Читать книгу "Жизнь - Кейт Ричардс"

Так что мы понимали, что прокуроры слегка налагали. Теперь вопрос был в том, сколько у них уйдет, чтобы вытащить меня оттуда. Они сами себя завели в тупик, теперь им хочется все забыть, но какую они найдут отмазку для этого? Мы уже предвкушали, как гособвинение начнет сбавлять тон.

Вызволили меня сами канадцы. Но, честное слово, секрет успеха был в необходимости как-то обходить стороной прегрешения Маргарет Трюдо. Если бы меня пригвоздили без промедления, то, наверное, смогли бы посадить за один только незаконный ввоз в страну. Но, когда дело дошло до суда, новый судья им ясно сказал: хватит, прикрывайте этот свой цирк. Мы больше не собираемся с этим возиться мы теряем на этом больше денег и репутации, чем оно того стоит. В день вынесения вердикта я прибыл в зал суда — атмосфера в нем напоминала Англию 1950-х, на стене — неожиданно — висел портрет королевы. Актер Дэн Экройд, с которым я познакомился совсем недавно, на съемках «Субботним вечером в прямом эфире», сидел в резерве в качестве канадца и свидетеля репутации[166]. Продюсер шоу, его канадский основатель, который и сейчас его продюсирует, Лорн Майклз, говорил в суде о моей роли как подавающего на великой культурной кухне. Очень изящно выступил. Страха перед судом у меня не было совсем. Я уже понимал, что у них на руках серьезная проблема. Еще я знал по опыту других таких ситуаций, что большинство правительств мира живут в отрыве от своих граждан, и понимал, что это можно использовать. Бывают случаи, что ясно предвидишь чужое поражение, даже когда на тебя наставлена вся артиллерия, и это был как раз такой случай.

Решение присяжных было — виновен, но судья, когда выносит свой приговор, сказал: «Я не буду отправлять человека в заключение только из-за его наркомании и богатства’ Его нужно освободить, чтобы он продолжил лечение, сказал судья, но с одним условием. Он должен дать концерт для слепых. Очень разумное решение, подумал я. Самый соломонов приговор из всех, вынесенных за многие годы. И все из-за одной слепой девочки, которая ездила за Stones по всем гастролям. Рита, мой слепой ангел. Несмотря на свою слепоту, она добиралась на наши концерты автостопом. Совсем была бесстрашная девка. Я слышал про нее в разговорах за кулисами, и представлять, как она выставляет палец в абсолютной тьме, — для меня это было слишком. Я свел её с водителями фургонов, устроил так, чтоб она добиралась по-человечески и чтоб её кормили. И, когда меня сцапали, она как-то сама нашла дорогу’ к дому судьи и рассказала ему эту историю. И таким образом он и придумал это условие про концерт для слепых. Любовь и преданность таких людей, как Рита, — меня это никогда не перестает поражать. Но, в общем, ага! Выход у них нашелся.

С того самого появления на «Субботним вечером в прямом эфире» мы с Лил много общались с Дэном Эйкройдом, Биллом Мюрреем, Джоном Белуши в их нью-йоркском клубе Blues Ваг — где-то весь 1979-й год. Белуши был человек-беспредельщик. Бес-пре-дель-щик. Я сказал как-то Джону, как мой отец мне говорил: есть разница между тем, чтоб почесать себе задницу и чтоб разодрать её в мясо. Рядом с ним ржач не прекращался, он вел себя как чокнутый. Тусоваться с Белуши — экстремальный опыт даже по моим меркам. Приведу один пример.

Когда я был еще пацаном, я иногда заглядывал домой к Мику. Захочешь, бывало, что-нибудь попить, открываешь холодильник, а там ничего, кроме, может быть, половинки помидора. Причем большой был холодильник. Тридцать лет спустя заходишь к Мику в квартиру, открываешь холодильник — еще больше, чем раньше, — и что видишь? Полпомидора и бутылку пива. Однажды ночью, где-то тогда же, когда мы тусовались с Джоном Белуши в Нью-Йорке, мы провели весь вечер на сессии и потом вместе с Ронни и Миком вернулись к Мику домой. Тут раздается стук в дверь, и на пороге Белуши, одетый в форму портье, и у него с собой тележка. А на тележке, мать его, двадцать упаковок фаршированной рыбы. И он на нас ноль внимания, катит тележку к холодильнику, вываливает туда все коробки и говорит: «Теперь полный порядок».

