Читать книгу "Неизвестный Лангемак. Конструктор "катюш" - Александр Глушко"

Таким образом, резюмируя изложенное нужно сказать, что двигатель внушает большие подозрения и не может быть использован на объекте, так как малейшая ошибка при пуске, может привести к взрыву, в результате чего будут еще большие затраты, будет гибнуть весь объект в целом, и не исключена возможность, что будет страдать людской состав, так как взрыв как выше указывалось, сопровождается бризантным действием. Спрашивается, на что собственно потрачено 7 лет и израсходованы не одна сотня тысяч рублей?

Приведу второй пример, который обнаружился совсем недавно. Объект № 204 по специальному заказу. Он имеет свою давность, кажется 2 года. При испытаниях сразу обнаружились недостатки, которые, собственно говоря, были очевидны при вдумчивом отношении и при проектировании, ибо это обстоятельство подтверждено уже сотнями опытов ГЛУШКО. Но ГЛУШКО пренебрег этими обстоятельствами и спроектировал его так, что он неизбежно должен заведомо перегреваться и гореть, что собственно подтверждено еще раз опытом. Я дал указания инженеру ШИТОВУ, чтобы он спроектировал новый объект, в котором должно быть предусмотрено охлаждение системы водой, вводимой в камеру для понижения температуры в камере продуктов сгорания (керосин-азотная кислота), которые при полном сгорании дают температуру порядка 2800–3000 град. Как могло случиться, что инженер, проектируя агрегат, в котором развиваются такие высокие температуры, применив сталь, температура плавления которой равна 1400 град., не предусмотрел охлаждение. Странно. Хуже этого, при обсуждении на техническом совещании предварительного проекта ШИТОВА, он всячески стремился доказать его необоснованность. После целого ряда положительных оценок принципиальной схемы со стороны ряда инженеров, ГЛУШКО во вторичном выступлении сослался на то, что этот проект не отличается от его первой схемы объекта, который он не пустил в производство, а думал лишь использовать его после того, как изготовленный экземпляр окажется полностью негодным. Я берусь утверждать, что этот факт рассчитан на затяжку времени, отсюда на бесполезное разбазаривание народных средств.

При необходимости можно привести целый ряд фактов, достаточно обратиться к архивам, что и необходимо сделать. Перейдем, к так называемым, кислородным двигателям. Сторонниками этого окислителя являются бывшие Гирдовцы (Группа изучения реактивного движения при ЦС ОСО), начавшие вести работу в 1932 г. Они применяли топливо бензин, затем спирт – жидкий кислород. С 1932 г. по 1935 г. работа с этими двигателями велась на неверной основе. При сгорании спирта в кислороде в зависимости от заданного давления в камере развиваются температуры порядка 3200–3400 град.

Естественно возник вопрос необходимости охлаждения стенок камеры сгорания и сопла. Выбор охлаждающей среды был сделан абсолютно неверным, т. е. стенки охлаждались жидким кислородом. Самые элементарные просчеты убеждали в том, что это неверное направление. Например, известно, что наиболее интенсивное охлаждение обеспечивается при условии, что охлаждающаяся среда находится в жидкой фазе, а не газообразной, это элементарные сведения. Скрытая теплота испарения кислорода 52 кал/кг, у спирта 210 кал/ кг., тепло, потребное для подогрева спирта до температуры кипения, что составляет примерно 250 кал/кг топлива. Принимая во внимание, что для полного сгорания 1 кг спирта теоретически требуется 2 кг. кислорода, то тепло испарения двойной порции будет состоять из 404 кал и это почти в 2,5 раза меньше, чем у спирта вводимого в камеру.

