Читать книгу "Резидентура. Я служил вместе с Путиным - Алексей Ростовцев"

Прибыв в посольство, Петр тут же подробно проинформировал о случившемся резидента.

– Что же ты натворил, сукин сын! – грустно пожурил его генерал. – Вроде бы и не мальчик уже. Подстава любимый твой «Вальтер», чистой воды подстава! Ну что ж, иди домой, пакуй вещи. Завтра тебя объявят персоной non grata.

– Сволочи! – проворчал Петр. – Моего предшественника они не трогали, так как он все равно готовился к отъезду, а меня решили подстрелить на взлете.

Фотография Сутырина, раскорячившегося на дубе, обошла большинство газет западного мира. Весь передний план снимка занимал зад, но и лицо можно было обнаружить при внимательном рассмотрении. Одну такую фотографию Петр вырезал, вставил в рамку и повесил над диваном в гостиной своей московской квартиры.

– Это я, – объяснял он, отвечая на недоуменные вопросы гостей. – Да, да, это я. Просто немецкий фотограф оказался авангардистом. Он увидел меня именно таким.

Как Вася разведчиком стал

Только очутившись перед великолепным беломраморным алтарем Зевса, Гаррисон спиной почувствовал, что ему наконец удалось оторваться от наружи. Опытные разведчики почти всегда чувствуют это. На душе стало легко и свободно. Он полюбовался знаменитыми фризами алтаря, изображавшими битву богов с титанами, побродил по пустым в этот послеобеденный час залам Пергамского музея, уставленным каменными сокровищами, которые были награблены европейцами в период колонизации Востока, и не спеша покинул здание. Улочками и переулками добрался до главной улицы старого Берлина – Унтер ден Линден. Гитлер, любивший парады и боявшийся покушений, велел вырубить роскошные липы, которые дали имя главной магистрали германской столицы, а вновь посаженные деревья были совсем молоды, поэтому улица свободно просматривалась из конца в конец. За спиной Гаррисона вросла в землю старинная громада университета. Братья Гумбольдты расположились в позах мыслителей по обеим сторонам парадного входа в университетский двор. Напротив красовался величественный дворец с классическим порталом. Это была опера. Именно здесь произошла завязка романа Жорж Занд «Графиня Рудольштадт». На пути американца возник бронзовый король Фридрих, ехавший шажком на коне благородных кровей от Бранденбургских ворот в сторону Алекса. Треуголка Старого Фрица съехала набок, и потому вид у знаменитого полководца, не единожды битого русскими, был залихватским.

Гаррисон, проверяясь, обошел вокруг статуи. Выпускник исторического факультета Гарварда, он, в отличие от своих коллег, хорошо знал историю и с большим уважением относился к потенциальному противнику, загадочному и коварному.

Слежки не было. Легкий поджарый американец быстро достиг площади, носившей имя русского царя Александра, который некогда выгнал из Берлина французов, а потом еще и Париж взял. Тут Гаррисон вскочил в вагон городской электрички и сошел с поезда на Восточном вокзале. До встречи с агентом оставалось полчаса. Разведчик, не переставая проверяться, поболтался по этажам привокзального универмага, где купил сувенирного медвежонка, гербового зверя столицы, с гэдээровской символикой на ленте, повязанной через плечо, после чего вернулся к вокзалу…