На волне успеха Some Girls и удачной развязки моего судебного дела мы махнули на Багамы и засели в Compass Point Studios в Нассау. Между нами с Миком уже постреливали какие-то искры, и скоро они должны были полыхнуть как следует, но это время еще не пришло. Занимались мы там тем, что сочиняли и наигрывали вещи для Emotional Rescue. Пока мы там сидели, в Нассау неожиданно прилетел папа Иоанн Павел II — остановился для дозаправки на самом деле. Багамы — очень католическое место, по крайней мере когда папа поблизости, и было объявлено, что он проведет публичное благословение на футбольном стадионе. Я решил, что раз Алан Данн, наш роуд-менеджер, католик и имеет все права на папское благословение, то он должен захватить с собой на стадион пленки, которые мы записали, и получить благословение на них тоже. А что — никогда не угадаешь, может, и пригодится. Алан получил билет в одной местной школе и потащил по жаре наши пленки — толстые двухдюймовые пленки, которые весили тонну и стали весить еще больше, когда у плетеных корзин, в которые он их запихал, оторвались ручки, — так он мне рассказывал. Он прижимал их к груди, когда папа помахал своей рукой в их сторону. И Алану это явно пригодилось — его через несколько дней чудом выловили в море. Они с подружкой прогуливались в резиновой лодке, которую отнесло за риф и дальше в океан — у них остался только сломанный навесной мотор и ни одного весла. Впереди была верная смерть, и мама Алана считает, что проходящий корабль, который их спас, был подарком от Бога через папское посредничество.

Одна из кайфовейших сессий, которые я вообще сыграл, случилась где-то в это же время, когда мы с Лил поехали на Ямайку и я скорешился со Слаем Данбаром и Робби Шекспиром, которые писали альбом вместе с Black Uhuru. Слай и Робби были одной из самых лучших ритм-секции в мире. Мы сделали вместе семь треков за один вечер, и один из них, Shine Eye Gal, стал большущим хитом, классикой. Еще один, инструментальный, назывался Dirty Harry — он пошел на альбом Слая Sly, Wicked and Slick. Остальные до сих пор у меня лежат. Писались они на четырехканальной машине в кингстонской студии Channel One. Мы играли всё, к чему душа лежала. Большинство вещей состояла из одних риффов, но коллектив подобрался шикарный: Слай и Робби, Стикки и Скалли, которые были у Слая на перкуссии и отвечали за всякую мелкую канитель, Энселл Коллинз на органе и фоно, я на гитаре и еще один гитарист, наверное. Майкл Чунг. Великолепный получился вечер. Прямо тогда мы решили: разделим треки, я возьму три и вы три, и им повезло сделать из Shine Eye Gal большой хит. Они потом еще много лет ездили с нами гастролировать.

Мик не хотел устраивать тур в 1979-м, а я хотел. И из-за этого ходил в обломанных чувствах. Но это значило, что есть возможность заняться делом на стороне. Ронни намеревался двинуть в тур сам и собрал для этого New Barbarians, которые были охренительным бэндом: у него барабанил Джозеф «Зигабу» Моделист, один из лучших ударников вообще. И потому я немедленно прибился к их каравану. Новоорлеанские ударники, среди которых Зигги был одним из гигантов, грамотнее всех умеют читать песню и понимают, как она должна играться, — они это чуют заранее, могут тебе сказать, что дальше, когда ты сам еще не в курсе. Я знал Зигги с тех времен, когда Meters работали со Stones в нескольких турах. Джордж Портер был у них на басу. Meters вообще сильно повлияли на мое понимание фанка. Они исключительно нью-орлеанская команда с точки зрения ритма и того, как задействуется в музыке время и пространство. Новый Орлеан — самый ни на что не похожий город в Америке, и в музыке все это видно. Я работал с Джорджем Ресили, который теперь стучит у Боба Дилана, — он тоже оттуда. Еще к New Barbarians присоединились Бобби Киз, Иэн МакЛэган на клавишах, а на бас рекрутировали джазового виртуоза Стэнли Кларка. Тур получился веселый, ржали мы без умолку. Мне не приходилось дергаться по поводу того, по поводу чего я обычно дергаюсь в разъездах, — на мне не висела ответственность. Для меня это была возможность прокатиться-покуролесить. Фактически я работал нанятым на тур сайдменом. Даже воспоминаний особенно не осталось, — такая была веселуха. Самое важное для меня было другое: еб твою мать, я умудрился не отправиться на нары и теперь еще занимаюсь любимым делом. Плюс со мной была Лил, кайфовая девушка в любую погоду. Потом у неё заболела мать, и ей пришлось улететь в Швецию. И в её отсутствие со мной случился временный срыв. Я купил немного «персидского коричневого»[167]у женщины по имени Кэти Смит в Лос-Анджелесе. Я тогда сказал где-то, что «переживаю второе рок-н-ролльное детство». Кэти Смит, кстати погубила и Белуши. Её штука оказалась для него слишком сильной. Он вообще-то сам был довольно крепкий парень, просто тут хватил через край, как всегда. Плюс физически был не в лучшей форме. Он курил фрибэйс-кокаин, как это тогда же начал делать Ронни. Вообще состав «Субботних вечеров в прямом эфире» отличался высокой смертностью в своих рядах. Джон умер в «Шато Мармон». Он не ложился слишком много дней подряд и слишком много ночей, что вообще делал регулярно. Слишком много ночей на ногах плюс слишком большой вес.