Читать книгу "Память всех слов. Сказания Меекханского пограничья - Роберт М. Вегнер"

– Шторм продолжался десять дней и ночей. Закончился лишь после того, как над миром снова взошел рассвет. – При звуке первых слов ведьма открыла рот. – Не знаю, сколько дней продолжалась тьма, непросто было оценить без солнца и звезд. Вроде бы, как решили после, семь, но для меня это могло продолжаться и месяц. Поставить барьер Мрака вокруг мира… только безумец мог на такое решиться, но она была сильна и бешена… Как же она была сильна. Одним движением ломала любое сопротивление…

Вор глянул на спинку трона. Тени, ложащиеся на резьбу, приводили к тому, что та выглядела… подавленной.

– Мрак создали… изо всех мертвых снов и мечтаний. Мы решили, что отплывем. Бессмертный Флот – название, говорящее о нашей гордыне и спеси больше, чем все остальное, – должен был отправиться на поиски мифической пустой ветви. Я… опоздал. Успел бы, но ваш бог моря решил соединить своих авендери, хотя у него это не слишком-то получилось. Сперва он соединился в четыре, а потом и в две части. Те приняли имена Ганр и Аэлурди, словно бы желали сохранить связь с тем, чем они были раньше.

Ганерульди – имя всплыло не пойми откуда; сопровождало его чувство обиды и оскорбления. Ганерульди – мошенник, лжец и неудачник.

– Мои воспоминания… – Альтсин прикусил язык. – Его, его воспоминания говорят нечто иное. Вас оттолкнули от берегов на много лет раньше.

– От берегов – да. Но не с лица моря. Мы плавали, ожидая и ища иной путь. Порой мы даже поддерживали одну или другую сторону в вашей войне, но тогда Кулак Битвы уже стал безумцем, что уничтожал всё, встававшее у него на дороге, не интересуясь остальным миром. Я сам перевозил отряды Галлега, которые должны были сражаться с тобой… с ним, на юге. Потом… Когда стало понятно, что тут для нас нет места, мы уплыли. Часть погибла по дороге, на океанах внутри миров, в морях, красных от крохотных креветок, поедание которых вызывало расстройство ума, посреди вечных штормов Ошибки Ниссха, в битвах с морскими чудовищами размером с горы. Часть отделилась на много лет ранее, чтобы искать иной путь, задолго до того, как мы прибыли сюда. Потом мы обескровились в глупой, бессмысленной войне, которая стоила нам многих братьев, а когда раздался приказ, мы отплыли искать ветвь, что нас примет.

– Ты остался.

– Не по собственной воле!

Это был шепот, но прозвучал он со всех сторон сразу, встряхнув вора.

– Я дал поймать себя врасплох шторму, который начался, когда Ганерульди пытался соединить своих авендери в одну сущность – распадался и пытался снова, снова делясь. Я никогда не видел таких волн… Никогда. Они переламывались надо мной, затапливая палубы, и распахивали подо мной бездонные пропасти. А когда пришел Мрак, я потерялся. Не знал, где солнце и луна, а ведь я мог их чувствовать, даже когда они прятались за спину мира. Звезды сделались лишь воспоминаниями, наступила темнота. И в ней я переваливался по океану безумия, которыми стали здешние воды.

Божок замолчал. Пауза затягивалась настолько, что Альтсин начал подозревать, что Оум уснул.

– Это была какая-то гора или хребет. – Голос бога сеехийцев сделался едва слышным шепотом. – Не знаю. Я ударился хребтом, и тот разлетелся. На множество осколков. Примерно за полдня до того, как на небе появилось солнце. Мои дети… мои дети тонули, когда вода ворвалась внутрь. Поднимались все выше, но я знал, что не сумею их спасти. Да. Я был кораблем Бессмертной, кораблем и капитаном вместе. И я их подвел. Остатками сил я нашел остров, вплыл в устье небольшой реки и остановился. А потом земля затряслась в сильнейших корчах, которые только помнил мир, и обрывы вокруг реки вдруг опали, отрезая ее течение. Малуарина сперва превратилась в озеро, а потом нашла себе другое русло, а я… остался здесь. Мои же дети… Мои дети были испуганы.

