Читать книгу "Корректировщики - Светлана Прокопчик"

Оле было все равно. Она прорвется любой ценой. И тут среди фигур на подиуме появился Ховрах. Он брел, как изможденный солнцем странник по обезвоженной пустыне.

— Пусть займет мое место.

Он говорил шепотом, но услышала вся площадь. Оля зажмурилась, но останавливать Ховраха было поздно: он сделал свой выбор.

— Старый бог мертв! Пусть займет его место Новый!

Алла вскочила с места и бросилась к подиуму:

— Я! Я хочу занять его место! Я достойна!

Невидимый кулак врезался Алле в грудь и отбросил прочь.

— Ховрах сделал свой выбор!

И Оля поднялась на подиум.

В спину ей донеслось:

— Равновесие сохранено!

Оля застыла лишь на миг. Потом ускорила шаг. Край подиума оборвался в пропасть, Оля посильней оттолкнулась, раскинула руки, планируя. Ей нужно было поторапливаться, еще ж третьего пост-корректировщика нужно отыскать, а то там ребята не справятся или справятся, но умрут от истощения.

* * *

04-08-2084, пятница

17:25 по иркутскому времени

Селенград

Илье казалось, что чай скоро польется у него из ушей. Четвертая чашка… Оли нигде не было. Ему пришло в голову, что она могла загодя улететь из Московья. Дал запрос в “Ступино”, но там от перегрузки рухнула сеть, народ просто засовывали в стратолеты и отправляли без регистрации. Дал общий запрос по стратопортам мира. Ответа пока не было. Больше всего Илья боялся, что Оля могла рвануть на космодром и сейчас сидит в Плисецке, ждет его. Наверняка уже узнала, что рейсы на Венеру отменены… Каково ей там? Он перестал ее слышать. Впрочем, он сейчас даже ближайших соседей слышал с трудом. Вчерашняя Филькина инициация слишком дорого ему обошлась. Это на Венере Илья мог работать уже через три дня. А здесь он еще месяц будет бесполезен.

Посмотрел на Савельева, тот нервничал. Промокал платком лоб, старался не суетиться. Илья вспомнил знаменательный день, когда погиб Семенов. Савельев тогда проговорился, что видит серый туман. Илья подмигнул Лоханычу, пересел поближе к начальнику:

— Игорь Юрьевич, вы до сих пор туман видите?

— Какой туман? — испугался тот.

По глазам Илья понял: видит. Это не метафора. Лоханыч, принимая от Ильи эстафету, вздохнул:

— Гош, серый туман углами глаз видят все “постовщики”.

Савельев переводил полубезумный взгляд с Лоханыча на Илью.

— И… что?

Голос у него был хриплым.

— Да ничего, — весело сказал Лоханыч. — Просто сейчас ребята работать начнут, ты детонируешь. Лучше заранее знать, чтоб не пугаться и не наделать обычных инициационных глупостей.

К ним подсел Бондарчук. Сообразил, в чем дело, страшно обрадовался:

— Гошка! Ты ж мечтал об этом! Ну, елки…

— Ступень вряд ли высокая, двоечка, думаю, — спокойно сказал Лоханыч. — Поздняя инициация у “постовщиков” не бывает яркой.

— А че — двойка тоже хорошо! — возмутился Бондарчук. — Слушай, Гош, я тебя только об одном прошу: не прыгай в Поле, чтоб кошечку с дерева второй ступенью снять. Ну честно, так мне осточертело видеть, как новички размениваются! Ну хоть ты им всем класс покажи!

— Постараюсь, — пробормотал Савельев. — И как я определю, что могу сделать, а что — нет?

— Да запросто, — сказал Добрынин. — Все, что видишь, — можешь править. Чего не осилишь — даже не увидишь.

— А-а, — понимающе протянул Савельев, растерянно рассмеялся: — Да ну, я поверить не могу… Чтоб я… Ну ладно, время покажет, будет детонация или нет. А правда, я ж последнее время думал — со зрением что-то. Вижу только прямо перед собой. А по углам — все серое.

Илья ему завидовал. Остро и болезненно. Серый туман — признак того, что “постовщик” набрал энергии для работы. Илья же видел как никогда ясно.

Индийские “руты” благосклонно прислушивались. Савельеву тут же начали давать советы со всех сторон — он кивал, тер виски, вздрагивал. Потом Машка растолкала всех и сунула ему в руки чашку с чаем. И правильно сделала, подумал Илья. Иначе Савельев на нервной почве соскочит раньше времени и испортит инициационный разряд.

— Между прочим, Поле не мерцает, — заметил Бондарчук.

И опять все затихли. Тон Бондарчука, блестящий тревожный взгляд — все это заводило хуже аварийной сирены.

— Дурной знак, — сказал Размат. — Но еще тридцать пять минут надо подождать. Мы знаем, что раньше входить нельзя.

Илья обернулся и посмотрел на физическую карту. Пощелкал пультом, переключая на американскую военную базу. И понял, что события будут развиваться по самому плохому сценарию.

По берегу, мелко дрожавшему, катились камушки. Где-то на огромной глубине под базой продвигался разлом. И Илья прекрасно, без расчетов, понимал: разлом дойдет до поверхности через десять минут максимум. Если не войти раньше, потом будет уже поздно. Посмотрел на Джеффа, тот развел руками. В карих глазах негра плескалась паника. И тут Илья понял самое страшное: даже если войти вовремя, индийские “руты” могли не справиться. Чтобы расколоть землю над взорвавшейся шахтой, Скилдин в свое время вышел на шестерку. А сколько нужно, чтоб наоборот, не дать расколоться?

Илья встал, через весь зал пошел к Робке, сидевшему в углу. Сел рядом:

— Робка, другого выхода нет. Тебе нужно войти сейчас.

Робка был бледен, кусал бескровные губы.

— Вся надежда только на тебя, — спокойно сказал Илья.

— Я… попробую.

Илья пристально на него смотрел. Робка старался. Он делал все именно так, как ему уже сто раз объясняли. И у него ровным счетом ничего не выходило.

Вот тут-то Илья и припомнил версию Цыганкова о том, что Робка в Поле может попасть только через Олю. Припомнил — и оледенел.

Потому что Оли нигде не было, а без нее Вещего Олега не существовало.

Тогда Илья подошел к Джеффу:

— Джефф, у нас есть высший “рут”, — очень тихо сказал он. — Но у него проблемы: не может войти в Поле сам. Давай ты первый, а? Может, он сможет войти с детонации.

Негр не возражал. Робка встал, вышел из залы — сказал, что сначала все-таки попробует еще раз сам, из соседнего кабинета, там тихо и легче сосредоточиться.

“Полевой” экран внезапно мигнул, заливаясь страшным лиловым светом. Кто-то охнул. Машка Голикова до крови закусила пальцы, сдерживая крик. Экран сиял мертво.

Илья судорожно оглянулся на Джеффа. Негр стал серым, губы тряслись, потом он поднес руки к лицу, будто хотел закрыть его ладонями, передумал, кинулся к столу. И принялся лихорадочно, обливаясь, глушить воду. Илье стало жутко: негр, готовясь к самоубийственному рывку, накачивался водой, чтоб продержаться подольше.