, в тылу и на фронте, стали создаваться самые разнообразные военные «комитеты»: армейские, корпусные, дивизионные, наряду с полковыми, батальонными и ротными. Все вместе они представляли собой весьма беспорядочную вереницу взаимоисключающих органов управления. Те, что функционировали на низшем уровне (рота, батальон и полк), обычно состояли из рядовых солдат и напоминали по структуре и процедуре городские Советы. Но те, что действовали в высших эшелонах, немедленно попали под влияние меньшевистской, большевистской и эсеровской интеллигенции, часто вчерашних студентов, которые использовали эти комитеты для осуществления своих политических задач, — военный эквивалент Исполнительного комитета Петроградского Совета. На всех уровнях теперь шли вечные митинги с бесконечными дискуссиями, завершавшиеся принятием решительных «резолюций». Старших офицеров считали теперь классовыми врагами, и с падением их власти армейская субординация рухнула.