– Твой… экипаж?

– Нет. Эйхеи. На моем языке это члены семьи: дети, внуки, правнуки. Они были не экипажем, а частью нашего небольшого мирка. Восемь тысяч душ… столько их уцелело. Я… Когда вода сошла, я почувствовал под спиной влажную землю, камни, глину, ил. Болело… так сильно болело… я сотни лет плыл по водам, а теперь камни пытались раздавить мое тело снизу. Я знал, что уже никогда не вырвусь из объятий земли, поскольку это ревнивая любовница, и я никогда не поплыву, свободный, вперед. Я хотел умереть. Ты даже не представляешь, как сильно я хотел тогда умереть.

Тихий всхлип заставил Альтсина оглянуться. Глаза Аонэль были прикрыты, она плакала.

– Но я не мог. Мои дети… они были напуганы сильнее меня, в отчаянии. Не могли прийти в себя, боялись суши, земли, травы, деревьев. Некоторые выбирали смерть. Перерезали себе вены и окропляли мое тело кровью. Ты умираешь, а мы не можем и не желаем жить без тебя, говорили они. Восемь тысяч душ… Мне пришлось жить. Я хотел умереть и одновременно хотел выжить, и это желание бросило вызов предназначению.

Проклятие, на этот раз Альтсин мог поклясться, что деревянное лицо улыбается.

– Тело мое вознесло к небу песнь жизни, хотя никто не думал, что такое возможно. Меня ведь вырезали из живого дерева, которое вдруг вспомнило, чем оно было. Мои ребра-шпангоуты облачились в одежды листьев, мой сломанный хребет вздохнул с облегчением, пустил корни и, вместо того чтобы сражаться с землей, принялся от нее кормиться. Древо ванухии предстало пред миром, который не был готов его принять.

– Древо?

– Единственное. То, что ты видишь над землей, это не отдельные деревья, но ветви. Все они обладают одним корнем, все – части единого Древа. Меня. Потому я не приношу плодов, не начинаю новой жизни. Не могу оплодотворить себя сам. Но ветер разносил пыльцу моих цветов, а здешние дубы оказались слегка мне родственны. Этого хватило, чтобы возник новый вид, растущий лишь здесь. Анухийский дуб. Я уйду, а мое потомство – выродившееся – будет тысячелетиями шуметь песнями, которые никто уже не поймет.

– А когда ты уйдешь? – Вопрос выстрелил из Альтсина, словно и не он его задал.

– Скоро. – В голосе Оума не была слышна обида. – Ежегодно немало моих слуг отдают жизнь, чтобы я еще немного с ними остался. Но это цена, на которую я соглашаюсь все менее охотно. Сперва в небо устремлялись восемьдесят три ветви. Теперь их – двадцать две. Я умираю, потому что даже боги стареют и умирают.

– Ты не бог. Не такой, как наши. – Альтсин проигнорировал оскорбленное фырканье женщины за его спиной.

– Нет. Не такой. Но вашим богам потребовались все их силы, чтобы заставить нас отступить. И они атаковали каждый корабль отдельно, не осмеливаясь бросить вызов всему Флоту. Меня с ними роднит больше, чем ты можешь понять, Альтсин Авендех, ставший авендери безумного бога. Знаешь… я только сейчас заметил схожесть… Забавно.

– Ага. Просто со смеха лопнуть. – Вор кисло скривился. – Вместо того чтобы по-глупому радоваться, скажи лучше, отчего ты меня не убил.

– Ох, пока ты лежал без сознания, я об этом подумывал. Ослабление Реагвира – хороший ход. Но я выбрал предоставить ему укрытие и помощь. А теперь? Когда я знаю, кто ты? Убить соотца моих нынешних детей?