Читать книгу "Дашкова - Ольга Игоревна Елисеева"

Между тем начало 1784 г. – кризисный момент. Еще могла начаться война с Турцией из-за Крыма. Великий князь Павел заявил в беседе с матерью, что европейские державы, особенно Франция, Пруссия и Швеция, не станут спокойно смотреть на завоевание полуострова и усиление России на Черном море{838}. Он говорил не только от себя лично, за его спиной стояла партия сторонников. После дружного возмущения соседних дворов ждали смены царствующей особы в России. Генерал Петр Панин написал для наследника Манифест о вступлении на престол{839}.

И тут Дашкова подоспела со своими разоблачениями в адрес Потемкина. Что заставило княгиню действовать против светлейшего князя? Возможно, это была «маленькая месть» за полуторагодовую интригу. Но еще вероятнее, что княгиня озвучила позицию своего брата Александра Воронцова. Владимирский крест не мог примирить того с первенством Потемкина. Воронцов предпринимал попытки действовать как самостоятельный политик. Именно его группировка неустанно распространяла слухи о «неустройствах в войске» и «слабом управлении» светлейшего князя. Годами Александр Романович носился с идеей подчинить светлейшего князя Румянцеву. Весной 1784 г. старый фельдмаршал, поддержанный Воронцовым и Завадовским, потребовал инструкций на случай разрыва с Турцией{840}. Такой документ превратил бы его в главнокомандующего, а Потемкина – в подчиненного.

Чтобы добиться своего, следовало представить императрице обоснованные свидетельства нерадения Григория Александровича. Это легче было сделать через Павла Михайловича – лицо, близкое к Потемкину, очевидца присоединения Крыма.

Молодой князь Дашков снимал планы Чуфут-Кале, Мангупа, Ашмалы. Часть пути вместе с ним проделал французский путешественник герцог Караман, составивший для своего правительства весьма подробные «Записки». Караман вполне объективно оценил и уровень русской армии, и ее готовность к будущей войне, и хозяйственные приготовления на юге. Поскольку Караман и Дашков ездили вместе, Павел видел то же, что и француз{841}. Мог ли он «обнести» Потемкина – дело совести. Достоверно известно одно: Павел лишился покровительства светлейшего и перешел под опеку Румянцева.

Императрица крайне болезненно относилась к выпадам против Потемкина, считая, что тот «дает упор» «властолюбию» придворных{842}. Участие Павла Михайловича в интригах родни показало его таким же неблагодарным и «перемечливым», как мать. 2 февраля 1784 г. Григорий Александрович получил чин фельдмаршала (что уравнивало его с Румянцевым), официально стал президентом Военной коллегии и генерал-губернатором вновь присоединенных земель. Дашкова осталась в должности, но ее придворная близость к Екатерине II пошла на убыль. В начале мая княгиня получила отпуск, чтобы провести его вместе с приехавшей из Ирландии подругой Кэтрин Гамильтон. В течение четырех месяцев дамы посещали имения княгини в Московской, Калужской, Смоленской и Могилевской губерниях, и только в сентябре вернулись в Петербург{843}. Длительный отпуск – форма опалы. Именно он и заставил Энгельгардта думать, будто Дашкову сняли с управления Академией наук.

Глава 11. Кавалерственная дама

«Единственное, чего России не хватает – это чтобы какая-нибудь великая женщина командовала войском, – не без иронии замечал Джакомо Казанова после знакомства с «госпожой д’Ашкоф». – Ученые мужи сгорели бы со стыда, что ими правит женщина, когда бы не признали в ней Минерву»{844}.

Стало быть, признали?

24 января 1783 г. Екатерина II подписала указ о назначении нашей героини директором Петербургской Академии наук{845}. Впервые не только в российской, но и в мировой истории женщина заняла государственный пост.

На протяжении веков многие дамы из августейших семей надевали корону, что вызывало споры, даже войны. При дворах монархов всегда существовал штат сугубо женских должностей от статс-дам до горничных. Но никогда прежде представительница слабого пола не получала повеления стать чиновником. Принести присягу и служить. Как служили мужчины. Как работала сама Екатерина Великая.

Императрица была свободна от господствовавших стереотипов. А общество? И тут нас ожидает сюрприз. Среди русских известий, далеко не всегда доброжелательных к Дашковой, нет негативных отзывов на сам факт назначения ее директором. Ругали характер княгини, отдельные поступки, но, похоже, современникам не приходило в голову подвергать сомнению право Екатерины Романовны занять пост. В Европе, особенно во Франции – наоборот. Возмущались именно несообразностью пола и должности. Шарль Массон рассуждал о «геникократии» в России. Даже признававший интеллект княгини парижский астроном Ж.Ж. Лаланд высказывал русским коллегам удивление{846}.

Мужи явно не стремились потесниться на ученом олимпе. Но в России за первую половину XVIII в. привыкли к женщинам у власти. А в повседневной жизни – к широкой хозяйственной деятельности жен и матерей. Пока мужчины служили, дамы управляли поместьями с расположенными там предприятиями, заключали сделки, свободно распоряжались собственным приданым.

Мужчин-иностранцев подобное положение задевало: «В царствование Екатерины II женщины уже заняли первенствующее место при дворе, откуда первенство их распространилось на семью и на общество… Уважение и страх, внушаемый Екатериной вельможам, казалось, распространились на весь ее пол. Многие полковничьи жены входили во все мелочи полковой жизни… В деревне мужеподобность женщин была еще заметнее. Вдовам и совершеннолетним девицам часто приходится управлять имениями… вдаваться в подробности, мало подходящие их полу. Покупка, продажа и мена рабов, распределение между ними работы, наконец, присутствие при сечении – все это претило бы женской чувствительности и стыдливости в стране, где мужчины не сведены до уровня домашних животных… Княгиня Дашкова не только усвоила мужские вкусы и манеры, но и обратилась совсем в мужчину, заняв должность директора Академии наук»{847}.