Все в течение ряда лет проводились многократно опыты. Привели к одним и тем же результатам, разгорание двигателя на 5–7 секунде. Я неоднократно обращал внимание на этот вопрос, настаивал на тех. совещаниях, прекратить опыты, а произвести опыты с охлажденным спиртом, но никто не поддерживал меня и я почти украдкой провел опыт и доказал их несостоятельность. Параллельно с сжиганием двигателей цельнометаллических, началась работа по изысканию керамики. Естественно, возникла новая проблема, т. к. керамики, выдерживающей такие температуры, нет. Была создана лаборатория, но работа всей этой лаборатории не дала положительных результатов, двигатели горели. В то время как мои опыты с охлаждением спиртом и использованием иных теплопроводных материалов убеждали, что в этом собственно заключен смысл решения вопроса, всячески затирались и проводились как не годные средства. Эти факты можно было умножить, но я не буду сейчас на них останавливаться, а делаю вывод.

Все это не случайные факты. Существо этого вопроса заключается в том, что с самого начала слияния работниками и руководством была взята неверная установка. Вместо углубленного изучения вопроса в лабораторных условиях и использования имеющегося опыта уже в технике была взята установка на рост вширь, на разбазаривание средств и скрытие кустарничеством существенных недостатков. Этим объясняется отсутствие лабораторий в частности отсутствие крупных специалистов, которые могли бы вскрывать (при условии их честности) все безобразия в методе работы и направлении. Не случайно то, что два с половиной года пришлось буквально бороться за организацию лаборатории, которая до сих пор не создана.

Рассмотрим работу по ракетам. При организации Института в 1934 г. было создано два сектора, один занимался бескрылыми ракетами, второй крылатыми. Я после окончания ВВА был назначен в 1933 г. в ноябре сначала в ГИРД, а затем в Институт. В Институте я был назначен инженером в ракетный сектор, которым руководил ЗУЕВ. В 1934 г. по бескрылым ракетам были взяты обязательства изготовить объект для вооружения как говорили на суше и на море с дальностью обстрела 60 км. с 1/100 дистанции попадания и сокрушительной силы действия можно, причем же опытов по ракетам абсолютно никаких не было. Мои первые примеры в этом направлении убедили меня в том, что это абсурдное мероприятие. Я начал настаивать на уточнении этого вопроса, ни нач. сектора ЗУЕВ, ни нач. отдела ТИХОНРАВОВ никаких мер не принимали. Я пошел к КЛЕЙМЕНОВУ и сообщил свою точку зрения, он приехал в сектор, выслушал меня, просмотрел полученные траектории полета и заявил: «Все это происходит потому, что вы, мой друг, зеленый еще».

Я добился, чтобы мои результаты были обсуждены на Техническом Совете и меня исправили. Меня заслушали, поговорили, но никто никаких мер не принял. Работа по проектированию этого объекта шла полным ходом, и работали 6 человек. В конце 1934 г. в план работы на 1935 г. был внесен тот же пункт: «Ракета на жидком топливе дальнего действия и т. п.». Я восстал против этого пункта, но на тех. совещании меня никто не поддержал. Я поставил этот вопрос на Партгруппе. Яновский меня поддержал, и мы потребовали через партком создания специального технического совета для обсуждения этого вопроса с приглашением специалистов (Ветчинкина, Стечкина и Вентцель). На тех. совете было единогласно высказано мнение этими специалистами, что расчеты и выводы верные и следует искать новых путей, в частности использования крылатых ракет. Не взирая на это решение, пункт о бескрылых ракетах дальнего действия не был снят. Тогда Хованский, Яновский и я написали Наркому тяжелой промышленности тов. Орджоникидзе, где вскрыли сущность вопроса. Перед отправкой письма мы зашли в партком и зачитали письмо секретарю парткома института т. Осипову. Последний пригласил КЛЕЙМЕНОВА, который с шумом и криком «бузотеры» требовал постановки вопроса о нас на парткоме и заявил, что вы не имеете права писать таких писем, т. к. план не подан на утверждение. Осипов настаивал, чтобы обождали посылать письмо. Мы так и сделали, после этого пункт с ракетами дальнего действия был снят. Яновский был уволен из Института. Хованский был изолирован и назначен начальником летно-испытательной станции.