Читать книгу "Частное расследование - Фридрих Незнанский"

Наконец далеко впереди забрезжила светлая точка явно не электрического происхождения. Выход!

«Господи! — подумал Борис. — Как часто, выбираясь к свету, идешь почти всю жизнь в компании с…»

Даже в мыслях он не решился назвать своих попутчиков их настоящим именем… В его семье, потерявшей троих в последнюю войну, слово «фашист» было настолько кошмарным, запретным, что взрослые, в первую очередь уцелевшие двоюродные дедушки, братья деда, охальники и матерщинники, никогда не произносили это слово вслух: даже название, слово, звук не имело, с их точки зрения, права на существование…

Что сказали бы они, увидев внука, шагающего вместе и в составе? Об этом и подумать было страшно! Но что же сделаешь? Он ничего не соображал, в сущности, когда пошел с ними, за ними. Он в шоке был, он думал лишь о бренности всего. О нелепой гибели Василия Васильевича, когда, казалось бы, жизнь его, их жизнь, только-только и началась. Настоящая…

Светлая точка как-то совсем незаметно превратилась в кружок голубого неба…

Наконец они вышли!

Прямо перед ними плескались воды, видимо, Яузы — цвета кофе с молоком.

— Мы где-то в одном из сливов между Андроньевским и Лефортово, — сказал их старший, сверившись с картой. — Давай, доставай трос с кошкой. Будем вылезать на набережную…

Закинув фал с якорьком на конце на парапет набережной, его попутчики, один за другим, стали выкарабкиваться наверх, упираясь ногами в почти вертикальную гранитную облицовку Яузы.

— Вижу! — воскликнул вдруг Грамов. — На север давай жми!

…Они уже пятый час кружились над Центром, выжигая второй комплект запасных баков с горючим…

— Куда — на север-то? — спросил второй пилот.

— Треугольник: Сокольники — Семеновская — Котельническая… Там еще раз привяжемся, Поточнее. Определимся…

В овальном выходе из слива их оставалось уже только двое — Чудных и командир группы…

— Ты куда теперь: к Курскому или к Электрозаводской? — спросил командир группы Чудных. — Направо или налево?

— А вы сами куда?

— Я — направо.

— А я тогда — налево, — ответил Чудных.

— А если б я сказал налево? — в глазах командира вспыхнул не совсем пустой интерес.

— Ну, я б тогда — направо, — бесхитростно ответил Борис.

— Х-м… — крякнул командир. — А кто ты такой-то, кстати? Документики есть при себе?

— Есть. Вот, пожалуйста… — Чудных достал удостоверение.

— Х-м… — Командир задумался. — Скажи-ка, ты с Ве-денкиным там, у себя, не знаком?

— Нет. Первый раз даже слышу.

— Понятно. А вот тут у тебя написано: «с правом ношения оружия». Оружие есть при тебе?

— Есть.

— Покажи-ка! — Командир требовательно протянул руку.

Чудных нескладно сунул руку себе под мышку и, покопавшись малость, наконец-то извлек из наплечной кобуры свой табельный «Макаров» № 32345679. Протянул его командиру рукояткой вперед, чтобы не испугать.

— Так-так Заряжен? Вижу — заряжен.

Командир, внимательно осмотрев пистолет, снял его с предохранителя и передернул затвор, засылая первый патрон из обоймы в патронник.

— Ну, заснули там, что ли?! — крикнули им сверху.

— Сейчас! — ответил командир. — Тут у нас небольшая заминка!

— Вот, смотри-ка, — командир поманил пальцем Чудных, указывая на вороненый бок пистолета: — Видишь, что тебе дали твои?

— Что? — удивился Чудных, наклоняясь к пистолету.

— Ну, на свету ты и не увидишь. Это в темноте сразу проявится. — Командир отступил на три шага назад, в туннель, поманил к себе пальцем Чудных.

— Что? — шагнул Чудных в темноту…

— Все! — Грамов тряхнул головой. — Нет больше Чудных. Как и следовало ожидать…

— Чуть-чуть не успели. — Навроде качнул головой.

— Чуть-чуть, — саркастически хмыкнул Грамов. — Рок не обманешь. Я же говорил: закон природы…

— А чего ж мы летали, горючее жгли, подвергались?

— Чтоб ночью спать спокойно, Серж… — процедил Грамов сквозь зубы.

… — Ты, что ли, стрелял?

…Ребята со стилизованными свастиками на рукавах помогли своему командиру перелезть через чугунную решетку на асфальт тротуара набережной.

— Ну, — кивнул командир. — Нам — направо, ему — налево. Нам налево — а ему направо… Капризный такой оказался. Вот, пистолет и ксиву мне чекистскую подарил на прощание — на добрую долгую память.

— Что, так и сказал?

— Конечно. Ты разве не слышал?

Сорвав стилизованные свастики с рукавов камуфляжных форм, они разошлись в разные стороны — кто направо, кто налево. А человека четыре пошли прямо, другим путем.

Видимо, к Бауманской.

11

Коля, пятнадцатилетний грамовский внук, довольно бесцеремонно вошел в кабинет деда, едва ли не открыв дверь ногой.,

— Что тебе, Коля? — спросил его Грамов, отрываясь от чтения Библии. — Что ты хочешь?

— Я хочу попросить тебя… вернуть мне отца!

Дед тяжело вздохнул и долго молчал.

— Ты уже взрослый, Коля, и теперь я, пожалуй, могу говорить с тобой откровенно… Твой отец был хороший, изумительный, добрый, умный, мягкий человек — да, это так. Но продолжением всех этих хороших качеств были иные качества. Я знаю, что о покойниках — либо хорошо, либо… — плохо! Он тряпка был, твой папа, не мужик. И в той, и в этой семье было горе. Я мог бы, конечно, еще тогда мог вмешаться, но… Как же тут вмешаешься! Жаль. Его мне просто жаль. И всем его было жаль. Тогда. Теперь. Всегда. Он был без стержня. Понимаешь? Студень. И более скажу, иметь такого отца — так лучше уж, на мой взгляд, не иметь отца вообще! Спокойней это.

— Тебе, я знаю, лучше…

— И тебе тоже лучше. Чаще всего за отцов цепляются из-за финансов. Или даже ради социума, самосознания: «хоть плохонький, а свой». Но это бабам свойственно. А ты не баба. Без отца. Сам. В чем-то это даже лучше. Для тебя. Для становления. Тут, на земле.

— Это только твое мнение, дедушка!

— Конечно. Но ты же пришел ко мне, не так ли? Не спорю, что у тебя может быть — и быть должно! — свое мнение, безусловно. Но со своими чувствами ты сам же и крутись. Осуществляй! Свои желания, я что, против? Ни в коем разе! Осуществляй. Стремись. Работай. Сам.

— Ты просто не можешь вернуть нам отца, а вместо того чтобы честно признаться, вешаешь тут лапшу: не хочу. Понимаю!

— Нет-нет, не так! Я, пожалуйста, я признаюсь, я абсолютно искренен: я не могу! Но вот «увы» я не скажу при этом. А почему, я тебе объяснил.