Когда руководитель Берлинской резидентуры КГБ генерал Федоров узнал, что его наружка потеряла «Герда» – такова была кличка, присвоенная советской разведкой Гаррисону, – он пришел в ярость. «Герд» был опытным волком, но это не снимало ответственности со службы наружного наблюдения. Появление американца в Восточном Берлине было архиинтересным фактом. Это означало, что «Герд» намеревался встретиться с человеком, не имевшим возможности выйти в западную половину города. Выручить нашу наружку в данной ситуации могли только немецкие друзья из МГБ ГДР. Генерал снял трубку с аппарата «ВЧ» и попросил соединить его с заместителем министра МГБ, курировавшим восьмое управление. «Восьмерка» у немцев соответствовала нашей «семерке». Разговор был коротким. Через несколько минут все сотрудники дружественной «восьмерки», не задействованные в срочных разработках, рассыпались по «горячим» точкам центральной части города. Их работа облегчалась тем, что все они знали Гаррисона в лицо. Он, правда, тоже знал многих из них. «Герда» засекли в тот момент, когда он вышел из универмага и направился к вокзалу. С этой минуты все его действия кинодокументировались. Американец встал в очередь у одной из касс городской электрички с явным намерением купить проездной билет. В руках он держал небольшой коричневый кейс и сувенирного медведя. Тут же за его спиной возник высокий молодой блондин с точно таким кейсом в одной руке и с полиэтиленовой сумкой в другой. Хвост очереди в основном состоял из подгримированных сотрудников наружки. Подойдя к окошку кассы, «Герд» поставил кейс на пол и полез в карман за мелочью. Блондин сделал то же самое. Два одинаковых кейса на несколько секунд оказались рядом. Уходя, американец взял кейс блондина, а блондин – кейс американца. Они поднялись на разные платформы и поехали в разные стороны: один – до КПП «Фридрихштрассе» на границе двух Берлинов, другой – до вокзала Лихтенберг в одном из окраинных районов столицы ГДР.

Уже в вагоне электрички «Герд» заметил знакомого сотрудника гэдээровской наружки и машинально с ним поздоровался. Такое бывает в оперативной практике. По спине американца пробежал холодок, но он прогнал прочь неприятные мысли. «Парень здесь не по мою душу, – подумал “Герд”, – ведь утром за мной “ходили” русские».

Это была классическая «моменталка» – моментальная встреча, когда оперработник и агент обмениваются информацией, не вступая в контакт. Обмена кейсами не заметил никто. Никто, кроме опытных сотрудников наружной разведки и бесстрастного объектива кинокамеры.

Генерал Федоров удовлетворенно потирал руки. Он быстро договорился с немецким коллегой о том, что «Герда» надо оставить в покое, поскольку он уже сделал свое дело, а все внимание сосредоточить на «Блондине» – человеке, который унес кейс американца. Наблюдая за «Блондином», «восьмерка» друзей пришла к выводу, что объект в шпионском деле новичок, а по характеру мужик нахальный и крутой.

На Лихтенбергском вокзале «Блондин» покинул электричку и, неумело проверяясь, пошел к автомобильной парковке у привокзальной площади. Здесь он сел в советский военный «газик» и с места в карьер рванул в сторону Карлсхорста – района, в котором жила почти вся местная советская колония, давно переименовавшая Карлсхорст в Карловку. Когда «Блондин» садился в «газик», его снова приняла под наблюдение наружка нашей Берлинской резидентуры. По рации начальнику «семерки» были тут же кодом переданы номера машины объекта, а через пятнадцать минут военные контрразведчики установили личность человека, сидевшего за рулем. Это был некий майор Сомов, который служил в штабе бригады, дислоцированной в Берлине на стыке районов Карлсхорст и Шёневайде. Выяснилось, что после обеда Сомов отпросился по личным делам в город. Свою отлучку из части мотивировал тем, что скоро-де у него отпуск и надо купить подарки родне. Попросил на пару часов одну из служебных машин.

Начальник «семерки» Александр Иванович Беглов пошел с докладом к Федорову. Генерал выразил удивление по поводу того, что американцы решили провести встречу с «Блондином» в Восточном Берлине. Большинство офицеров и многие солдаты его части имели право на выход в Западный Берлин. Там они несли караульную службу у памятника нашим воинам, павшим при штурме рейхстага, а также, наряду с бывшими союзниками, охраняли крепость-тюрьму Шпандау, где отбывал пожизненный срок один из ближайших сподвижников Гитлера Рудольф Гесс. Беглов объяснил, что «Блондину» недавно на полгода зарубили выходы в Западную зону. так как он был уличен в мелких спекулятивных и валютных сделках. Такое решение принял офицерский суд чести.